Королева эльфов Шаннары, стр. 39

Она смутилась. 

— Посмотри же на меня, Рен.

Они молча смотрели друг на друга, глаза в глаза, по-разному оценивая прозвучавшие слова. Рен почувствовала тепло его дыхания, увидела, как вздымается его грудь.

— Скажи мне, — упрямо повторяла она. Его руки наконец коснулись ее, обняв крепко, но нежно.

— Нет, — прошептал он, загадочно улыбнулся и растворился в ночи.

ГЛАВА 13

К полудню следующего дня все в Арборлоне уже знали о решении Элленрох Элессдил призвать магическую силу Лодена и вернуть эльфов и их родной город в Западную Землю. Королева обнародовала приказ на рассвете, разослав гонцов во все концы своего осажденного королевства, отправив Барсиммона Оридио к офицерам и солдатам армии, Трисса — к Эльфийским Охотникам, Этона Шарта — к оставшимся членам Большого Совета, а Гавилана — в район базарной площади. Когда Рен наконец проснулась, оделась, позавтракала и вышла в город, разговоры на улицах шли только о предстоящем событии.

Она нашла, что эльфы восприняли все должным образом. Ни паники, ни отчаяния, ни угроз, ни обвинений в адрес королевы. Были, конечно, и неуверенность, и некая доля сомнения — не все хотели переселяться, несмотря на то что в городе, окруженном демонами, жизнь коренным образом отличалась от той, какой она была во времена правления отца Элленрох. Разговоры, случайно подслушанные Рен, большей частью сводились к следующему: если Элленрох Элессдил считает, что так лучше, то так оно и есть.

— Это чудесно — выбраться из города, — говорили одни. — Мы заперты за его стенами так давно.

— Попутешествуем и посмотрим мир, — соглашались другие. — Конечно, мы любим свой город, но так хочется знать, что лежит за его пределами.

Раздавались голоса о том, как хорошо жить, не боясь угрозы со стороны демонов, в мире, где темные силы станут лишь воспоминанием, где дети смогут расти, не думая, что выжить можно только с одной стороны Киля, а существование за стеной невозможно.

Рен наткнулась на Орина Страйта в центре рынка. Филин был на ногах с самого рассвета, собирая припасы, которые понадобятся отряду из девяти человек, чтобы спуститься к побережью. Королева находила, что им следует взять с собой совсем немного, лишь то, что можно унести на спине, ибо ловкость и мобильность помогут им избежать встреч с демонами.

— Я считаю так, — объяснял он, когда они шли ко дворцу. — Вот ты призвал волшебную силу, и она начинает действовать — обволакивает, увлекает за собой и тут же защищает тебя от вмешательства извне, вроде морской раковины. Время останавливается, поэтому ты и не чувствуешь, что совершаешь путешествие, у тебя даже не возникает ощущения движения.

— И все идет как прежде? — допытывалась Рен, пытаясь представить себе все это.

— Примерно. Нет ни дня, ни ночи, лишь сумрак, будто небо затянули тучи. Так говорила мне королева. Все плотно закутано, как в коконе.

— А что происходит, когда ты попадаешь в то место, куда стремишься?

— Королева снимает чары Лодена, и город обретает свой прежний вид.

Рен подняла глаза, устремив взгляд на Филина.

— Конечно, если допустить, что Элленрох говорила о волшебстве правду. Филин вздохнул.

— Ты так молода, а уже настроена скептически. — Он укоризненно покачал головой. — Если это неправда, Рен, то что у нас остается? Мы в ловушке на Морровинде, без всякой надежды на будущее. Немногие могут спастись, проскользнув мимо демонов, большинство погибнет. Мы должны верить, девочка, что волшебство спасет всех нас, — только это нам и осталось.

Когда они подошли к воротам дворца, Рен пропустила Филина вперед, и они расстались. Уставшие глаза, опущенные плечи. Неестественно вытянутая тень Орина легла на землю. Ей нравился Орин Страйт, спокойный и уютный, как старая одежда. Она доверяла ему. Если кто-то и мог позаботиться о них во время предстоящего путешествия, так это только Филин.

