Кое-что о Билли, стр. 79

10.35. На работе

Ну вот, я на работе, а Эмма — нет. Приволок с собой семь ответов «одиноких сердец», пришедших мне за время отпуска. Само собой, вчера я поспешил убрать их с глаз долой, потому что, как мне кажется, Эмме было бы очень трудно уразуметь, откуда и какого хрена мне шлют письма какие-то незнакомые бабы. Вскрыл конверты и наскоро пробежал письма. Очень милые послания. Жаль только, что ни к одному не приложены фотографии. Не хотелось бы вступать в контакт с женщиной, о внешности которой не имеешь ни малейшего представления. А вдруг она окажется страшной и к тому же старой?

15.30. На работе

Во время обеденного перерыва встретился с Лиз и вручил ей огромную коробку с американским мармеладом и классный постер Джорджа Клуни, сказав, что самого его лично я не достал и был вынужден довольствоваться копией. Выглядит Лиз вроде бы неплохо, но при этом она совсем не похожа на ту Лиз, которую я знал раньше. Что-то в ней неуловимо изменилось — не то глаза погасли, не то еще что. Да, натворил тот ублюдок дел. Будь моя воля, он бы за это ответил.

Джулия — вот ведь зараза, — несмотря на то что тоже получила коробку американских сладостей, с самого утра наседает на меня со всякой херней насчет работы. Еще мне пришлось выложить Кеву двадцать фунтов за билет на матч, попасть на который у меня нет никакой надежды. Ладно, хрен с ним, зато Кев вроде бы снова со мной разговаривает.

Новостей в конторе за время моего отсутствия набежало немного. Пожалуй, единственный факт, достойный упоминания, — это то, что мудилу Барри все-таки не уволили, а ограничились последним письменным предупреждением: то есть до его первого же прикола.

16.50. На работе

Господи, как же я устал-то. И как же они все меня достали. Домой, надо срочно сваливать домой. Я измучился так, что мне даже стучать по клавишам — и то тяжело.

Пятница, 4 августа

10.00. На работе

Вчера вечером, когда я вернулся домой с работы. Эмма только-только проснулась. В результате, когда я в полдевятого завалился спать, у нее как раз начался прилив бодрости. Способ развеять скуку она выбрала незамысловатый: телевизор. При этом, вместо того чтобы сесть в гостиной и смотреть его в свое удовольствие хоть до утра, она решила, что будет гораздо лучше пялиться в экран, сидя рядом со мной на кровати в спальне. Лучше-то оно лучше, но только не для меня: этот ночной просмотр превратился в полный дурдом.

Сначала Эмма на меня обиделась, потому что я предложил ей на выбор: вырубить ящик, свалить в гостиную или хотя бы сделать звук потише. Потом обиделся я, когда она не отреагировала на мою просьбу перестать вертеться. Потом, когда все передачи кончились, ей, понимаешь ли, приспичило. И вот, когда я, выйдя из забытья, удовлетворил ее плотские потребности и решил с чувством исполненного долга снова погрузиться в сон, она приподнялась на локте и спросила: «Дорогой, о чем ты думаешь?»

Ну почему, почему они всегда об этом спрашивают? По-моему, каждая женщина, которой хоть раз в жизни доводилось заниматься сексом, уже в курсе, что как только мужчина доводит дело до столь желаемого им результата, его мозг чисто автоматически переключается с секса на что-то другое, абсолютно с сексом не связанное. Мы с этим ничего не можем поделать, так уж оно устроено природой.

Само собой, чтобы не расстраивать ее, я соврал. Я сказал Эмме, что думаю о том, какая она замечательная и как же мне повезло, что я ее встретил. Насколько я понимаю, именно это она и хотела услышать. Вот только (наверное, стыдно в этом признаваться) на самом деле меня занимала мысль о том, как все-таки набраться смелости и сказать ребятам, что я в субботу на футбол не еду.

По правде говоря, я об этом и сейчас думаю. И не слишком далеко продвинулся в своих размышлениях.

12.05. На работе

Ребята, по-моему, что-то учуяли. Хитрые, шакалы. Они то и дело спрашивают меня, когда и где мы встречаемся завтра, а у меня все не хватает духу признаться в собственной слабости. Шон чуть не расколол меня, заметив, что один его знакомый с ног сбился, пытаясь раздобыть билет на завтрашний матч. Когда я сказал, что у меня лишнего билета нет, Шон только рассмеялся. Козел.

