Кино между адом и раем, стр. 74

Все действие этой истории через деталь развивается от надежды к отчаянию, от отчаяния к надежде.

СВЕНЬЯ

Юный скрипач Клеманс талантлив, но беден. У него хватает денег лишь на самую дешевую скрипку, поэтому он раскладывает ноты перед оркестрантами и только мысленно играет во время концерта. Но однаж

ды ему повезло – он может выступить с известным оркестром, и это станет его стартом. Дирижер говорит: «У вашей скрипки ужасный звук. Найдите хорошую скрипку, и вы будете играть с моим оркестром».

Клеманс в отчаянии. Хоть грабь банк. Счастье уходит прямо из рук. У его учителя, старого профессора, есть скрипка Гварнери. Профессор демонстрирует старинную скрипку. Он вынимает ее из потертого футляра, в нем дорогой инструмент привлекает меньше внимания. Профессор слушает Клеманса и отдает ему скрипку. В оркестре все поражены: Клеманс на скрипке Гварнери играет фантастически.

Но на генеральной репетиции скрипку крадут. Клеманс убит горем. Он, как и прежде, раскладывает ноты перед оркестрантами. Вместо него будет играть его старый профессор. Профессор признается:

– Я дал тебе не скрипку Гварнери, а просто хорошую скрипку. Тебе нужна была такая скрипка, чтобы поверить в себя. И ты поверил. Это ты заиграл лучше, а не скрипка. Вот он – настоящий Гварнери. И теперь я могу передать его тебе.

На этот раз Клеманс получает настоящего Гварнери. Профессор растроганно следит за его игрой из-за сцены.

ЯНЕК

Мальчик любит играть с маленькими пластиковыми фигурками. Он мечтает о замке из пластика. И на Новый год родители дарят ему длинную коробку. На крышке нарисованы стены и башни замка. Но, увы, в коробке – не замок, а короткие лыжи. Отец хочет, чтобы сын начал кататься на лыжах.

Мальчик ненавидит лыжи. Он хочет играть с солдатиками, с индейцами, с пластиковыми рыцарями. Вместо этого отец заставляет сына ходить на лыжах. Он идет с ним далеко в лес, километров за десять. Мальчик хнычет. Он злится на отца. Неожиданно отец падает с горы и ломает себе ногу. Мальчик должен бежать на лыжах, чтобы привести доктора. Он начинает свой путь неумело. Но на этот раз ему очень нужно, он должен спасти отца, и он заканчивает свой путь как умелый спортсмен. Это была первая в его жизни победа. А через два года он стал чемпионом Норвегии.

МИХАЭЛА

Сюзи Ротман за сорок. Она эстетична, но нервна. В любви доминирует, детей не хочет. Она преподает в гимназии. Ее любовник на восемнадцать лет моложе ее. Сюзи зовет его «мой кроличек». Она не принимает в нем только одного: его любви к телевизору. Сюзи интеллектуалка. Она загорается, когда обвиняет телевидение:

– Это закат культуры!

Но «кроличек» находит себе юную подругу, и Сюзи остается одна с ненавистным телевизором, который оставил «кроличек». Перед экраном она пытается забыть свое одиночество. Телевизор становится ее тайной страстью. Она смотрит все: фильмы, мыльные оперы и детские передачи. Особенно ей нравятся конкурсы. Они доводят ее до оргазма. Но чем больше она погрязает в тайном разврате, тем более страстно публично обвиняет и ругает телевидение: «Близится закат культуры!»

Ральф (48 лет), редактор телевидения, решает пригласить Сюзи на передачу. Пусть выскажет обвинения в лицо своему врагу. Сюзи не знает, что на телевидении она будет выглядеть посмешищем. Во время ее, как обычно, пламенной речи в студии за ее спиной два клоуна будут пародировать ее пантомимой. Зрители в этой студии будут хохотать над клоунами. А на экране получится, что они смеются над словами Сюзи.