Она отвернулась от дворца и рассеянно побрела к Садам Жизни. Искать Гарта не стала. — Утром, едва поднявшись, она отправилась на розыски королевы. Но Элленрох нигде не было. Рен ходила в город одна, а после прогулки ей хотелось одиночества. Углубившись в опустевший сад и выбирая дорогу по пологому склону к дереву Элькрис, она дала волю своим мыслям. А мысли ее, как только она проснулась, упрямо стремились к Гавилану Элессдилу. Она остановилась, прикрыв веки, чтобы вызвать в памяти его образ, и почувствовала его поцелуй. Сделав глубокий вдох, Рен прогнала это видение. Ее целовали лишь раз или два в жизни. Слишком занятая учебой, она отринула все прочие увлечения и не обращала внимания на юношей. У нее не было времени и для досужих разговоров. Все это ее не интересовало. «Но почему?» — вдруг удивилась она. С таким же успехом она могла бы поинтересоваться: «А почему небо голубое?» — не понимая, что с ней происходит.

Она снова открыла глаза и двинулась дальше. Придя к Элькрис, она пристально взглянула на дерево, прежде чем оказаться в его тени. Гавилан Элессдил. Он нравился ей. Может быть, даже слишком. Но разум не постигал неожиданную силу ее чувств. Ведь она едва знала его, а уже думала о нем больше чем следовало. Он поцеловал ее, и она охотно разрешила это сделать. Но все же ее сердило, почему он скрывает то, что знает о магии и демонах, почему таит правду, не делится с ней секретом, который хранят от нее и Элленрох, и Эовен, и Филин. Но скрытность Гавилана волновала ее больше: ведь он подошел к ней и назвался другом. Он обещал ответить на ее вопросы, если они возникнут. Он захотел поцеловать ее, и она не стала возражать. Душа Рен дрогнула от такого предательства, и все же ей так хотелось простить его, найти оправдание, дать возможность рассказать ей все, когда придет время.

«Но разве с Гавиланом все происходит иначе, чем с бабушкой? — вдруг задала она себе вопрос. — Не относится ли упрек к ним обоим?» Возможно, в ее чувствах к ним много общего.

Эта мысль взволновала Рен больше, чем девушка могла себе признаться, и она поспешила отбросить ее.

В Садах было тихо и спокойно. Взгляд Рен скользнул по разноцветному живому покрывалу Садов, подобному полотну живописца: кое-где мазок был коротким и широким, где-то — тонким и извилистым, обрамленным яркой каймой, мерцающей на свету. В безоблачном голубом небе светило солнце. Воздух был свежий и душистый. Смакуя, она медленно вдохнула его: завтра, когда призовут магию Лодена, этой благодати конец — все погрузится в дикую тьму. Промелькнув, исчезли жуткие видения мира, царящего вне Киля, — зловонные скалы с их смертоносными испарениями, зной Киллешана, висящий над землей, темнота и вулканический пепел, скрежет и вой демонов. Рен вздрогнула. Нет, только не это. Но она знала, что все это вновь предстоит пережить ей; этот ужас, как живое существо, прижался к земле, затаился и терпеливо дожидается своего часа в уверенности, что поглотит ее, победит.

Она закрыла глаза, ожидая, когда тягостные предчувствия оставят ее, призвала всю свою решимость, уговаривая себя, что пойдет не одна, что рядом будут друзья. Вместе они смогут противостоять злу, защитят друг друга, сумеют пройти по страшным склонам и добраться до безопасного места. Ведь она достигла Арборлона целой и невредимой. И сможет вернуться назад. Но сомнения одолевали. Она помнила предостерегающий шепот Гадючьей Гривы: «Берегись, девушка-эльф. Тебе грозит опасность, я вижу предательство и зло, какое ты даже не можешь себе представить. Никому не доверяй».

Но если поступать, как советовала Гадючья Грива, если положиться только на себя, не обращая внимания ни на кого больше, то недолго и потерять способность двигаться, общаться. Нет, этого она не переживет!

«Многое ли Гадючья Грива увидела в моем будущем? — мрачно думала она. — Многое ли открыла? Увы…» Усилием воли она встала, бросила прощальный взгляд на Элькрис и повернула обратно. Медленно спускалась Рен по склонам Садов Жизни, стараясь вобрать в себя навсегда их прелесть, их уют, яркие краски цветов и тепло. Они будут с ней долго, в тяжкие дни мрака, холода и одиночества. И так хотелось верить, что худшие предсказания не сбудутся! Вдруг Гадючья Грива ошиблась?