Женщины времен июльской монархии, стр. 19

Жадно вдыхая этот ветер народного гнева, г-жа Дон поняла, что у нее появился неожиданный шанс создать своему дорогому Адольфу популярность в глазах нации.

Она позвала Тьера, изложила ему свой план, распалила его честолюбие и побудила объявить войну Англии.

Председатель совета министров попытался возразить, что король самым решительным образом держится за мир. Г-жа Дон, уже видевшая своего любовника в роли Наполеона, гарцующего на белом коне и въезжающего в Тюильри под крики неистовствующей толпы, не желала ничего слышать:

— Ты должен начать войну!

На этот раз Тьер сдвинул брови, принял угрожающий вид и вприскочку направился в свой председательский кабинет. Через несколько часов он отдал приказ о мобилизации четырех призывных возрастов, о формировании полков и о сооружении целой системы укреплений вокруг Парижа.

В течение месяца вся страна, настроенная прессой по указанию правительства, ждала лишь повода к ссоре. Альфонс Карр с обычной для него проницательностью писал:

«Г-н Тьер играет судьбой Франции в „орел или решку“, и монета уже подброшена!»

Альфонс Карр не знал, что подбросила ее г-жа Дон…

2 октября Париж с ужасом узнал, что Мехмет Али, которого все считали непобедимым, был буквально раздавлен британским флотом.

Г-жа Дон впала в транс:

— Нельзя терять ни минуты, надо заставить короля решиться на войну.

Г-н Тьер, намереваясь поставить Луи-Филиппа перед свершившимся фактом, начал с того, что решил направить в Средиземное море флот адмирала Дюперре, созвал обе палаты и подготовил манифест к Европе.

4 октября король, возмущенный воинственной активностью маленького марсельца, взял на заседании совета слово и высказался самым решительным образом против отсылки манифеста.

В течение двух недель, побуждаемый г-жой Дон, Тьер использовал все свое красноречие и всю свою марсельско-левантийскую хитрость, чтобы заставить Луи-Филиппа объявить войну.

Но король был непреклонен.

17 октября он сказал Тьеру:

— Унижение Франции, мой дорогой министр, это все газетные штампы… Вы понятия не имеете об этой стране; она, в сущности, не желает войны, и если мы все-таки ее начнем, мы будем кончеными людьми — вы, я, мои сыновья, моя семья, моя жена, ваша жена, ваша теща…

При этих словах Тьер опустил голову, сильно смутившись. Через одиннадцать дней он был вынужден уйти в отставку и отказаться от власти на целых тридцать лет!

Благодаря мудрости своего короля Франция избежала войны. Но воинственность г-жи Дон имела самые пагубные последствия.

Бряцанье оружием, раздававшееся во Франции в течение трех месяцев, и истерические речи г-на Тьера сильно обеспокоили Германию. До такой степени, что Генрих Гейне позже писал: «Слишком шумный барабанный бой г-на Тьера пробудил от летаргического сна нашу добрую Германию… Он с такой силой играл зорю, что мы больше не смогли снова заснуть и с тех самых пор стоим на ногах…»

Так что в какой-то степени именно с подачи г-жи Дон, честолюбивой любовницы г-на Тьера, мы получили войну 1870 года, а она, в свою очередь, породила войны 1914 и 1939 годов…

Для одной женщины, пожалуй, многовато!..

ПАЛАТА ПЭРОВ ОБРЕКЛА ЛУИ-НАПОЛЕОНА НА ЦЕЛОМУДРИЕ

В конце июля 1840 года в продымленном кабачке лондонского порта капитана грузового судна «Город Эдинбург» посетил элегантный человек, который обратился к нему с такими словами:

— Мои друзья поручили мне организовать маленькое путешествие к берегам Германии. По правде сказать, у нас нет никакой определенной цели. Побуждаемые всего лишь собственной фантазией, мы, возможно, захотим доплыть до Гамбурга. Не могли бы вы взять нас на борт вашего судна? Нас будет около шестидесяти человек.

Капитан, попыхивая трубкой, ответил, что его судно пригодно для транспортировки, как грузов, так и людей, и потому предложение кажется ему вполне приемлемым.

