Хаос и порядок. Прыжок в безумие, стр. 123

– Теперь вы поняли сложность задачи? – спросила она у Майлса. – Вам ясно, с кем мы имели дело? Саккорсо подставил нас! Он обвел меня и вас вокруг пальца. Я одного не могу взять в толк – почему он посчитал эту диверсию достойной смерти?

На самом деле она удивлялась другому. Сорас не сомневалась, что поступок Саккорсо был оправданным стратегическим ходом. Но она не понимала, почему Ник сам пошел на этот риск.

– Он втянул нас в свою интригу. Мы играли в его игру. Он подсунул нам мальчишку как наживку, и мы упустили другие возможности. Теперь мне ясно, что саботажа на «Трубе» не будет. Возможно, крейсер притворится поврежденным, но этот обман у них не пройдет. Жаль, мы потеряли протонную пушку. Атака Саккорсо снизила нашу боеспособность.

У амниона имелись свои приоритеты.

– К счастью, он уже мертв, – заметил Майлс.

– И только потому, что не ожидал от меня выстрела из пушки!

Ее поступок был таким же безумным и отчаянным, как атака Саккорсо. Жаль, что она не видела его последних мгновений.

– В противном случае он по-прежнему стрелял бы в нас. Его лазерное ружье могло прорезать корпус за тридцать секунд. Вот тогда бы у нас появились настоящие проблемы.

Кричать на Тэвернера было бессмысленно. Сорас сдержала ярость и проглотила тошноту.

– Если вы действительно имеете контакт с «Затишьем», – закончила она, – вам лучше убедиться в том, что помощь придет вовремя. Мы нуждаемся в поддержке.

Чатлейн не смотрела на руки Майлса, но судя по наклону его головы, он начал манипуляции со странным передатчиком.

– Помощь идет, капитан Чатлейн, – тихо ответил он. – «Затишье» уже вошло в систему Массива-5.

Системотехник и штурман продолжали выяснять и устранять ущерб. Остальные офицеры дежурной смены с удивлением смотрела на Тэвернера. Они не верили, что подобное возможно. Амнион медленно поднял голову.

– Я был против, – по непонятным для Сорас причинам признался он. – Я чувствую угрозу.

Он неуклюжим жестом коснулся рукой груди и головы.

– Такие люди, как Саккорсо и Энгус Термопайл, смертельно опасны при любом противостоянии. Но высшие интересы амнионов делают риск необходимым. Менее чем через час «Затишье» займет предписанную позицию и не позволит «Трубе» улететь из астероидного роя. Если крейсер попытается набирать скорость для входа в подпространство, он будет уничтожен. А если он ускользнет от Вестабула обратно в рой, «Планер» выжмет его оттуда. Я буду координировать наши действия, чтобы не произошло никаких ошибок.

«Никаких ошибок? Ладно».

Сорас отвернулась от него и посмотрела на экраны пульта. Все шло не так: она потеряла контроль над ситуацией. Саккорсо переиграл ее в стратегии, а Термопайл имел тактическое преимущество. Она лишилась лучшего оружия, и все ее интриги повернулись против нее.

Чатлейн редко молилась, но теперь она умоляла безымянные звезды ниспослать ей помощь – какое-нибудь хорошо оснащенное боевое судно полиции Концерна.

Служебная документация

Уорден Диос: биографическая информация (Эти записи – среди прочих – были найдены в файлах Уордена Диоса, когда директору Бюро по сбору информации Хэши Лебуолу удалось «взломать» личные коды бывшего главы полиции КРК)

Я часто вспоминаю о том, как попал в эту трясину. Конечно, вопрос «как» уже не важен. Я в трясине, и влез в нее сам, хотя это было необязательно. С тех пор как я назвал себя копом – то есть с юности и по настоящее время, – у меня не было другого выбора. Сейчас речь идет не о том, во что обошлась мне карьера, – особенно учитывая цену, которую человечество заплатило за мои ошибки. Существенно то, что эта цена может возрасти, если я не найду способ выполнить свою работу.

