Шпионский роман, стр. 39

Это письмо лейтенанта Дорина оказалось последним.

Глава одиннадцатая

Изъятая

Эта глава, описывающая некоторые события, произошедшие на рассвете 12 июня 1941 года, изъята по соображениям секретности и помещена в «Особую папку».

Глава двенадцатая

Неинтересная женщина

В тот день приход Вассер впервые застал Егора врасплох. Живот не просигнализировал, сердце не подсказало – из этого следовало, что явилась она в неурочное время.

Дорин не спал и не отстукивал морзянку, а просто лежал на боку, когда слух, многократно обострившийся от привычки к тишине, уловил за дверью звук шагов.

Пленник встрепенулся. Может, в заколоченный подъезд попал кто-то посторонний? Любопытные мальчишки, пьянчуги, да пускай хоть шпана, только бы живые люди!

От волнения перехватило в горле, и Егор испугался, что не сумеет крикнуть. Но кричать не пришлось. Раздался знакомый скрип ключа, и на пороге появилась она.

Он сразу почувствовал: что-то не так, что-то изменилось, и дело даже не в нарушении установленного графика.

Сам не смог бы объяснить, что именно его насторожило. В голове мелькнуло: наверное, точно так же собака моментально чует настроение хозяина. От такой мысли Егор жутко разозлился: это ты, сука гитлеровская, собака. А я человек.

Может, померещилось?

Вид у Вассер был такой же, как всегда. И вела она себя обычным образом: зажгла свет, поставила на стол сумку.

Дорин по привычке попытался угадать, что там сегодня. Кормили его скудно, но всякий раз что-то в рационе менялось. Иногда кроме хлеба она приносила пучок весенней зелени, иногда кусок масла или, скажем, пару кусков сахара. Ясное дело, не чтоб его побаловать, а чтобы совсем не обессилел.

Со временем Егор научился почти безошибочно определять, какая еда в сумке.

Сегодня, судя по контуру, там была только большая, литра на полтора, бутылка, и больше ничего. Как так – ничего?

У него застучало в висках. Тревога! Тревога! Тревога!

Вчера небывало короткая шифровка из Центра, а нынче никакой еды? И непонятная бутылка?

Он втянул носом воздух. От скудости подвальных запахов обоняние, как и слух, у Дорина здорово обострилось.

Кажется, от сумки тянет керосином.

Неужели всё, конец?!

Сейчас выстрелит, потом обольет горючим, подожжет…

Не подавать виду, что догадался! Ни в коем случае!

Он притворно зевнул, делая вид, будто только-только проснулся.

И чуть не всхлипнул от облегчения, когда Вассер достала из кармана кусок пластыря. Значит, еще поживем!

И всё вроде бы пошло как обычно.

Она залепила ему рот, сцепила руки и ноги, отстегнула их от кровати. Правда, Егору показалось, что сегодня она особенно осторожна, но, может быть, он это напридумывал.

Усадила за стол.

И тут начались сюрпризы.

– Отправить. Срочно. Еда потом, – сказала Вассер и положила перед ним листок.

Пододвинула рацию.

А еды-то никакой нет, он это точно знал!

И шифровка была необычная, состоящая из четырехзначных групп. В конце же только две цифры: 22.

У Дорина выработалась своя система запоминания текстов – не слуховая, а зрительная. Он придумал для каждой цифры свой цвет: единица – красный, двойка – белый, тройка – синий, четверка – зеленый, пятерка – желтый, шестерка – оранжевый, семерка – черный, восьмерка – коричневый, девятка – фиолетовый, ноль – хаки. Запоминал сочетания, так что шифрограмма оставалась в памяти, как набор разноцветных флажков. Зажмуришься – и видишь их перед собой.

Ключом сегодня работал медленней обычного. Во-первых, тянул время. Во-вторых, приглядывался.

Вассер, как всегда, стояла слева и сзади, но Егор всё же сумел скоситься и заметил такое, отчего сердце заколотилось еще быстрей.

Она держала правую руку в кармане плаща. И было у нее там что-то тяжелое.

