Берег бесконечности, стр. 115
Но что-то странное было в этом звуке. Какая-то мягкость. Мелодичная, покорная печаль словно заполнила воду. Любопытство победило, Каа повернулся и выпустил сонарный луч, чтобы пробить муть, мешавшую видеть.
Хун!
Но что этот хун здесь делает?
Каа двинулся вперед, не обращая внимания на стылый воздух в легких, и разглядел в облаках мути высокую двуногую фигуру. Звуковые отражения подтвердили то, чему он не поверил на взгляд. Хун раздевался, снимал с себя одежду и связывал веревкой.
Каа догадался, что это самка: она чуть меньше ростом и горловой мешок у нее небольшого размера.
«Та, что я сбросил за борт? Но почему она не плывет назад к лодке? Я думал…»
Каа испытал своеобразное чувство, знакомое землянам со времени контакта, — когда концепция, которая кажется такой привычной и знакомой, неожиданно полностью теряет смысл.
Хуны не умеют плавать!
Олвин Хф-уэйуо в своем дневнике никогда этого не упоминал. Больше того, из дневника следовало, что его народ страстно любит корабли и море. И хуны не относятся безрассудно и бесцеремонно к жизни, оплакивают утрату близких даже глубже, чем люди или дельфины. Неожиданно Каа понял, что записки Олвина его обманули. Ведь Олвин, как обычный земной ребенок, не упоминал о том, что казалось само собой разумеющимся.
Чужаки. Кто бы мог подумать?
Он видел, как хун привязал одежду к левому запястью, другой конец поднес ко рту и выдохнул последний воздух, надув одежду, как воздушный шар. Она всплыла, но всего метра на два и остановилась, не достигнув поверхности.
Она не призывает на помощь, понял Каа, когда самка хуна опустилась на дно и принялась петь похоронную песню. Она просто делает так, чтобы ее тело смогли легче найти и вытащить на поверхность. Каа помнил по дневнику Олвина, что местные жители очень серьезно относятся к похоронным ритуалам.
К этому времени его собственные легкие нестерпимо жгло. Каа пожалел о том, что его аппарат для дыхания, укрепленный на упряжи, сгорел, когда в него выстрелил Заки.
Он слышал, что сзади к нему приближаются квуэны, но видел брешь в их линии и был уверен, что сумеет в нее проскользнуть. Попытался повернуть и воспользоваться этой краткой возможностью.
Дьявольщина, вздохнул он и двинулся в противоположном направлении, к умирающему хуну.
Потребовалось какое-то время, чтобы добраться до поверхности. А когда вынырнули, все тело самки дрожало от судорожных быстрых глотков воздуха. Из носовых отверстий выливались потоки воды, в то же время воздух входил в рот. Каа позавидовал такой возможности.
Он подтолкнул самку поближе к плавающему веслу, чтобы она могла за него ухватиться, потом повернулся и принялся разглядывать гавань, готовясь увернуться от нового залпа копий.
Но копий не было. И вообще почему-то поблизости не оказалось лодок. Каа опустил голову, испустил сонарный луч из крутого лба — и убедился, что все лодки действительно отошли.
Взошла луна — один из крупных спутников. Теперь он мог разглядеть силуэты — хуны стояли в своих лодках и все смотрели на север, а может, на северо-запад. У самцов были раздуты горловые мешки, и низкое устойчивое гудение заполняло воздух. Казалось, они совершенно не замечают, что один из них только что непонятным образом появился из-под воды.
«Я думал, они все соберутся тут, будут кричать, бросать веревки, пытаться ее спасти. Еще один пример чуждого образа мыслей, вопреки всем земным книгам, прочитанным хунами». Каа пришлось подталкивать концом носа самку. Он помог ей добраться до пирса, чувствуя, как странная дрожь пробегает по спине.
На пирсе стояло множество жителей порта, огонь их факелов колебался на холодном ветру. Они куда-то смотрели или к чему-то прислушивались.
Дельфин может видеть не только под водой, но и над ней, но не так хорошо, как те, кто живет исключительно на суше.
Тем более чувства Каа были в смятении, и он почти ничего не различал в том направлении, куда все смотрели. Видел только очертания гор.
