Первый король Шаннары, стр. 92
Ярл Шаннара отошел в сторону, недоверчиво качая головой и с сомнением поглядывая на меч.
— Я не так глуп, чтобы не верить в то, что мне тяжело принять, — сказал он, повернувшись к окну и глядя на дождь. — И все-таки сделать это трудно. — Его губы сжались в твердую линию. — Почему выбрали именно меня? Мне этого не понять. Есть много людей, гораздо более подходящих для такого оружия. Я понимаю толк в металле и грубой силе. А это… хитроумное изделие слишком сложно для меня. Правда — действенное оружие только на советах да в политике. На поле битвы, по-моему, она бесполезна. — Он повернулся к друиду. — Я без колебаний выйду против Чародея-Владыки, если буду относиться к этому мечу, как к обычному клинку, выкованному из металла мастером-кузнецом. Без единого слова приму его как оружие, если буду видеть в нем лишь то, что вижу. — В его синих глазах пульсировала злость. — Но это! Нет, я не гожусь для этого, Бреман. Друид медленно кивнул, не столько соглашаясь, сколько понимая его:
— Но кроме тебя, у нас никого нет, Ярл. Мы не знаем, почему выбор пал на тебя. Возможно, потому, что тебе было суждено стать королем эльфов. А может быть, причина находится за пределами нашего понимания. Мертвые знают то, что неведомо нам. Вероятно, они могли бы рассказать об этом, но решили поступить иначе. Нам надлежит принять их волю и идти дальше. Изменить что-либо не в нашей власти. Ты пойдешь с этим мечом на битву. Это предрешено. У нас нет выбора. Мы должны сделать все, что можем.
Голос понизился до шепота и замер. С улицы по-прежнему доносилось негромкое постукивание дождя, окутавшего окрестные леса серебристой дымкой. Спустились сумерки. День отступил на запад вместе с солнцем. Арборлон лежал под сенью своего лесного убежища, притихший и промокший, и не спеша натягивал на себя покрывало ночи. В кабинете стояла тишина. Тихо было во всем летнем доме, словно в мире не осталось больше никого, кроме двух мужчин, стоявших друг против друга в тусклом мерцании свечей.
— Но почему никто, кроме меня, не должен знать тайны меча? — негромко спросил Ярл Шаннара. Старик печально улыбнулся.
— Ты сам сможешь ответить на этот вопрос, если захочешь, король эльфов. Все проще простого — никто этому не поверит. Если твои сомнения в возможностях меча столь велики, подумай, каково будет недоверие людей. Возможно, даже Преи. Сила меча заключена в правде. Кто поверит, что такая на первый взгляд безделица способна превзойти мощь Чародея-Владыки?
«И в самом деле, кто? » — подумал король.
— Ты же говорил, Ярл, меч — это боевое оружие. — За улыбкой последовал усталый вздох. — Пусть эльфы довольствуются этим. Покажи им меч, с которым пойдешь в бой, оружие, завещанное тебе, и пообещай лишь, что он славно послужит им. Большего они не потребуют.
Ярл Шаннара молча кивнул. Он подумал, что друид прав. Самая сильная вера — та, что не обременена лишними размышлениями.
В тот горький отчаянный миг сомнений и страха, когда он молчаливо подписывал договор, который не мог ни принять, ни отвергнуть, ему нестерпимо хотелось обрести эту простую веру.
ГЛАВА 28
На следующий день часов в пять пополудни Ярл Шаннара приближался к долине Ринн, а значит, и к схватке, предназначенной ему судьбой. Он выехал вскоре после восхода в сопровождении Преи, Бремана и небольшой группы советников и офицеров, взяв с собой три отряда Эльфийских Охотников: два пеших и один конный. Четыре отряда уже находились на месте, у входа в долину, а два должны были последовать за ними утром. Позади остались все прочие члены Большого Совета во главе с первым министром Берном Эридденом, три отряда резерва, горожане и беженцы, покинувшие родные места в страхе перед неминуемым вторжением. Позади остались все споры относительно дальнейших действий и политической мудрости. Выбор был невелик, да и времени оставалось мало. И то и другое в значительной степени зависело от поведения приближавшейся армии врага.
