Невезение, стр. 14

– Через две недели, если считать со вчерашнего дня.

Сестра Сесилия кивнула и снова стала перебирать четки. Она пыталась вспомнить, в какой именно день состоится поединок.

Потом еще раз кивнула, теперь уже самой себе.

Глава 6

Гиббонс переменил позу в кресле, стараясь не расплескать кофе. Он отхлебнул из голубой пластмассовой крышки термоса и поглядел, как Догерти управляется с видеотехникой. Она помещалась в небольшом фургоне, но все было сделано вполне удобно. Гиббонс вспомнил, каково было прежде в фургоне прослушивания, битком набитом громоздкими камерами и огромными магнитофонами. Приходилось часами сидеть на деревянном жестком стуле, обливаясь потом, прилипая к вентилятору на крыше всякую свободную минуту. Он взглянул на Догерти, сидящего у пульта управления. Этот парень даже не подозревает, как легко теперь стало работать.

На Догерти была форменная одежда компании по обслуживанию электрических и газовых сетей – на тот случай, если кто-то пройдет мимо и поинтересуется, чего ради фургон компании припаркован на узкой дороге в этом районе Элпина Нью-Джерси в воскресный полдень. Догерти даже развесил провода и веревки на ближайшем столбе, делая вид, будто что-то закрепляет на нем. Он хорошо знал свое дело. Лучший специалист по скрытому наблюдению, если верить отзыву Иверса. Вернее, лучший технический специалист: Именно так называли сейчас этих парней. В прежние времена агенты на нелегальном положении сами осуществляли тайное наблюдение, это было частью их работы. Сейчас на заданиях вроде этого агенты работали вместе с техническими специалистами. Гиббонс поглядел на сложное электронное оборудование, компактно расположенное у одной из стенок фургона. Что ж, так оно и лучше – кому охота разбираться в том, как функционирует вся эта дребедень.

Догерти вертелся в кресле, одна рука на наушниках, другая поворачивает переключатель на панели управления. Только сейчас Гиббонс наконец понял, откуда у него эта странная лысина на макушке от одного уха до другого: полоска появилась там, где голову натирали наушники. Вот уж действительно парень горит на работе.

Догерти таращился на потолок фургона, ни на что конкретно не глядя, просто медленно переводя рычажок настройки и вслушиваясь в звуки с широкой улыбкой на лице. Догерти мог улыбаться чему угодно и по любому поводу. Ему не больше тридцати двух – тридцати трех лет, решил Гиббонс, и он не переставал улыбаться, даже рассказывая о своих выпадающих волосах. Он был отнюдь не глуп, просто доволен жизнью. Может, жизнь казалась ему сплошным праздником? Гиббонсу еще никогда не доводилось встречать счастливого ирландца. По крайней мере в трезвом состоянии. Может, мать Догерти была полькой?

Он перестал возиться с рычажком настройки, глаза у него закрылись, улыбка стала еще шире.

– Думаю, мы готовы, – сказал он.

Он снова повернулся к пульту управления и пощелкал выключателями. Один из трех мониторов, укрепленных на передней стене, засветился, на экране появилось черно-белое изображение женщины в пестром платье, перемешивающей салат на длинном, накрытом для обеда столе. Камера была наклонена так, что большая люстра затеняла лицо женщины. Догерти указал на другую пару наушников, висящих на стене. Гиббонс поднес один наушник к уху. Он ясно слышал, как деревянная ложка постукивает о стенки деревянной миски.

– Где расположены камеры? – спросил Гиббонс.

Догерти отодвинул один наушник.

– Я установил их на деревьях. У меня их там пять, но та, что направлена на гостиную, не дает изображения. Остальные работают нормально. Мы просматриваем столовую, кухню, спальню и ванную Сэла. Неплохое изображение, если учесть, что мы получаем его через окно. Верно?

Гиббонс улыбнулся и кивнул. Улыбался он как крокодил. Если бы Сэл знал, что его роскошное поместье, раскинувшееся тут на двадцати акрах леса, находится под наблюдением, он бы просто спятил.

На мониторе, появился брат Сэла Джозеф, вошедший в столовую. Он обошел вокруг стола, проверяя кушанья.

– Что ты приготовила? – спросил он женщину. – Снова цыплята?

– Телятина с баклажанами, – ответила она.

