Застенчивая Энн, стр. 16

Доминик так занялся своими мыслями, что с трудом заставил себя вернуться в реальность и услышал голос месье Ладюри словно бы издалека:

– Что же до Габриель... В этом году она окончила школу дизайна в Париже. Месяц назад вернулась домой. До двенадцати лет – сейчас ей двадцать – Габриель воспитывалась у матери, в Лондоне. Ее мать, моя первая жена, была англичанкой. Наш брак оказался непродолжительным... из-за разницы темпераментов, и она уехала на родину, забрав с собой годовалую дочь. После смерти Джоанн – так звали мою жену – я стал опекуном дочери, пригласил ее во Францию и устроил учиться в престижный колледж. Насколько я знаю, там у нее было несколько романов, но ни одного серьезного. Габриель – разборчивая девушка. Со своим последним кавалером Раймоном она рассталась незадолго до окончания учебы и возвращения домой.

– Как думаете, у нее могут быть враги?

– Сомневаюсь. Разве что кто-то из отвергнутых поклонников может желать ей зла, и то вряд ли. По словам дочери, ни в одном случае не было сильной привязанности ни с одной из сторон. Габриель очаровательна, я не представляю, кто может быть против нее настроен. Думаю, кто-то из моих конкурентов желает побольнее задеть меня и знает, что мое уязвимое место – это дочь.

– Она ваш единственный ребенок?

– Да.

– И вы считаете, что ей что-то реально угрожает?

Месье Ладюри опустил голову. Сейчас он не казался таким уж самоуверенным.

– Не знаю. Может, и нет. Я не придавал особого значения запискам, пока схожее послание не пришло Мари Изабель Рише, моей партнерше, владелице ателье «Каприз». А теперь в проекте задействована еще и мадемуазель Лесли.

Доминик невольно вздрогнул. Более всего на свете он не хотел, чтобы с Энн – кем бы она ни была, порядочной девушкой или любовницей кутюрье, – что-нибудь случилось.

– Итак, вы видите, Доминик, злоумышленник в первую очередь говорит о моей дочери, но угрожает также мадам Рише и мадемуазель Лесли.

– Не так уж легко быть телохранителем Энн Лесли, – задумчиво произнес молодой человек. – Она из породы самостоятельных женщин. Может, вам лучше приставить к ней кого-нибудь поопытнее и поавторитетнее?

Но и эта последняя попытка избавиться от ответственности, убежать от неведомой опасности, исходящей от красавицы Энн, ему не удалась.

– Более авторитетные телохранители не умеют обращаться с фотоаппаратом. – Месье Ладюри обезоруживающе улыбнулся. – Кроме того, полагаю, опыта у вас достаточно... И ваш возраст более располагает к тому, чтобы составить с ней тесную рабочую группу.

Слова «тесная группа», так невинно прозвучавшие в устах месье Ладюри, озвучили главные опасения Доминика. Он хотел быть рядом с ней. Как можно ближе. Хотел – и боялся.

Как только Доминик ушел, телефон в номере Энн зазвонил. Она взяла трубку и услышала приветливый женский голос:

– Мадемуазель Лесли? Это Франсуаз. Месье Ладюри просил передать вам, что сегодня вечером состоится небольшая вечеринка. В честь возвращения мадемуазель Габриель из Парижа. Не желаете ли вы в компании нового фотографа присоединиться к нам?

– Ммм... – неуверенно промычала Энн. Конечно, вечеринки – это здорово, но у нее на вечер были другие планы, и притом связанные с работой.

– – Вы бы лучше познакомились с мадемуазель Ладюри, – продолжала убеждать Франсуаз. – Девушка совсем недавно приехала в Перпиньян, у нее здесь нет подруг, и ей, должно быть, несколько... одиноко.

Энн было неловко отказываться, но она нанялась фотомоделью, а не нянькой для капризной девушки!

– Простите, я вынуждена вас разочаровать, – сказала она. – Я бы с удовольствием пришла, но, к сожалению, – мой вечер уже спланирован.

– Что же, извините за беспокойство. – И Франсуаз положила трубку.

Энн вздохнула. Неприятно так сразу огорчать начальство отказами! Но что поделать, месье Ладюри, как бизнесмен, должен понимать, что работа прежде всего.

Она извлекла из пакетов платья. Первое цвета морской волны было облегающим, длинным, со шлейфом. И напомнило девушке романтичные туалеты дам со средневековых гравюр.

Второе платье, даже скорее и не платье, а костюм с полупрозрачными шароварами до щиколоток и лифом, застегивающимся на множество крючочков, был сродни наряду баядеры. В нем преобладали цвета теплого спектра – золотистый, коричневый, красный.

Первое платье вызвало у Энн ассоциации с морем, с волнами, с бескрайним простором, тогда оно засияет как драгоценный камень. Может быть, создать образ русалки, сидящей на берегу и зазывающей мореходов? Босые ноги виднеются из-под платья, шлейф свободно ниспадает в воду...

Энн зажмурилась, представляя себе подобную картину. Надо снять море в легкий бриз, когда пологие волны имеют ту же бирюзовую окраску, что и платье. Вода, подхватывающая легкую ткань и как бы растворяющая ее в себе, – это будет замечательно!

Теперь надлежало хорошенько продумать позу. В спальне Энн одна стена представляла собой огромное зеркало. Девушка отправилась туда, по пути расстегивая пуговицы блузки. Наконец она освободилась от одежды и, стоя в одном белье, аккуратно сложила ее. Но, присмотревшись, поняла, что бирюзовое платье следует носить без бюстгальтера. Сняв его и бросив на кровать, Энн принялась надевать платье, жалея, что в двадцатом веке не предусмотрены камеристки.

Она всего лишь наполовину завершила нелегкий труд одевания, когда в дверь постучали. Охнув, девушка поспешно натянула платье на себя. Юбка с мягким шелестом опала, лаская шелковым прикосновением лодыжки. Оставалось застегнуть молнию на спине. Но как раз вот этого-то Энн и не могла сделать без посторонней помощи!

Стук повторился. Девушка изгибалась как змея, стараясь зацепить капризную молнию ногтями. Надо сказать месье Ладюри, мелькнула мысль, о крупном недостатке бирюзовой модели. Ее почти невозможно надеть в одиночку! Наконец она ухватила молнию и потянула ( вверх, но проклятый замочек заело!

Стук в дверь стал настойчивее. Покраснев от нелепости ситуации и придерживая платье на груди, Энн поспешила к двери.

– Кто там?

– Это я, Доминик, – раздался взволнованный голос. – Что случилось, мисс Лесли? Почему вы не открываете?

Когда Доминик волнуется, невольно подметила Энн, он незаметно для себя переходит на родной язык.

– У меня... у меня проблемы, – смущенно выдохнула она, продолжая дергать проклятую молнию.

– Какие проблемы? Открывайте немедленно! Энн с мгновение поколебалась. Что лучше: открыть дверь или попробовать объяснить настойчивому телохранителю, что происходит на самом деле? Рассудив, что с платьем ей все равно не справиться в одиночку, она предпочла повернуть в замке ключ.

Доминик ворвался внутрь весьма встревоженный. Что он ожидал здесь увидеть, банду грабителей? Как бы то ни было, его взору предстала всего-навсего смущенная Энн в потрясающем платье, прижимающая руки к груди. Ее вид так потряс Доминика, что он обратился к ней более резким тоном, чем намеревался сначала:

– Что, черт подери, происходит? Почему вы не открывали?

– Успокойтесь, месье Бертье, – пятясь от него, попросила девушка. – Никто меня убивать не собирался. Просто даже в ателье Ладюри иногда встречаются испорченные молнии. Вы не могли бы помочь мне застегнуть дурацкое платье? Я мучаюсь над этим уже минут десять.

И Энн повернулась к нему полуобнаженной спиной.

ГЛАВА ШЕСТАЯ

Инстинкт самосохранения кричал ей, что нужно немедленно пойти в спальню, переодеться и уехать отсюда как можно дальше. На край земли. Куда-нибудь, где нет Доминика Бертье. Потому что она вплотную подошла к запретной черте и теперь рисковала навеки потерять себя. Но она продолжала стоять спиной к Доминику... и ждать.

Позади раздался звук поворачивающегося в замке ключа.

– Что вы делаете? – встревожилась она.

– Запираю дверь, – сообщил Доминик хрипловатым голосом. – И не советую вам держать ее открытой. Я только что говорил с месье Ладюри и склонен считать, что угрозы в ваш адрес отнюдь не шутка.