Кровавое солнце, стр. 34

— На сегодня все, — тихо произнесла Таниквель. — У Коруса сердце собиралось сбиться на фибрилляцию, а Джефф был на грани обморока.

Элори поднялась с кресла, неуверенно держась на ногах, на цыпочках обошла вокруг стола и остановилась за Раннирлом.

— Всю структурную работу сделал Джефф, — негромко произнесла она. — У него хорошее чутье структуры. — Кончиком пальца она легко коснулась карты. — Вот залежи меди. Кеннард измерил глубины залегания, Раннирл засек координаты, Корус и Джефф оценили, насколько богаты месторождения. — Внезапно за пеленой усталости в ее глазах вспыхнул восторг.

— Что, скажете, земляне со всей их техникой способны на такое? — Она по-кошачьи потянулась. — Вы понимаете, что мы сейчас сделали? — требовательно поинтересовалась она. — Получилось! У нас — получилось! Ну что, рады теперь, что послушались меня? Кто теперь варвар? — В порыве ликования она по-детски обвила руками Кервина и прижалась к нему. — О Джефф, я так и знала, что с тобой у нас не может не получиться!

Кервина захлестнуло потоком ее эмоций; он что есть силы сжал девушку в объятиях и долгим, крепким поцелуем впился в ее губы. В первые мгновения это был искренний, безо всякой задней мысли отклик на ее буйный восторг; но Кервин четко ощутил момент, когда все изменилось, и сжатые губы Элори под его напором дрогнули и податливо расслабились.

В следующее мгновение она отпрянула и замерла, широко раскрыв в ужасе глаза. Она притиснула к груди кулачки и шумно перевела дыхание, не сводя с Кервина перепуганного взгляда.

— Элори…

Но длилось это какие-то доли секунды; в следующий миг Элори устало пошатнулась и всем весом оперлась на заботливо подставленную Кеннардом руку. Она зажмурилась и по-детски потерла глаза кулачками.

— Я… так устала, — прошептала она.

Кервин, сведенные мучительной судорогой мускулы которого вновь напомнили о себе, потянулся и обратил внимание, что через окошко струится яркий солнечный свет. Они провели в раппорте четырнадцать часов!

— Через несколько дней повторим, — заявил Раннирл, осторожно складывая карту. — С оловом, железом и алюминием. Второй раз будет легче. — Нахмурившись, он посмотрел мимо Кервина. — В чем дело, Остер?

Тот, не мигая, буравил Джеффа злобным взглядом. «Не больно-то он рад, что у меня вышло, — подумал Кервин. — Ему было надо, чтоб я провалился.

Но зачем?»

10

Кервин как следует выспался, но депрессия не желала проходить. Готовясь выйти к общему ужину, почти на закате, он твердил себе: «Нельзя позволить Остеру испортить мне праздник. Я же прошел главное испытание; так что ура! Победа! А Остер, в конце концов, никогда и не скрывал своего ко мне отношения. Наверно, в этом все и дело».

Теперь, после первого сеанса, их ждало несколько дней отдыха и восстановления сил. Спускаясь по длинной лестнице, Кервин пытался беззаботно насвистывать какой-то мотивчик. Теперь ничто не стояло между ним и Таниквель…

Все остальные проснулись раньше и уже собрались в гостиной. Его небрежно, как давно своего, поприветствовали, и в душе у Кервина от этой небрежности всколыхнулась теплая волна; ему вручили бокал шаллана — сладкого, слабо-алкогольного напитка, к которому он успел пристраститься — и Джефф опустился в свое излюбленное кресло, обводя гостиную взглядом в поисках Таниквель. Девушка сидела у камина с Остером, и они о чем-то оживленно беседовали. Обеспокоенный, Кервин попытался поймать ее взгляд, и в конце концов ему это удалось. Он едва заметно кивнул — сигнал, который Таниквель хорошо знала — ожидая, что через секунду-другую девушка извинится перед Остером и пересядет к нему.

Но Таниквель только мимолетно улыбнулась ему и легонько мотнула головой, продолжая оживленно беседовать с Остером и крепко держа того за руку. Кервин был глубоко задет, озадачен и раздосадован. Никогда еще Таниквель не казалась ему такой желанной, как сейчас — когда ее озорной смех, ее нежная улыбка предназначались Остеру. Досада переросла в замешательство, потом в негодование. Как может она так поступать с ним? Так бессердечно дразнить?