Уже отбив шифровку и получив из Центра подтверждение вкупе с сигналом о конце связи, он еще какое-то время гнал точки-тире впустую. Правое запястье по привычке лежало на левом, иначе сцепленные руки было не пристроить.

Дальнейшее развитие событий сомнений не вызывало. Как только он промычит, что сеанс окончен, она всадит ему пулю в затылок. Потребность в радисте у Вассер исчерпана, это ясно.

«На старт, внимание, марш!» – мысленно скомандовал себе Дорин.

Резко вскочил на ноги и двинул сдвоенными кулаками туда, где должен был находиться висок шпионки: сначала нанес удар, а взглядом проводил уже потом, в следующую долю секунды. Лучше было попасть неточно, чем позволить ей отскочить в сторону.

Размаха настоящего не вышло, да и ослаб Егор за время заточения, но всё же приложил увесисто, звонко. Вассер отлетела в сторону, шмякнулась затылком о стену и даже осела.

Радость и досада – вот чувства, которые испытал Дорин в это мгновение. Ну, радость – понятно, а что касается досады, то это обидно стало, отчего он заразу раньше не пришиб, когда сил было больше.

Отчаянным прыжком лейтенант скакнул вперед, чтобы окончательно вырубить полуоглушенного врага, но Вассер сама качнулась ему навстречу и, развернувшись боком, ударила Дорина носком в пах. Когда он согнулся от боли, припечатала ребром ладони по шее, по четвертому позвонку – Егор ткнулся носом в пол и на несколько секунд потерял сознание.

Очнулся оттого, что саднила щека, оцарапанная об торчащий из линолеума гвоздь. Это Вассер волокла его за ножной ремень. Дорин попробовал согнуться, чтоб достать до нее пальцами, однако получил удар каблуком по скуле – искры не искры, но огненные точки из глаз так и посыпались.

Кажется, Вассер намеревалась втащить его на кровать. Зашла сзади, подхватила взбунтовавшегося пленника под мышки. Он попытался дотянуться до ее лица, горла – куда получится.

Безуспешно.

Она отскочила, наставила на него пистолет:

– На кровать!

Пластырь болтался у краешка рта, наполовину отклеившийся, так что у Егора была возможность ответить:

– Хрен тебе! Так стреляй!

Глаза ее на мгновение сузились, и он был уверен, что сейчас грянет выстрел. Но женщина не выстрелила. Потерла скулу, на которой розовел след от удара, зло ощерилась и спрятала оружие.

– Догадался, ублюдок, – процедила она. – Тебе же хуже. Хотела по-быстрому, чик и готово. А за это, – она снова потрогала набухающий синяк, – я тебя поджарю, как цыпленка в духовке.

Когда она наклонилась, Егор попытался двинуть ей пыром в солнечное сплетение, но силы его были на исходе, удар получился вялый.

Вассер перехватила его руки, вцепилась в ремень и рывком подтащила Дорина к ножке кровати. Пристегнула на крайнюю дырку, вплотную к железному столбику. Потом взялась за ножной ремень, прикрепила его к стойке с противоположной стороны. Теперь Егор был совершенно беспомощен.

Он молча смотрел, как высокая, угловатая женская фигура мечется по комнате. Вытащила из сумки бутыль с желтой жидкостью. Чмокнула резиновая пробка, потянуло резким запахом. Дело пахнет керосином, пронеслось в голове у Дорина. Странное у него было ощущение. Будто он не участник происходящего, а наблюдатель.

Вассер вылила керосин на пол, бутылку отшвырнула. Та ударилась об стену, но не разбилась, укатилась в угол. Егор заинтересованно проводил грохочущий и посверкивающий предмет взглядом.

Снова посмотрел на Вассер – в самый раз, чтоб увидеть, как она зажигает спичку.

Огонек прочертил дугу, коснулся растекшейся на полу лужи, и лужа вспыхнула праздничным сине-желтым пламенем.

– Все равно тебе, паскуда, не жить. И делу вашему поганому, – сказал Егор в спину женщине, выбегающей за дверь.

Лязг железа, поворот ключа.

Дорин остался один в помещении, где с каждой секундой делалось всё светлее и жарче. Снизу повалили клубы едкого черного дыма – это занялся линолеум.