Хранитель планеты, стр. 10

Глава 9. СЛЕД НАЙДЕН!

Точно, это был он – мой рассыльный. В темноте от него исходило сияние. Я обрадовался ему больше даже, чем котенку. А тот, наоборот, испугался – выгнулся подковой и шерсть вздыбил. Шипит от страха.

– Да тихо ты! – котенку говорю. – Это свои.

Марцеллий к нам шагнул, молча руку пожал. Мне показалось, что он чем-то недоволен.

– Что ты здесь делаешь? – спрашивает. – Как сюда попал?

– Нет, это ты как сюда попал?! – кричу я радостно. – Никто же не знает, что я здесь! Кроме Катьки Тимошиной.

– Тимошина? Не слыхал, – покачал головой Марцеллий.

– Да ты садись, садись… – я засуетился, подставил ему ящик. – Колбасы хочешь?

Марцеллий уселся, погладил котенка. Вижу, все еще хмурый. От колбасы отказался.

– Ну рассказывай, – говорю. – Как там на воле?

– Да так себе, – отвечает. – Вчера космические террористы взорвали планету в системе Альфы Центавра. Мы не успели вмешаться.

– Люди погибли? – спрашиваю.

– Там не было людей. Там был общий разум.

– В каком виде?

– В виде запаха, – говорит. – Мылом пахло.

«Ничего себе – разум!» – думаю. Но уточнять не стал. Мне бы с нашим разумом разобраться.

– А как ты меня нашел? – спрашиваю.

– Ну, это просто… – отвечает нехотя. – По твоей волне. От тебя же биологическая волна исходит. Забыл? На нее и лечу. От нас никуда не спрячешься. Пока жив, – добавил Марцеллий.

Последние слова мне не понравились. Что это значит – «пока жив»? Я умирать не собираюсь.

– Ты мне лучше скажи, Бабася, – задушевно так спрашивает Марцеллий, – как поживаешь? Мы в Центре волнуемся.

– А что? – я насторожился. – По-разному поживаю.

Не буду же я ему выкладывать, что меня гипнозом лечат! Стыдно за человечество. Они там небось думают, что все мы на Земле уже подрубились насчет космической цивилизации. А мы – ни бум-бум!.. Не понимаете, что значит «подрубились»? Ну, это значит – имеем понятие.

– Ты что, японский язык изучаешь? – вдруг спрашивает он.

Я глаза выпучил.

– С чего взяли?

– Последняя информация от ПИНГВИНа на японском была, – сказал он. – Реклама какой-то фирмы. «Тошиба», кажется.

– А когда она была? – спрашиваю.

– Сегодня.

– Жив, значит! – я обрадовался. – Слава тебе, господи!

– Кто жив? – не понял Марцеллий.

– Да ПИНГВИН! Его же сперли, – говорю.

– Не понимаю.

– Ну, украли! Пришел какой-то тип, положил в сумку и унес.

– А ты где был?

– А я… был в одном месте. Долго рассказывать.

– Когда это случилось? – спросил Марцеллий.

– Три дня назад.

– Так-так-так… – произнес Марцеллий.

А дальше он рассказал, что в Центре заметили изменение в передаваемой информации. Сначала все было спокойно, читали энциклопедию, дошли до буквы «В», а потом началась неразбериха. Пошли сообщения о женевской встрече, наркомании в капиталистических странах и борьбе сандинистов…

«Дунькина работа! – думаю. – Пока я в больнице был».

А потом ПИНГВИН стал нести и вовсе какую-то околесицу. Передал счет из ресторана, журнал «Плейбой» за позапрошлый год, какие-то объявления о продаже и еще что-то. В Центре за голову схватились. Если у них, конечно, голова есть. Не знаю, чем они там думают.

И вот, наконец, сегодня ПИНГВИН передал русский текст: «Прошу выслать телевизор в наручных часах. Бепс». А еще через некоторое время – рекламу «Тошибы».

– Так, значит, это не ты телевизор просил? – сказал Марцеллий. – Тогда кто?

– Стой! – закричал я.

Марцеллий поднялся на ноги, смотрит.

– Да сиди! Это я не тебе! Я знаю, кто Глюка украл! Юрка Родюшкин, вот кто! Он сразу про телевизор заговорил, когда о тебе узнали!

– Родюшкин? Номер волны? – спросил Марцеллий.

– Откуда я знаю! Это вы там ищите!

– У нас фамилий нет. Только номера. Чтобы сопоставить номер волны и фамилию, мне нужно находиться с этим человеком, – сказал Марцеллий.