Вечер шел своим чередом, а Джефф все глубже погружался в уныние. Кеннард и Раннирл пытались втянуть его в беседу, но безуспешно. В конце концов, предположив, что он, наверно, еще толком не пришел в себя, они оставили Кервина в покое. Элори с Корусом развлекались игрой, похожей на кости, только вместо кубиков бросались резные кристаллические призмочки; Месир штопала. Это был бы идеальный семейный вечер, если бы только Кервина каждый раз не пронзала острая боль, когда он видел Таниквель, склонившую голову на плечо к Остеру. Раннирл изучал какие-то карты; Кеннард клевал носом. Наверно, добрый десяток раз Кервин говорил себе, что это чистой воды идиотизм, что давно пора встать и уйти; но в душе у него продолжала бушевать буря негодования. И с чего бы это?

Когда Остер поднялся с места наполнить бокалы, Кервин тут же вскочил на ноги, пересек гостиную и схватил Таниквель за руку; Кеннард настороженно вскинул голову.

— Пойдем со мной, — нервно прошептал Кервин.

Таниквель подняла голову — в глазах ее читалось неприятное удивление — и быстрым взглядом обвела комнату. Похоже, ей не хотелось устраивать сцену.

— Давай выйдем на террасу, — предложила она.

Солнце давно уже скатилось за горизонт; туман на глазах превращался в мелкую морось.

— Как хорошо, — произнесла Таниквель, прижимая ладони к щекам. — Как прохладно… Джефф, что с тобой такое? Почему ты так смотришь на меня весь вечер?

— А ты не понимаешь! — обрушился на нее Кервин. — Можно подумать, у тебя совсем нет сердца!

— Ты что, ревнуешь? — Таниквель непонимающе мотнула головой. Джефф привлек ее к себе; она со вздохом улыбнулась и раскрыла губы для поцелуя.

— Я уж давно мог бы догадаться, что ты просто издеваешься надо мной, — хрипло проговорил Кервин, стиснув ее плечи. — Но это было выше моих сил — смотреть, как вы с Остером, прямо у меня на глазах… — Он испустил долгий вздох, в котором смешивались досада и облегчение. Но Таниквель сердито отстранилась; личико ее стало очень серьезным.

— Джефф, я нужна Остеру — как ты этого не понимаешь? У тебя что, совсем нет чувств? Сегодня твой триумф — и его поражение. Неужели ты ничего не видишь?

— Хочешь сказать, что теперь ты против меня?

— Почему я должна быть против тебя? Я хочу лишь сказать, что сейчас нужна Остеру. Больше, чем тебе. — Она приподнялась на цыпочки, намереваясь в утешение поцеловать Кервина, но тот грубо отстранил ее. Кажется, до него начинало доходить.

— Я не ослышался, Таниквель?

— Да что с тобой случилось, в конце концов? Весь вечер мне до тебя никак не достучаться!

— Я… — выдавил он неповинующимися губами. — Я же люблю тебя. Я думал…

— Ну конечно, я тоже люблю тебя, — нетерпеливо произнесла она. — Джефф, по-моему, ты просто переутомился, иначе бы так не говорил. Какое тебе, в конце концов, до этого дело — что сегодня я нужнее Остеру?

У него пересохло в горле.

— Ах ты, маленькая сука!

Таниквель отшатнулась, словно от удара. В тусклом свете из окон гостиной лицо ее показалось мертвенно-белым.

— А ты — грубый эгоист, — огрызнулась она. — Правильно Элори называла тебя варваром! Вы… вы, земляне, считаете женщин собственностью! Да, я люблю тебя, но когда ты не такой бесчувственный чурбан!

— Такую любовь, — болезненно скривил губы Кервин, — можно купить и в портовых барах.

Ладонь Таниквель взметнулась и звонко, жаляще хлестнула Кервина по щеке.

— Ты… ты… — глаза ее пылали, казалось, от негодования она лишилась дара речи. — Я никому не принадлежу, только себе, понятно? Остер был прав, с самого начала прав! — Брезгливо отдернувшись, она устремилась прочь, и в ушах у Кервина быстрой дробью застучали ее шаги, пока она не скрылась в Башне, окончательно и бесповоротно.

Дождь, задуваемый ветром под карниз, начинал превращаться в снег. Джефф смахнул снежинки с пылающей щеки. Что он наделал? Тупой болью заныло желание спрятаться ото всех — и побыстрее. Кервин устремился по коридору, потом вверх по лестнице, к своей комнате. Но, не добежав до двери, услышал за спиной знакомый нетвердый шаг Кеннарда.