В сердце Земли, стр. 13

Потом я напился из прозрачной заводи, вымыл лицо и руки и продолжил свой путь. Добравшись до верховья ручья, я нашел что-то вроде подобия тропы, ведущей на гребень длинной скалистой гряды, за которой ступенчатый склон спускался к неподвижному внутреннему морю. На его поверхности можно было разглядеть несколько живописных островов.

Местность выглядела привлекательно, ни люди, ни хищники пока не покушались на мою вновь обретенную свободу. Я почти кувырком съехал по гладкому скользкому склону и очутился в чудесной долине, казавшейся единственным мирным пристанищем в этом жестоком мире.

Полого спускающийся к воде берег, по которому я шел, был усеян раковинами причудливых форм и расцветок. Одни из них были пусты, в других еще обитал тот или иной моллюск, которые во множестве разновидностей водились в прибрежных водах.

Необыкновенная тишина и красота нетронутой первобытной природы невольно наводили на мысль об Эдеме. Я чувствовал себя новым Адамом, в одиночестве отыскивающим свою Еву в дебрях юного мира. При одной этой мысли перед глазами вновь всплыли безупречные черты прекрасного лица в ореоле распущенных волос цвета воронова крыла.

Шагая по берегу, я больше смотрел под ноги, чем по сторонам. Неожиданная находка вмиг рассеяла мои романтические мечтания об одиночестве и покое в этом райском уголке, единственным властелином которого я себя ощутил, увы, на короткое время. Прямо передо мной на берегу лежала грубо выдолбленная из цельного ствола дерева пирога. На дне ее валялось примитивное весло.

Вернувшись к прозаической действительности, я немедленно осознал, что по-прежнему нахожусь в опасности, подстерегающей меня на каждом шагу. Очень скоро мне пришлось в этом убедиться. Со стороны склона донесся шум скатывающихся камней, а обернувшись в том направлении, я увидел и виновника этого шума - здоровенного меднокожего воина, со всех ног бегущего ко мне.

В поспешности, с которой он стремился сократить разделяющее нас расстояние, уже таилась угроза, поэтому поднятое над головой копье и зверски перекошенная физиономия ничего нового о его намерениях мне не сообщили. Осталось решить только один вопрос - куда бежать?

Краснокожий парень несся так быстро, что я сразу отбросил мысль соревноваться с ним в беге по пустынному пляжу. Оставался единственный выход пирога. Со скоростью, едва не превосходящей резвость моего противника, я столкнул ее в воду и прыгнул в нее.

Хозяин лодки разразился яростным криком, а секунду спустя, тяжелое копье с каменным наконечником, слегка задев мое плечо, глубоко вонзилось в корму. Но я уже схватил весло и лихорадочно заработал им, уводя пирогу как можно дальше от берега.

Оглянувшись назад, я увидел, что мой преследователь бросился в воду и поплыл за мной. Его могучие гребки сулили очень скоро сократить дистанцию между нами; как я ни старался, незнакомое в управлении судно упорно не желало меня слушаться и двигалось во все стороны, кроме той, которая была мне нужна. Все мои силы уходили на поддерживание курса.

Когда мы удалились от берега на несколько сот ярдов, мне стало ясно, что через полдюжины гребков мой соперник сможет ухватиться за корму пироги. В отчаянии, я с удвоенной энергией заработал этим прадедушкой всех весел, но ограбленный воин все равно неуклонно продолжал настигать меня.

Его рука уже нависла над кормой, когда из глубины поднялось гладкое гибкое тело. Он заметил его, а ужас, появившийся в его глазах, и исказившееся в смертельном испуге лицо уверили меня, что с его стороны мне больше опасаться нечего.

Вскипела вода, и вокруг тела воина обвились скользкие кольца ужасного чудовища - доисторического морского змея. Он раскрыл пасть с острыми клыками и длинным раздвоенным языком. Глаза выпукло сидели на страшной голове, покрытой костяными наростами, образующими подобие рогов.