Ирония ситуации заключается в том, что, после того как я поиздержался в Нью-Йорке, двадцатка за билет была бы очень кстати.

14.55. На работе

Свершилось. В обеденный перерыв пошел с ребятами в паб и там признался им, что если не стучится чуда и свадьбу не отменят до того, как я свалю в Суррей завтра утром, мне не удастся отправиться с обожаемыми «Шершнями» к месту их великой битвы. Как и следовало ожидать, друзья наехали на меня безжалостно. Впрочем, не могу не признать, что наказание я понес заслуженно. Слабость — не тот порок, который украшает мужчину.

Теперь мне остается надеяться только на то, что в Йоркшире сегодня ночью случится непредвиденное похолодание с обильным снегопадом. Впрочем, учитывая, что в последний раз такое происходило где-то в середине восьмидесятых, особо раскатывать губу на это не следует.

Ладно хоть Майк предложил сбыть мой билет. Впрочем, он не забыл упомянуть и о своих обычных пятидесяти процентах комиссионных за столь тяжкий труд. Да и хрен с ним. Лучше получить что-то, чем ничего, а если и этого получить не удастся, то пошло оно все к свиньям собачьим.

22.10. Дома

После работы умудрился опять уснуть в электричке. Очухался в Беркхэмпстеде; слава богу, что еще дальше не уехал. И так приперся домой с опозданием. Наскоро перекусили с Эммой, которая, судя по груде немытой посуды в раковине, целый день ни хрена не делала, и я отвез ее домой, чтобы она привела себя в порядок к завтрашнему дню.

Вся эта затея мне уже заранее не нравится. Эмма сама добавила мне беспокойства, рассказав, что ее старик взъелся на всех, и на меня в первую очередь, когда она сказала, что хочет ехать в Суррей не с ним, а со мной. Вот именно этого мне только и не хватало для полного кайфа в день открытия сезона: оказаться на свадьбе, где на меня будет волком глядеть какой-то отставной коп.

Суббота, 5 августа

09.10. Дома

Я знал, что мне будет плохо, но даже представить себе не мог, насколько хреново мне окажется на самом деле. По-моему, это худший день в моей жизни. В этот момент Кев и остальные ребята пилят себе по трассе М1 к героическим победам на футбольном поле Хаддерсфилда, к пирожкам с мясом и картошкой и еще бог знает к чему, а я сижу, как полный мудак, в своем лучшем костюме и жду, когда можно будет ехать за Эммой. Я уже готов и теперь просто тяну время, чтобы потом не ждать слишком долго в машине. Честно говоря, я еще сам не осознал весь ужас случившегося: представить себе только — я пропускаю первый матч сезона. Причем мало того: пропускаю из-за того, что какая-то дура, которую я знать не знаю, решила выйти замуж за какого-то козла, которого я заранее ненавижу. Что сейчас говорят обо мне ребята — об этом лучше даже и не задумываться. Сомневаюсь, что они увидят в моем деле хоть одно смягчающее обстоятельство. Блин, да у меня даже уши горят, и я понимаю, что кроют парни меня сейчас от души.

Хорошо еще, что я разыскал у себя в столе маленький приемник, который прекрасно умещается у меня в кармане. Если подключить к нему наушник, то можно будет хоть послушать репортаж с матча. Ну, не в церкви, конечно, но хотя бы пока мы будем ошиваться снаружи, дожидаясь начала церемонии.

Пусть физически я не буду на стадионе, но мысленно я там, с моей командой и с нашими ребятами. Блин, хоть послушаю, что там у них творится.

11.45. В кафе

После кошмарной поездки с Эммой, которая всю дорогу стонала и причитала, жалуясь на все что угодно, начиная с какого-то не то пятнышка, не то прыщика у нее на щеке и кончая габаритами ее задницы, я сдал ее с рук на руки в доме (кстати, просто огромном} ее двоюродной сестры, откуда меня едва ли не вытолкали. А как иначе можно расценить то, что тебя предоставляют самому себе в совершенно незнакомом месте, где ты ни хрена никого не знаешь? Слоняться без дела из угла в угол в незнакомом доме —удовольствие сомнительное. Крутом носятся какие-то бабы в состоянии разной степени раздетости, накрашенности и испуга. В общем, постороннему мужчине там совершенно не место. Пришлось уйти.