Эльфийский король никому не рассказывал о своем разговоре с друидом. Он решил не делать никаких публичных заявлений по поводу меча, который ему дали. Ярл поведал о нем только Прее, сказав лишь, что это оружие, против которого Чародей-Владыка не сможет устоять. Его вера была хрупка, и, произнося эти слова, он чувствовал спазм в желудке и жар на лице, не в силах отделаться от сомнений в том, что правда может стать оружием в битве. Всю дорогу на восток король снова и снова прокручивал в голове свой разговор со стариком, настолько глубоко погрузившись в свои мысли, что несколько раз не отвечал, когда Прея заговаривала с ним. Ярл ехал в доспехах, готовый к битве. Меч, висевший у него за спиной, был так легок по сравнению с кольчугой и латами, что казался сделанным из бумаги. А вдруг польза от него столь же эфемерна, как и его вес? А ведь он обречен идти с ним в бой. Ярл не мог ни избавиться от подозрений, ни до конца поверить в них. Ему необходимо было увидеть меч в деле, на собственном опыте узнать, как пользоваться им. Вот что занимало все его мысли. Ярл ничего не мог поделать с собой. То, что он видит и чувствует, — это реально. Все остальное — не многим более чем слова.
Король не стал посвящать в свои сомнения Бремана. Когда старик приближался к нему, он изображал на лице улыбку. И не в том дело, что он перестал доверять друиду. Ярл старался подбодрить себя и своих людей. Он не хотел лишиться доверия армии, а кто поверит в короля, который не уверен в себе? Ярл всегда знал, что именно этой малостью и достигается победа в бою, и держался на высоте. Этой армией и этим народом плохо ли, хорошо ли, но предстоит командовать ему. Впереди их ждет такое испытание, какого мир еще не знал, а раз так, Ярл Шаннара собирался с блеском сыграть свою роль.
— Ты молчишь уже несколько часов, — заметила Прея, улучив момент, когда он смотрел на нее, чтобы быть уверенной, что он ее слышит.
— Разве? — ответил Ярл.
Увлеченный молчаливым спором с самим собой, он даже удивился ее присутствию. Королева, обвешанная оружием, ехала на крепкой, серой в яблоках лошади по кличке Пепел. Само собой разумеется, вопрос о том, поедет ли она, не возникал. Их недавно усыновленные дети остались на попечении близких друзей. Как и Ярл, Прея была рождена для битвы.
— Тебя что-то беспокоит, — сказала она, глядя Ярлу в глаза. — Почему ты не скажешь мне, в чем дело?
Действительно, почему? Ярл невольно улыбнулся. Она слишком хорошо знала его, чтобы обмануться. И все же он не говорил о своих сомнениях. Не мог, потому что должен был сам разрешить их. Никто не поможет ему в этом, по крайней мере теперь, когда он не мог нащупать твердой почвы под ногами.
— Не знаю, как тебе объяснить, — сказал он наконец. — Я еще не решил. Не волнуйся.
— Может, будет лучше, если ты все-таки попытаешься объяснить мне.
Ярл кивнул. Он глядел на Прею, словно хотел за прекрасными чертами лица и блеском карих глаз увидеть тепло и нежность, таившиеся в ее сердце. В эти дни он стал по-новому относиться к Прее. Дистанция, которую Ярл всегда держал между ними, исчезла. Они стали так неразрывно связаны друг с другом, что У него не вызывало сомнений: что случится с одним, произойдет и с другим, будь то сама смерть.
— Дай мне немного времени, — нежно сказал он. — Потом мы обязательно поговорим.
Прея взяла его за руку и на мгновение задержала ее в своей.
— Я люблю тебя, — проникновенно произнесла она.
Итак, вечер застал их на подступах к долине Ринн. Ярл так и не открыл Прее причину своей тревоги, а она с нетерпением ждала, когда он это сделает. Было тепло, в воздухе пахло непросохшей травой и листьями — окрестные леса насквозь промокли под не прекращавшимися последние несколько недель дождями. Тучи наконец рассеялись, но земля еще не просохла, и там, где по раскисшей дороге на восток проходили эльфы, оставались грязные разбитые колеи. Весь день к ним поступали донесения от основного войска, занявшего оборону у входа в долину. Армия Северной Земли все приближалась, медленно пересекая Стреллихеймские равнины с севера и с юга. Войско Чародея-Владыки было огромно и продолжало расти, заполоняя равнину, простиравшуюся перед входом в долину Ринн, насколько хватало глаз. В численности северяне превосходили эльфов самое малое в четыре раза, и соотношение это росло по мере того, как прибывали новые части. Гонцы докладывали нарочито спокойными, невозмутимыми голосами, старательно избегая проявлять эмоции, но Ярл Шаннара был достаточно опытен и за короткими паузами и легким изменением интонации явственно видел зарождающийся страх.