Компьютерный прибор, имплантированный в его правый глаз, поворачивался и приспосабливался, пока Каа не смог разглядеть мерцающую звезду над высшей точкой гор. Эта звезда пульсировала, в частом ритме разгоралась и гасла. Вначале он ничего не понял, хотя последовательность вспышек чем-то напоминала галдва.
— Прошу прощения, — начал он, пытаясь воспользоваться странным бездействием туземцев. Что бы ни случилось, ему показалось, что появился шанс вставить слово. — Я дельфин, родственник людей, меня просили передать сообщение Уриэль.
Толпа неожиданно издала такой вопль, что у Каа отвисла чувствительная к звукам челюсть. Он различал обрывки отдельных выкриков.
— Ракеты! — крикнул один из зрителей на англике. — Мудрецы изготовили ракеты!
Второй полным удивления тоном сказал на галсемь:
— Один малый вражеский корабль уничтожен. Теперь ракеты летят к большому.
Каа мигал, ошеломленный напряжением жителей порта.
«Ракеты? Я правильно расслышал? Но…»
Толпа снова закричала.
— Попали! — крикнул кто-то. — Ударили!
Неожиданно пульсирующая звезда прервала свое сообщение. И сразу все смолкли. Хуны стояли в мертвой тишине. Даже маслянистая вода бухты стихла, негромко плескалась о пирс.
Вспышки возобновились, и толпа разочарованно застонала.
— Он уцелел, он цел. Большой боевой корабль продолжает… — слышался негромкий голос треки из толпы на галдва. — Наши усилия потерпели неудачу.
И теперь приближается расплата.
СУНЕРЫ
ЛАРК
Момент, о котором молил Ларк, так и не наступил. Стены не раскололись, разорванные изготовленными туземцами боеголовками и стволами бу. Разрывы оставались далекими. Теперь, когда элемент внезапности исчез, гул защитных орудий джофуров звучал уверенней, из лихорадочного и панического стал самоуверенным, словно приближающиеся снаряды — всего лишь незначительная помеха.
Потом наступила тишина. Все было кончено.
Ларк выпустил осколок Яйца и высвободил Линг. Подтянул ноги, обхватил руками колени и принялся жалобно раскачиваться. Никогда в жизни он не испытывал такого разочарования.
— О, это было близко! — выдохнула Линг, явно радуясь тому, что выжила. Ларк не винил ее. Она все еще надеется на бегство или на то, что ее обменяют на какого-нибудь пленника галактов. И все это станет лишь еще одним эпизодом в ее воспоминаниях. «Эпизодом, подобным мне, — подумал Ларк. — Воспоминанием об умном лесном парне, которого она однажды встретила на Джиджо».
Старый друг Харуллен мог бы увидеть в этой неудаче и положительную сторону. Теперь разгневанные джофуры могут уничтожить всякую разумную жизнь на Джиджо, а не только своих кровных врагов г'кеков. Разве это не соответствует вере Ларка? Его ереси?
«Шести Расам здесь не место, но они не заслужили и уничтожения. Я хотел, чтобы мы действовали разумно, достойно, мирно и по собственной инициативе. Без насилия. Без этих лесных пожаров и затопленных долин».
— Смотрите!
Он посмотрел на Линг. Та стояла и показывала на Эваскса. Груда по-прежнему тряслась, но одно среднее кольцо охватили сильные конвульсии. С противоположных сторон образовались бьющиеся круглые выступы. Они постепенно увеличивались.
Мужчины присоединились к Линг, они, не веря своим глазам, смотрели, как выступы все увеличивались, приобретали кольцеобразную форму, теперь их удерживали только мембраны. Ноги нижнего кольца сгибались и разгибались.
Люди отскочили. Неожиданно Эваскс устремился вначале к бронированной двери, потом снова назад, трижды обежал камеру и обвис, как гора вялых трубок.
Среднее кольцо продолжало биться и извиваться.
— Что он делает? — удивленно спросила Линг.
Ларк глотнул, прежде чем ответить.
— Это влен. Можно сказать, роды. Треки делают это не часто, потому что опасности подвергается единство груды. Обычно они отращивают зародыши и оставляют их самостоятельно расти на груде мульчи.