Качество звука было отменным, такого чистого звука на аппаратуре наблюдения Гиббонс еще никогда не слышал.

– Вы укрепили микрофоны на деревьях? – спросил он.

Ирландские глаза Догерти засияли от удовольствия. Он отрицательно покачал головой.

– Побывали в доме?

Продолжая улыбаться, Догерти снова помотал головой.

Гиббонс услышал, как Джозеф спросил женщину, сколько стоит телятина и почему, черт побери, она тратит столько денег на «этих парней». Джозеф всегда был полным ничтожеством, подумал Гиббонс. Стареющий ублюдок в залоснившемся костюме покроя сорокалетней давности. Чем-то похож на киноактера Чезаре Ромеро, но без его обаяния.

Женщина закончила готовить салат и прошлась по комнате. Теперь он смог разглядеть ее. Она была такого же роста, как Джозеф, с короткими редкими черными волосами. Невероятных размеров очки были главным украшением ее весьма невыразительного лица. Ничем не примечательная итальянка средних лет. Гиббонсу этот типаж был хорошо знаком. У большинства его будущих родственниц по линии жены были такие же скучные физиономии.

– Кто эта женщина? – спросил он.

– Сесилия Иммордино, сестра Сэла, монашка.

– Что? Это сестра Сесилия? В таком платье?

Догерти кивнул.

– Дома она обычно не носит монашеской одежды.

– Почему?

Догерти посмотрел на Гиббонса и пожал плечами.

– В этом нет ничего странного. Нынче монашки вовсе не обязаны носить ее дома. Они теперь могут хоть иногда иметь человеческий вид. Когда я учился в католической школе, все было по-другому.

Гиббонс удовлетворился его ответом. Джон Джозеф Догерти наверняка разбирался в таких вопросах.

Гиббонс поглядел на монитор и увидел Сэла, входящего в комнату с группой своих подручных. Он насчитал девять человек, большинство из них были капитанами семейства Мистретты. Двое вошли позади остальных, остановились у стены и держались особняком. Слишком молоды, чтобы быть capo. Вероятно, личные телохранители Сэла, его опора. Тощие парни с голодными глазами.

Гиббонс проследил за худым, с красными глазами типом, который, обойдя стол, направился прямо к монашке, поцеловал ее в щеку и заговорил с ней. Она радостно заулыбалась и закивала ему, потом показала висящий на груди массивный золотой крест, размером не менее четырех дюймов, сказав, что это подарок Сэла. Парень взял бережно крест в руки и стал внимательно разглядывать его, рассыпаясь в комплиментах по поводу хорошего вкуса и удивительной щедрости Сэла. Гиббонс просто не верил собственным глазам. Ведь это был сам Вакарини, главный сутенер в северной части Джерси.

Гиббонс обратил внимание на то, что большинство парней стремились заговорить с Сесилией, сказать ей что-то приятное, но другие ограничивались обычным приветствием, к тому же не особенно дружелюбным.

– А что нам известно о сестре Сесилии? – спросил он. – Она в самом деле монашка?

– О да, самая настоящая, – ответил Догерти. – Общается с архиепископом и всеми прочими. Однако в том, что касается отношений с Сэлом, ее непросто раскусить.

– Что вы имеете в виду?

– Кое-кто из этих парней терпеть ее не может. У нас на пленке множество записей, где они жалуются, что она имеет слишком большое влияние на Сэла. Но есть записи и других парней, где говорится прямо противоположное. Во всяком случае, можно сказать, что Сэл любит время от времени появляться вместе с нею на людях. Когда они куда-то отправляются, она обязательно надевает монашеское облачение. Вероятно, он считает, что это работает на его имидж. Понимаете, беспомощный калека, умственно неполноценный, о котором заботится монахиня. Вызывающая сочувствие жертва несчастных обстоятельств.

– Вы полагаете, что она посвящена во все их дела?

Догерти снова уставился на монитор и медленно покачал головой.

– Я слежу за Иммордино со Дня благодарения и до сих пор не могу до конца в ней разобраться. Она отнюдь не глупа, понимает, что творится вокруг, но видит только одну сторону происходящего. Она знает, что Сэл занимается игорным бизнесом, ростовщичеством и рэкетом, но абсолютно уверена, что он никогда никому не причинял вреда и, упаси Бог, никого не убивал.