Мне хорошо знаком распространенный аргумент, что нынешний порядок должен сохраняться, так как он лучше любой альтернативы и, следовательно, является наименьшим злом. Естественно, если мне удастся осуществить намеченный план, полиция Концерна претерпит изменения и станет «кастрированной», как сказал бы Хэши. Досконально разбираясь в опасностях нашей эпохи, я могу использовать ресурсы полиции с наибольшей эффективностью. Никто другой не обладает моим даром пробуждать в людях верность и в то же время держать «в узде» огромный коллектив. Пока мой преемник – молю Бога, чтобы это была Мин Доннер, – не освоится с должностью, человеческий космос будет уязвимым для амнионского вторжения.

Приведенный выше аргумент не вызывает у меня симпатии. Я не верю, что сильные и коррумпированные копы будут служить человечеству лучше, чем слабая, но честная полиция. Ничто лживое и продажное не может быть сильным. Пример тому – Холт Фэснер. Он обладает немыслимой силой и властью. Более того, он мой босс. Мой хозяин. Но он ничего не может сделать, чтобы остановить мое противостояние. Если мне не удастся вывести полицию из-под его контроля, причиной тому будет не победа Холта надо мной. Это произойдет из-за того, что Энгус и Морн погибнут, заплатив огромную цену за мое соучастие в преступлениях Фэснера – за коррупцию, с которой я мирился ради того, чтобы Холт не увидел истину.

Вот почему я не ухожу в отставку. Я должен компенсировать вред от моих поступков, не переваливая его на плечи других людей. Но мне хочется найти в своем прошлом намеки, которые могли бы помочь моему преемнику избежать подобных ошибок.

Я всю жизнь стремился к власти. Приемная семья, которая вырастила меня после гибели моих родителей, жила в приграничной зоне одного из городов Земли. С одной стороны находилась территория уличных банд, с другой – существовало обычное цивилизованное общество. При любом изменении баланса сил через наш район прокатывались волны порядка насилия.

В ту пору я думал – как, впрочем, думаю и сейчас, – что основным условием являлась власть. На своей территории уличные банды были хозяевами. Они навели там воровской порядок. Сопротивляться их вторжению могли только сильные и властные структуры полиции. Но в приграничных зонах люди страдали от грабежей и бед, потому что им не хватало сил и они не могли бороться с хаосом двоевластия.

Я решил, что там должны были поселиться копы. Приграничные зоны нуждались в людях, которые силой могли навязать порядок. И только полицейские сделали бы эту работу, не превращаясь в еще одну уличную банду. Другого способа для обеспечения безопасности местных жителей попросту не было.

В каком-то смысле я всю жизнь сражался на стороне приграничных зон. Чуть позже полем боя стало пространство вокруг Земли, где станции и корпорации вели борьбу за богатство и власть, и ни одно планетарное правительство не могло контролировать их. Затем контакт с амнионами создал еще одну приграничную территорию. Она охватила весь человеческий космос, потому что боевые корабли с гравитационными двигателями могли появиться в любом месте и в любое время.

В зоне уличных боев, где прошло мое детство, я сплотил людей вокруг себя и сформировал систему обороны. Мне хотелось защитить приемных родителей и не дать им погибнуть той смертью, которую приняли мои отец и мать. Нам не хватало средств, оружия и продовольствия. Мы были хороши, но не имели силы и власти.

При первой возможности я перешел в службу безопасности Корпорации космических рудников. Мне не нравились порядки, существовавшие в Корпорации космических рудников. Я не верил в идею, что безопасность человечества можно обеспечить, исследуя и эксплуатируя ресурсы астероидных поясов. С другой стороны, мне нравилось работать в службе безопасности, защищая персонал и контракты Корпорации. Я имел свои моральные устои и хотел сделать их нормой жизни – хотя бы в небольшом районе приграничья. Работа в службе безопасности давала мне доступ к силе: к деньгам, оснащению и людям, которые могли воплощать мои идеи в конкретные дела.

Эта работа была полезной, но вскоре она перестала удовлетворять меня. Я узнал об амбициях Холта Фэснера. При моем стремлении к власти «карьерная беговая дорожка» в Службе безопасности Корпорации оказалась слишком короткой. Я понимал, что способен на большее, гораздо большее. Мне лишь требовались ресурсы и оперативный простор. А Холт имел грандиозные мечты. Он расширял свои владения, увеличивая тем самым длину моей «дорожки». К тому же Фэснер был стар. Пусть это звучит наивно и глупо, но он казался мне мудрым человеком. Его понимание тончайших аспектов силы и власти создавало впечатление глубокой мудрости.