– Он не человек. Он паразит! – сказал я.

– У паразитов тоже есть номер, – заметил Марцеллий.

– Ну ладно! Я ему покажу, – говорю.

Марцеллий в комбинезоне порылся, достает часики в целлофане. С виду обычные, циферблат темный. Нажал он кнопочку, на циферблате дикторша возникла. Людмила Жулай. «А теперь познакомьтесь с программой наших передач на завтра», – говорит. Марцеллий другую кнопку нажал, дикторша исчезла, на циферблате цифры появились: 00.05. Это время, значит.

– Давай спать, – говорит Марцеллий. – Время позднее.

– А ты что, со мной останешься? – недоверчиво так спрашиваю.

– У меня командировка на сутки, – сказал он.

Я обрадовался. Все же не одному в этой трубе пропадать! Соорудил пришельцу топчан из ящиков, одеяло постелил.

– Мне не надо, – сказал Марцеллий. – Ложись сам.

– А ты?

– Мы во сне плаваем. Для здоровья полезней, и постель не мнется. Сейчас я от гравитации отключусь…

Он полез рукою за отворот комбинезона, чего-то там переключил и вдруг медленно оторвался от пола и принял горизонтальное положение вдоль трубы. Ровно посередке.

– Ложись, ложись, – говорит. – Чего рот раскрыл?

Я улегся на топчан. Марцеллий надо мною парит, как дирижабль. Котенок снова от страха ко мне прижался. Неприятно, когда над тобою здоровый дядька висит.

Марцеллий понял – поплыл по трубе подальше. Там остановился и затих.

Мы с котенком кое-как заснули. Жестко и холодно. Но ничего. Раз подался в подпольщики – надо терпеть.

Утром Марцеллий уже на ногах, колбасу нам с котенком режет. Сам ничего не ест.

– Как же ты… Как же вы без пищи? – спрашиваю.

– Меня энергией подкачивают. Вместо пищи, – отвечает.

– Значит, вы там, в Центре, ничего не едите?

– А зачем? Понимаешь, наличие пищи создает неравноправие и порождает вражду. Одному всегда лучше кусок достанется, чем другому. Зависть начинается, обжорство… У нас такой проблемы нет. Каждый получает столько энергии, сколько ему нужно. Качество энергии для всех одинаково. Спорить не о чем. Вот у вас утюги, скажем, между собой не воюют?

– Утюги? Не замечал, – говорю.

– Потому что одинаковым электричеством питаются. Двести двадцать вольт, пятьдесят герц…

А я раньше думал, что утюги по другой причине не дерутся. Потому что у них головы нет. Видно, ошибался.

– Вы на Земле тоже к нашей системе придете. Только нескоро. И если мозгов хватит, – сказал Марцеллий.

– Как же… Хватит у нас мозгов… – ворчу.

После таких разговоров колбаса поперек горла стоит. С отвращением жуешь. Вот, оказывается, в чем причина всех несчастий! В колбасе! Потому что у одних она по девять пятьдесят, а у нас с котенком – по два двадцать.

Короче говоря, отправился я Юрку Родюшкина искать, чтобы ему рыло начистить. Марцеллий по хозяйству остался. Я сказал ему, что сдаваться не стану, буду пока соблюдать конспирацию. А то опять куда-нибудь засадят.

В школу нельзя было, схватят сразу. Мама наверняка уже сообщила, что я сбежал. Пробрался к школьному двору, сижу за кустами. Надо Катьку вызвать. Увидел первоклашку, сунул ему записку. «Передай, – говорю, – Тимошиной из шестого “б”. Только чтоб никто не видел!»

На переменке Катька из школы выбежала, озирается. Я ее из кустов поманил. Спрятались мы подальше, я ей все рассказал.

– Ладно! – говорит. – Я Родюшкина живым или мертвым притащу.

– Лучше живым, – говорю. – Мертвый он нам не нужен.

Подождал я следующей переменки, смотрю – Катька с Родюшкиным выходят. Она ему что-то рассказывает, глазки строит. А он уши развесил. Идет за ней, как на ниточке.

Я затаился, словно тигр в засаде. Проходят они мимо, слышу – Катя ему поет:

– …Они на липучках, такого небесного цвета. Очень приятные шузы…

Знает Катька, чем его можно достать! И тут я как брошусь на него сзади! Обхватил обеими руками и потащил в кусты. Катька мне помогает. Родюшкин пикнуть не успел.

А мы его прямиком – во двор соседнего дома и там в подъезд затащили. Приперли к стенке.