— Должен только предупредить вас, — сказал денди, — мои друзья, да и я сам большие оригиналы. Когда мы путешествуем, нам нравится окружать себя тайной. Поэтому мы бы хотели, чтобы вы не интересовались, откуда мы прибыли, куда направляемся и кто мы такие… Из любви к приключениям мы можем также попросить вас изменить маршрут во время путешествия. Подобный каприз не должен вас удивлять. Ко всему сказанному могу лишь добавить, что нас устроит любая названная вами цена.

Капитан подумал, что все-таки на земле полно чудаков, согласился на странные условия, выдвинутые его клиентом, и объявил, что готов пуститься в неизвестность.

Вечером 5 августа таинственные пассажиры поднялись на борт «Города Эдинбурга». Они действительно производили впечатление довольно странной компании. Некоторые выглядели вполне прилично, но большая их часть состояла из жалких на вид людишек в потертой одежде и стоптанных башмаках. Вслед за ними на судно подняли их не менее поразительный багаж. Туристы, оказавшиеся и впрямь большими оригиналами, прихватили с собой целые тюки съестных припасов, коляску, целый пакет проспектов и запертого в клетку наполовину ощипанного орла…

В 8 часов вечера снялись с якоря. К 3 часам утра человек, нанимавший судно, подошел к капитану:

— Один из моих друзей опоздал к отходу. Остановитесь в устье Темзы. Он догонит нас на лодке.

Капитан приказал остановиться в указанном месте и стал ждать. Очень скоро послышались удары весел о воду. Спустили трап, и незнакомый человек поднялся на борт. Было видно, что он пользовался большим уважением у остальных пассажиров. Маленький, с каким-то мутным взглядом, в круглой шляпе, он, однако, совершенно не производил впечатление важной персоны.

Соблюдая условия договора, капитан проявил сдержанность, не задал ни одного вопроса и взял курс на Германию.

На рассвете денди снова подошел к нему:

— Как и следовало ожидать, — сказал он шутливым тоном, — мы только что решили с моими друзьями изменить направление. Мы хотим бросить якорь, не доезжая Вимере, около Булони.

Не сказав ни слова, капитан сменил курс. Спустя несколько часов, когда судно проходило под мостом, неожиданное зрелище лишило капитана его привычной невозмутимости: шестьдесят полуголых пассажиров прямо у него на глазах стали надевать на себя военную униформу.

По-прежнему храня молчание, он ушел к себе в рубку, не требуя объяснений. В сущности, подумал он, эти странные люди вполне могли пожелать переодеться прямо в открытом море.

Когда судно стало подплывать к Вимере, малорослый человек с мутным взглядом, надевший на себя мундир полковника артиллерии, приказал спустить лодки на воду.

— Мы собираемся совершить небольшую вылазку на сушу, — сказал он.

За четыре ездки все шестьдесят пассажиров, увешанные снаряжением и с ружьями в руках, переправились на берег. У одного из них на плече, прикрепленный к эполету, восседал орел, ноги которого были прочно спутаны.

На берегу человек в мундире полковника обратился к своим спутникам:

— Друзья мои, вот мы и во Франции. Нам остается лишь взять Булонь. Как только мы захватим этот пункт, наш успех станет бесспорным. Если мне окажут обещанную поддержку, через несколько дней мы будем в Париже. И История расскажет потомкам, что горстка храбрецов, каковыми являемся вы и я, совершила эта великое и славное предприятие.

А тем временем в нескольких километрах от этого места жители Булони варили себе утренний кофе, не подозревая о том, что принц Луи Бонапарт, сын королевы Гортензии и племянник императора, только что высадился на берег вместе с шестьюдесятью верными ему людьми, одержимыми безрассудной надеждой захватить власть.

После недолгих переговоров с таможенниками группа заговорщиков направилась в Булонь и там вошла в городскую казарму. Два дежурных солдата, подметавших двор, молча отдали им честь и продолжали свою работу. Желая сделать их союзниками, Луи Бонапарт присвоил первому звание лейтенанта, а второго наградил орденом Почетного легиона. После чего, оставив обоих солдат в полной растерянности, продолжили посещение казармы. Неожиданно в казарме появился офицер, капитан Пюижелье. Луи Бонапарт направился прямо к нему с любезной улыбкой: