Шпионский роман, стр. 45
Даже нарочно хватку ослабил, чтоб могла вырваться.
Но Вассер стояла неподвижно, обмякнув всем телом. Уже и не дрожала. Будто окоченела.
Глава тринадцатая
Полет сокола
Допрос происходил здесь же, в кабинете начальника 3-го отдела. Октябрьский не стал тратить времени на конвоирование арестованной в следственный корпус – просто вызвал оттуда стенографиста и двух специалисток по личному досмотру.
Шпионку раздели донага и обыскали уже не наскоро, а как положено, но тайников ни в одежде, ни на теле не обнаружили.
Церемониться не стали – мужчины из комнаты не выходили и не отворачивались. Егор смотрел на голую Вассер в упор, всем своим видом демонстрируя, что она для него не человек, а мерзкая, склизкая гадина. Знал, что мстительность – чувство недостойное, но все равно было приятно. Октябрьский тоже не сводил с задержанной глаз, но и старшего майора явно интересовали не женские прелести. Прикидывает, чем пугать, догадался Дорин.
Вопросы шеф начал задавать еще до того, как арестованной позволили одеться, и с этого момента допрос прерывался всего однажды. В половине одиннадцатого Октябрьский позвонил в приемную Наркома, сообщил, где находится, и попросил немедленно дать знать, как только вернется Сам.
С точки зрения Егора, Вассер вела себя неумно, во всяком случае для агента такого уровня.
По-немецки говорить отказалась, утверждая, что не знает языка.
На вопрос про настоящее имя, ответила «Ираида Геннадьевна Петракович».
Когда спросили, с какого времени является сотрудницей Абвера, стала клясться, что советская патриотка и член КИМ.
Заявила, что Егора никогда раньше не видела. Что ее с кем-то перепутали. Что она награждена двумя почетными грамотами за успехи в борьбе с врагами социалистического отечества.
В конце концов у старшего майора лопнуло терпение.
– Не валяйте дурака, Вассер! – хлопнул он ладонью по столу. – Что за детский утренник вы нам тут разыгрываете! Мы знаем, что руководство Абвера дало вам задание особой важности, напрямую связанное с так называемым «Планом 21», иначе именуемым «Барбаросса». Вы похитили нашего сотрудника, – шеф кивнул на Егора, – потому что нуждались в радиосвязи. Ход был дерзкий и даже блестящий, отдаю должное. Но признайте и вы, что игра окончена. Вы же профессионал. Умейте проигрывать, черт бы вас побрал! Меня сейчас не интересуют подробности вашего внедрения в центральный аппарат НКГБ, мне не нужны ваши связи, шифры и прочая мелочь. Вопрос только один: когда? Вы понимаете, о чем я. Откровенный ответ сохранит вам жизнь. Если же будете продолжать представление, мне придется использовать спецметоды. Вы знаете, что за этим дело не станет. Ну, я жду!
Тут не выдержал и Дорин.
– Не надо спецметодов, шеф, – попросил он. – Вы меня просто оставьте с этой фрау минут на пять, на десять. За эти 27 дней мы с ней невероятно сблизились, у нее не будет от меня секретов.
Видно, сказал он это убедительно – Вассер так и вжалась в спинку стула.
– Я не знала, что он сотрудник органов, – пробормотала она.
– Само собой, – кивнул Октябрьский. – Вы были уверены, что это Степан Карпенко. Но это ничего не меняет.
Прекратите вилять, Вассер. Отвечайте на вопрос. Или я немедленно переправляю вас на Варсонофьевский, в Спецлабораторию. Вам ведь не надо объяснять, что это за место.
Судя по тому, как побледнела арестованная, объяснения и в самом деле были излишни. Все сотрудники центрального аппарата слышали, что в Варсонофьевском переулке находится некий строго засекреченный объект, про который лучше не говорить даже между собой. Слово «Спецлаборатория» если и произносилось, то исключительно шепотом. Егор очень туманно представлял себе, чем там занимаются, но наверняка делами нешуточными, про них знать лишнего не рекомендуется.
Но и теперь Вассер молчала.
