Хранитель планеты, стр. 18
Глава 17. РАЗГОВОР С ИСТОРИКОМ
Дмитрий Евгеньевич чуть не прослезился, когда нас увидел. Засуетился, пальтишко с Катьки снимает.
– Дети вернулись… – бормочет. – Счастье-то какое! Я так за вас волновался. Живы-здоровы… И с ПИНГВИНом…
Он проводил нас в кабинет, крикнул жене и дочери, чтобы нас покормили быстренько. В кабинете поставил перед ПИНГВИНом книгу «Наполеон Бонапарт», чтобы птицу подпитать информацией. Нас с Катькой на диван усадил.
– Ну рассказывайте! Здесь ходят дикие слухи.
А жена с дочкой уже котлеты несут с макаронами, чай, бутерброды с сыром… Мы с Катькой как накинемся! Давно нормальной еды не видали. В Японии все крабы да кальмары.
– В общем, все в порядке, – говорю я, а сам жую. – Японцы отнеслись к нам неплохо, хотя и пытались купить с потрохами…
– Вот-вот! Этого я и боялся! – воскликнул Дмитрий Евгеньевич.
– Но мы не поддались и удрали! – сказал я.
– Они со мной тоже долго беседовали, чтобы я на Бепса повлияла, – вдруг призналась Тимошина.
– Что же ты им отвечала? – заинтересовался историк.
– Я сказала, что лучше у себя дома в бетонной трубе сидеть, чем у них в Японии – в видеобаре!
– Это ты правильно, Катюша… Хотя и дома лучше было бы не в трубе сидеть. Надоели эти трубы… – проворчал Дмитрий Евгеньевич. – Давайте-ка рассказывайте подробно. С самого начала.
И я ему рассказал с самого начала: и про сад камней, и про отель, и про пресс-конференцию…
Смотрю, у нашего Дмитрия Евгеньевича глаза опять стали влажными. За платком в карман полез.
– Я читал твои слова в «Морнинг стар», – говорит. – Это газета английских коммунистов, я ее регулярно читаю. Порадовался за тебя. Действительно, дело это новое – планету хранить. Не грех и поучиться…
– А в наших газетах печатали? – спрашиваю.
– Нет пророка в своем отечестве, – опять вздохнул историк.
– Чего? – спросили мы с Тимошиной разом.
– Пока не видел, – сказал он.
Ну, я дальше рассказываю, как отправил домой Бубликова с Панасоником, японцам сцену попортил… Дмитрий Евгеньевич улыбается, головой качает. Я и про фирму «Тошиба» рассказал, как мы оттуда деру дали, и, наконец, как от милиции улетели.
– Вот мы и здесь, – говорю. – А у вас какие новости?
Дмитрий Евгеньевич нам поведал, что после нашего отлета в Японию трубы с пустыря убрали. Включая и ту, нами испорченную, из которой мы кусок прихватили. В школе со всеми беседовали – с учителями и ребятами: не имел ли я намерений бежать за границу. Когда узнали из японских газет, что мы с Тимошиной там, маму срочно попросили написать письмо в редакцию…
– А что я больной, ее тоже попросили написать? – спросил я.
– Нет, это она сама, – сказал Дмитрий Евгеньевич.
У меня на душе совсем муторно стало. Как представил, что опять придется всем доказывать, что я не верблюд… Ох-хо-хо…
Историк на часы посмотрел.
– Давно вы из Японии? – спрашивает.
– Часа не прошло, – говорю.
– Прекрасно. Давайте-ка по домам. Здесь, вероятно, еще не знают о вашем исчезновении из Токио. Но скоро узнают. Вам надо поговорить с родителями, пока не явятся из министерства, редакций и еще откуда-нибудь. Нужно родителей убедить.
– Как же их убедишь? – спрашиваю.
– Вот уж не знаю. Покажешь маме ПИНГВИНа, расскажешь обо всем. Должна же она понять, что у тебя такая миссия!
– Дмитрий Евгеньевич, пойдемте со мной. Вам она больше поверит, – взмолился я.
Историк насупился, помолчал.
– Боренька, вы должны меня понять, – он опять на «вы» перешел. – Вы уже не тот Боря Быстров, что были два месяца назад, когда впервые прилетел Марцеллий. Вы сделали первый шаг на пути к Хранителю. Вы сказали миру, как собираетесь нашу планету хранить. Вы сказали, что на ее звездном пути есть цель…
– Я это сказал? – испугался я.