Перед началом передачи Сюзи растеряна. Имеет ли она право говорить миллионам телезрителей то, во что она сама уже не верит? Ей страшно сорвать с себя защитную маску интеллектуалки. Она в центре огромной машины развлечений. Скромный домашний телевизор будто размножился на десятки мониторов. Ее выталкивают под камеру. Сюзи совершенно растеряна. Неожиданно она говорит о том, что полюбила телевизор. Она не понимает, почему зрители смеются над ее признанием. Сюзи пытается убедить их в том, что она говорит правду. Она признается абсолютно откровенно. Но зрители смеются еще больше. Сюзи

не знает, что они смеются над клоунами. Она думает, что зрители смеются над ней. Она убеждает зрителей с тем же пылом, с которым раньше поносила телевидение:

– Как вы не понимаете? Телевизор стал моим единственным другом! Он спасает меня не только от одиночества, он спасает мою жизнь! Никто из моих реальных друзей не помог мне в моих несчастьях. А телевизор каждое утро дает мне новую веру в жизнь! Эти далекие люди на экране стали моими главными друзьями.

В аппаратной редактор Ральф удивлен. Сюзи говорит совсем не то, что предполагалось.

– Прекратите показывать клоунов! Не смейтесь над этой женщиной! – просит он.

Режиссер прерывает его:

– Не мешай. Передача идет прекрасно… Зрители у телевизоров хохочут.

А другие, интеллектуалы, друзья Сюзи, у себя дома комментируют передачу:

– Смотрите, как остроумно эта Сюзи высмеивает телевидение. Как она чертовски иронична. И как артистична. Браво, Сюзи!

Но Сюзи не знает, что она стала героиней. Она в отчаянии. Ей кажется, что она потеряла все. Она разоблачила себя и выглядит смешной старой женщиной.

Выйдя из кадра, она рыдает. Ральф находит ее в темном углу студии. Он чувствует себя виноватым и утешает Сюзи:

– Вы мужественная женщина. Вы не побоялись сказать о себе правду. И вас ничто не могло остановить. Я горжусь вами. Я бы мечтал идти по жизни рядом с таким сильным и красивым другом.

Ральф тоже одинок, он вдовец. И кто знает, может быть, он и Сюзи нашли друг друга?

Если мы посмотрим на схемы перипетий и барьеров, то увидим, что

в центре борьбы темы и контртемы деталь, которая превращается в деталь-систему и грозит Сюзи уничтожением ее личности.

МАКГАФФИН – АБСУРД В ЦЕНТРЕ ЛОГИКИ

Хичкок первым сознательно обратил внимание на то, что некоторые ключевые детали сюжета обладают особой, не поддающейся разумному объяснению мощью воздействия. Это детали, которые помогают персонажам обрести особую силу, детали, которые могут спасти от неотвратимой опасности или грозят какими-нибудь страшными бедами. Борьба за такую деталь выглядит особенно напряженно. Зрители волнуются так сильно, они так хотят победы героя, за которого переживают, что им нет

дела до того, насколько разумна эта деталь: лишь бы герой спасся, победил, наказал врагов, добился счастья.

Вот что об этом говорит сам Хичкок в беседе с Франсуа Трюффо.

ХИЧКОК. «Бессмысленно пробовать постичь природу МакГаффина логическим путем, она неподвластна логике. Значение имеет лишь одно: чтобы планы, документы или тайны в фильме казались для персонажей необыкновенно важными. А для меня, рассказчика, они никакого интереса не представляют.

Вам может быть интересно узнать, откуда взялось это слово. Это, по всей вероятности, шотландское имя из одного анекдота. В поезде едут два человека. Один спрашивает: «Что это там, на багажной полке?» Второй отвечает: «О, это МакГаффин». – «А что такое МакГаффин?» – «Это приспособление для ловли горных львов в горной Шотландии». – «Но ведь в горной Шотландии не водятся львы!» – «Ну, значит, и МакГаффина никакого нет». Так что, как видите, МакГаффин – это, в сущности, ничто.

ТРЮФФО. Забавно. Идея чудная.

ХИЧКОК. Не менее забавно и то, что, когда я впервые начинаю работать с тем или иным сценаристом, он становится прямо-таки одержимым МакГаффином. И хотя я не устаю повторять, что все это абсолютно неважно, он прилежно выдвигает проект за проектом с тем, чтобы все досконально разобъяснить.

ТРЮФФО. Другими словами, МакГаффину нет нужды быть важным или серьезным, и даже предпочтительно, чтобы он обернулся чем-нибудь тривиальным и даже абсурдным, вроде популярной мелодии из «Леди исчезает».