Следя за этой безнадежной схваткой, я поймал на себе взгляд обреченного и готов был поклясться, что прочел в нем немую мольбу о помощи. Меня вдруг охватила волна сострадания к несчастному. В конце концов, он был таким же человеком, как и я, а то, что еще минуту назад он с удовольствием прикончил бы меня, стало не главным перед лицом угрожающей ему опасности.

Бессознательно я перестал грести, как только из воды показалось чудовище, и теперь пирога покачивалась на волнах в непосредственной близости от сплетенных тел. Змей, казалось, забавлялся с жертвой, прежде чем сомкнуть свои челюсти и увлечь добычу на дно. Массивное змеиное тело то расслабляло, то снова сжимало стальные кольца вокруг воина. Уродливая, широко раскрытая пасть угрожающе нависала над лицом человека, а раздвоенный язык то и дело касался медной кожи, молниеносно вылетая из-за острых клыков.

Обвитый змеем великан упорно сражался за свою жизнь. Каменным топором он наносил удары по роговой броне, покрывающей все тело животного, но с таким же успехом он мог бы стучать по ней кулаком.

Я не мог больше сидеть в бездействии и смотреть, как мой ближний становится добычей ужасной рептилии. В корме лодки все еще торчало вонзившееся в нее копье, пущенное тем, кого мне предстояло спасти. Сильным рывком я выдернул копье, с трудом поднялся на ноги в раскачивающейся пироге и изо всех сил вогнал его глубоко в раскрытую пасть морского змея. С громким шипением он отпустил свою жертву и бросился в мою сторону, но копье, застрявшее в горле, помешало ему схватить меня, хотя в попытке сделать это он чуть не перевернул лодку.

Глава VIII

Храм махар

Абориген, очевидно невредимый, быстро забрался в лодку и, ухватившись за копье, торчащее из страшной пасти, помог мне сдержать натиск разъяренного монстра. Кровь раненого змея окрасила воду. По его слабеющим атакам я понял, что нанес ему смертельную рану. Вскоре змей прекратил свои попытки добраться до нас, задергался в конвульсиях и перевернулся кверху брюхом.

Только тут я осознал, в какую опасную ситуацию попал, причем по своей собственной воле. Ведь теперь я находился в полной власти меднокожего гиганта, у которого украл его пирогу. Продолжая сжимать копье, я перевел взгляд на его лицо - он внимательно разглядывал меня. Вот так, не выпуская из рук единственного копья, мы несколько минут с любопытством изучали друг друга.

О чем думал он, не знаю, у меня же в голове вертелась только одна мысль: как скоро этот дикарь возобновит военные действия против меня?

Но он вдруг обратился ко мне с речью на незнакомом языке. Я покачал головой, показывая, что не понимаю его, и, в свою очередь, сказал ему несколько слов, с помощью которых саготы общаются с рабами махар. К моей радости, он понял меня и заговорил на том же жаргоне.

- Зачем ты держишься за мое копье? - спросил он.

- Только для того, чтобы помешать тебе воткнуть его в меня, - признался я.

- Я не стану этого делать, ведь ты только что спас мне жизнь! - с этими словами он отпустил копье и присел на корточки на дне пироги.

- Кто ты и из какой страны? - продолжил он свои расспросы.

Я тоже присел на корточки, положил копье на дно между нами и попытался объяснить, каким образом очутился в Пеллюсидаре, но боюсь, что он не понял моих объяснений и не поверил моему рассказу, точно так же, как обитатель внешней оболочки Земли не поверил бы в существование внутренней.

Ему показалась очень забавной мысль о существовании далеко внизу, у него под ногами, другого мира, населенного схожими с ним человеческими существами, и чем больше он вникал в мой рассказ, тем громче и веселее становился его смех. Так всегда бывает. Если что-то лежит за пределами нашего опыта, ограниченный человеческий мозг отказывается признать существование подобных фактов или явлений. Привыкнув к окружающей обстановке, мы забываем, что наша Земля - это маленвусая песчинка в безбрежном океане космоса, и с гордостью зовем ее Вселенной. Так что я прекратил бесполезные разъяснения и начал расспрашивать нового знакомца о нем самом. Он сообщил мне, что принадлежит к племени мезопов, а зовут его Джа.