– Да, именно так было написано в «Морнинг стар»… И вы хотели бы узнать эту цель. Вы показали миру, что вас не интересуют деньги, почести, райская жизнь…
– Когда я это показал? – испугался я.
– Ну вы же вернулись домой! – рассердился историк. – Вы вернулись к себе, и вам здесь тоже предстоит на каждом шагу доказывать истинность вашего призвания. И никакие поводыри вам не нужны!
– Дмитрий Евгеньевич, я не понимаю! Вы как-нибудь попроще! – взмолился я.
– Не могу я тебя за ручку водить! – опять рассердился историк. – Ступай к маме и действуй сам. И дальше сам! Сам! Понимаешь? Я могу тебе только что-то посоветовать, но ты сам должен решать – следовать моему совету или нет. Вот так.
Я задумался. Со стены смотрел на меня портрет бородатого старика, отца Дмитрия Евгеньевича, бывшего Хранителя планеты. И Пушкин, и Толстой, и Данте смотрели на меня со стен, будто чего-то ждали от меня.
Я встал.
– Катюша, иди домой, поговори с мамой. А я пойду к своим… Нам должны поверить.
– Я вам советую оставить у меня дудочку Марцеллия, – сказал историк. – Мало ли… У вас могут ее попросить… Отобрать…
– Хорошо, я согласен.
– Борька, как же они нам поверят… без дудочки? – спрашивает Катюша.
– Я Хранитель, Катя. В меня должны поверить без волшебства, – сказал я.
Я посадил ПИНГВИНа в картонную коробку, которую принес Дмитрий Евгеньевич, и мы с Катей ушли.
Расстались мы на нашем пустыре. Бетонных труб и в самом деле уже не было, площадку разровняли бульдозерами и даже воткнули кое-где чахлые деревца. Я на минутку включил телевизор в часах. Шла программа «Взгляд». Ведущие говорили о нас с Катькой и обещали связаться с корреспондентом в Японии, чтобы он рассказал, как мы там себя ведем.
Но мы были уже здесь. Дома.
ФИНАЛ ОТ АВТОРА
…Вот все, что рассказал мне Хранитель ночью в пустом грузовом лифте, остановившемся между этажами нашего кооперативного дома. Когда он закончил, я машинально взглянул на часы. Была половина шестого утра.
Мы оба уже сидели на полу, привалившись спинами к стенкам лифта. ПИНГВИН в коробке упорно читал журнал «Нева».
Хранитель зевнул. Мне тоже очень хотелось спать. Я пережил вместе с Хранителем его историю, и сейчас наступило расслабление. Недоверие и тревога сменились уверенностью в том, что все идет правильно и в Хранителя можно верить.
И мы задремали. Как солдаты после боя перед новым боем.
Проснулись мы, наверное, часа через два от громких звуков, доносившихся снаружи. Кто-то бегал по этажам, переговаривался, до нас донеслась громкая фраза:
– Лифт не работает!
– Так пошлите за механиком! – приказал чей-то голос.
– Товарищ майор, прочесывание микрорайона закончили. Никого не обнаружено! – доложил кто-то.
– Не мог же он сквозь землю провалиться!
Я понял, что ищут Хранителя. И он это тоже понял, но не испугался, только протер ладонями лицо, вздохнул и поднялся на ноги, готовый к новым испытаниям.
Вдруг лифт дернулся и поехал вверх. Он остановился на одиннадцатом этаже. Мне нужно было выходить. Поколебавшись немного, я спросил:
– Можно, я поеду с вами?
– Вы хотите подтвердить мои слова? – усмехнулся Хранитель.
– Нет. Я хочу узнать, чем это кончится. У каждого из нас своя работа, – сказал я.
– Пожалуйста, – он нажал кнопку шестнадцатого этажа.
Мы вышли из лифта – Хранитель нес коробку с ПИНГВИНом под мышкой.
На площадке шестнадцатого этажа дежурили два милиционера. Они переглянулись, увидев нас, но ничего не сказали, а молча пошли за нами к дверям квартиры Хранителя.
Дверь была распахнута. На площадке курил молодой человек в костюме и при галстуке. Он поспешно затушил сигарету и вошел вслед за нами в прихожую.
Квартира была полна народу: милиционеры, люди в штатском с фотокамерами и без, пионеры. Я догадался, что молодая дама в очках – учительница Татьяна Ильинична, а высокая девочка рядом с нею – Дуня Смирнова.
В прихожей к Хранителю бросилась девчонка с короткой стрижкой.