Подождав с минуту, шеф обратился к Егору:
– Не будем больше терять времени. Я сейчас везу эту упрямую медхен в Спецлабораторию. Там она мне быстренько всё расскажет. А ты с группой дуй к ней на квартиру. – Он заглянул в личное дело. – Оболенский переулок, дом 9, квартира 36. Это в Хамовниках, ну ребята найдут. Обыск, засада – всё как положено.
Он поднялся и подал знак сотрудницам – те рывком поставили арестованную на ноги.
Лицо Вассер пошло красными пятнами. Она облизнула пересохшие губы и вдруг хрипло сказала:
– Не надо в Спецлабораторию. Я расскажу. Всё, что знаю.
– Та-ак, – протянул Октябрьский. – Ну что ж. Итак: когда начнется война?
– Я не знаю… Я не немка. Не агент Абвера. Кто такой Вассер, понятия не имею… Постойте! – В ответ на нетерпеливый жест старшего майора шпионка заговорила быстрей. – Хорошо, хорошо, я знаю, кто это! Я выполняла его приказы. Меня действительно зовут Ираида Петракович. Никто меня не внедрял, я попала в органы по комсомольской путевке. Этот человек, которого вы называете Вассером, он… он завербовал меня. Я не знаю, где он живет, но я помогу вам его взять. Едем ко мне на квартиру. Там в тайнике рация и шифры. Я покажу, вы без меня не найдете.
Она говорит правду, она не Вассер, дошло до Егора. Он пораженно взглянул на старшего майора и понял: Октябрьский того же мнения.
Как же так? Получается, все эти четыре недели Егор принимал за важного немецкого агента мелкую предательницу!
Петракович, похоже, в самом деле приняла решение. Голос стал твердым, плечи расправились, и взгляд стал не ускользающим, а прямым, глаза в глаза.
– Вот это разговор, – одобрил Октябрьский. – Если поможешь нам взять Вассера, еще поживешь. Женщина ты молодая, умирать тебе…
На столе зазвонил один из телефонов. Не договорив, шеф быстро схватил трубку.
– Октябрьский слушает… Откуда, из Минска? – удивленно переспросил он. – И улетел в Киев? А вы ему передали, что я дожидаюсь? …Так и сказал?
Старший майор положил трубку. Лицо у него было озадаченное.
– Ну, в обычном режиме так в обычном режиме, – пробормотал он и тряхнул головой. – Ладно, Ираида, едем к тебе в гости.
По дороге в Хамовники арестованная опять скисла, на вопросы старшего майора отвечала односложно.
Нет, настоящего имени Вассера она не знает.
Внешний вид? Высокий брюнет, глаза карие, особые приметы отсутствуют.
Давно ли завербована? В конце апреля.
Чем ее купили или запугали?
Молчание.
Жила Петракович в ведомственной квартире, выделенной двум незамужним сотрудницам. Соседка, младший лейтенант госбезопасности, третий месяц отсутствовала – находилась в командировке, ее комната была заперта навесным замком.
Дом был недавней постройки, шестиэтажный. Без лифта, но с газом и даже ванной. Откуда только в комсомоле берутся такие паскудины, думал Егор про изменницу. И работу ей ответственную доверили, и жилплощадь вон какую дали, а она против Родины пошла.
Пока специалисты производили обыск (к соседке на всякий случай тоже вошли, невзирая на замок), Егор разглядывал фотографии на книжной полке.
Вот ее родители: усач отец хорошего трудового вида, мать в платке, сестра-фэзэушница, маленький братишка. Вот она сама в десятом классе – славная такая дивчина, с косой через плечо. А это уже с товарищами по службе: волосы острижены, глаза холодные и знакомая жестокая складка у рта.
Не разглядели начальники в сержанте госбезопасности червоточину. И ответят за это, уж будьте уверены. Откуда в человеке гниль заводится? Может, появляется на свет определенный процент нравственных уродов, и ничего с этим не поделаешь? Вот бы научиться их распознавать еще в детстве, пока они не успели обществу напакостить! Академик Лысенко открыл, что если зерно на ранней стадии развития подвергнуть яровизации (это какой-то там агротехнический процесс), то оно может начисто поменять свои видовые признаки. Вот и с нравственными уродами тоже наверняка можно какую-нибудь моральную яровизацию изобрести.