Распутный век, стр. 57

Каждый день, пока граф забывался в послеобеденном сне, Талейран и м-м Флао укладывались на огромную кровать. Двадцать первого апреля 1785 года небо вознаградило их за такие усилия, послав им сына — Шарля-Жозефа. Мсье де Флао, будучи человеком хорошо воспитанным, не выказал ни малейшего удивления и по-доброму отнесся к малышу, призванному оживить его домашний очаг… <Шарлю-Жозефу выпала полная приключений жизнь. Он был адъютаигом Наполеона 1, а позже — послом Луи-Филиппа. Плодом его любви к королеве Гортензии стал сын, герцог де Мори, будущий член законодательного корпуса. Так два любовных романа сделали Талейрана дедом сводного брата Наполеона 111.>

С тех пор Талейран постоянно пребывал в Лувре. Он не скрываясь приходил поиграть с сыном и встретиться в салоне своей любовницы с влиятельными людьми, которые позже помогли ему сделать карьеру.

16 января 1789 года капеллан на несколько часов оставил обязанности отца семейства: в часовне Мучеников д'Исси должно было произойти посвящение его в сан епископа Отена. Но уже на следующий день, забыв о жезле и митре, он вернулся, чтобы спеть сыну колыбельную…

Пятнадцатого марта ему пришлось отправиться в Отен для чтения молитв, а двенадцатого апреля он навсегда покинул этот город. Снова поселившись в Париже, в роскошном особняке на улице Прекрасной Охоты, он опять принялся вести своеобразную семейную жизнь с м-м де Флао и блистать в ее салоне, поражая всех своей непринужденностью и невозмутимостью.

Именно таким в 1782-1785 годах стал ранее робкий и неуверенный в себе аббат. Познакомившись с самыми блестящими мужчинами Парижа, он отточил свое остроумие, ставшее язвительным и часто жестоким. Он превратился в опаснейшего политического деятеля своего времени. Его высказывания и словечки знали наизусть. Вот некоторые из них, призванные подтвердить его репутацию.

Во время одного из первых заседаний законодательной ассамблеи речь шла о выборе президента. Мирабо попросил слова, чтобы напомнить коллегам, какие черты характера и тайны следует им искать в будущем президенте ассамблей. «Он принялся детально перечислять желаемые качества идеального — собранные вместе, они составляли без труда узнаваемый портрет оратора». Талейран, решив, видимо, это подчеркнуть — или опасаясь, что не до всех дойдет, — уронил:

— К тому, что перечислил мсье де Мирабо, остается добавить лишь одно: президент должен быть отмечен оспой…

Вся ассамблея прыснула со смеху. На другой день Талейран критиковал речь Мирабо, и тот в ответ воскликнул:

— Подождите! Я заключу вас в порочный круг!

— Вы хотите обнять меня? — парировал Талейран. Остроумие стало его отточенным оружием. Однажды вечером в коридоре театра какой-то неизвестный с любопытством на него уставился. Будущий дипломат возмутился и спросил о причине столь невежливого внимания.

— Я вам мешаю, мсье? — насмешливо возразил мужчина. — Собаке не возбраняется глазеть на епископа.

— Откуда же вы тогда знаете, что я епископ? — невозмутимо парировал Талейран.

Известен его ответ одной даме, страдавшей сильным косоглазием, на ее вопрос о делах Талейрана.

— Как видите, мадам!

Переписка отражает его манеру разговора. Молодой женщине, только что похоронившей мужа, он послал записку: «Дорогая мадам! Увы! Преданный вам…» Через несколько месяцев вдова вышла замуж, и он написал: «Дорогая мадам! Браво! Преданный вам…»

М-м де Флао дала Франции самого образованного ее государственного деятеля…

О ТЕРРОРЕ КАМИЛЬ ДЕМУЛЛЕН МЕЧТАЛ В ПОСТЕЛИ СВОЕЙ ЛЮБОВНИЦЫ

Как-то апрельским вечером 1783 года по Люксембургскому саду прогуливался молодой человек в поношенной одежде. Бледный, с озлобленным взглядом, он с завистью смотрел на людей, греющихся под первыми лучами солнца, и мысленно желал им зла. Вдруг его замутненный недобрыми чувствами глаз заметил на скамье молодую даму — ее едва прикрытая муслином грудь призывно устремилась в небо над Иль-де-Франс. Рядом играли две девочки лет двенадцати.

Молодой человек какое-то время кружил возле скамьи, обдумывая способ познакомиться с этой дамой, облик ее внезапно разбудил в нем безумное желание. Помог случай: детский мячик ударил его в плечо. Он подпрыгнул, схватил его и любезно вернул матери. Получив в ответ благодарную улыбку, он решил, что ему позволено начать разговор. Он и начал его — в напыщенной манере, которую сделал модной Жан-Жак Руссо:

— Как нежна природа-мать, позволившая этим прекрасным, как заря, созданиям играть под вековыми деревьями.

Молодая женщина, привычная к подобным речам, нисколько не удивилась, ее материнскому чувству они польстили. Тогда юноша подошел и пробурчал:

— Меня зовут Камиль Демуллен. Я студент, скоро стану адвокатом.

Когда они расставались, он уже знал о ней почти все: ее имя — Анкета Дюплеси; положение в обществе — у нее старый муж, важный служащий в Департаменте контроля за финансами; адрес — улица деТурион; увлечения и образ жизни — она держит литературный салон и у нее много свободного времени.

— Могу ли я надеяться, что боги, соблаговолившие сегодня соединить нас, будут так же добры и впредь и снова помогут нам? — Вопрос его был выдержан все в тон же витиевато-торжественной манере.

— Конечно, — просто ответила м-м Дюплеси, — до завтра. — И легкой походкой отправилась домой. Следом за ней с комической важностью выступали две девчушки, волосы их блестели в снопе света, солнце уже заходило…

Камиль Демуллен восхищенно смотрел ей вслед. Ей, видно, около тридцати — на семь лет больше, чем ему самому. И зад у нее такой аппетитный… Эта мысль была приятна, и, к несчастью, он слишком задержался на ней, развивая дальше свои представления. Возникла некоторая неловкость. Увы, у бедного студента не было ни подруги, ни любовницы, и он отнравился в Пале-Руояль — гостеприимные девицы всегда рады услужить вам всего за несколько ливров. Когда он показался, знакомые проститутки принялись насмехаться над ним.

— Смотри-ка, вон Мямля! — оповестила одна. Девушки не любили его: у него были три недостатка, которые во все времена отталкивали женщин, — беден, уродлив и печален.

Другая состроила ему гадкую гримасу:

— Приходи, когда раздобудешь денег! Третья вмешалась:

— Оставь его, а то загнется — до нервного приступа доведешь…

Демуллен бросил на них ненавидящий взгляд и ускорил шаги, чтобы выйти из состояния, в которое он попал трудами соблазнительной м-м Дюплеси, он направился к Тюильри: там объятия почти ничего не стоили и совершались в полумраке…

Около девяти часов вечера он проскользнул в королевский сад. Сразу же подошла женщина и без слов увлекла его на поляну. Вокруг раздавался концерт вздохов — звуки растворялись в свежих весенних листьях. Вот уже несколько лет, как Тюильри с заходом солнца превращался в одно из самых злачных мест столицы. Стыдливые распутники, жадные старики, женатые мсье, застенчивые священники, развратные монахи рады были тайно утолить страсть в лесной тиши, а не в специально предназначенных для этого местах. Под покровом темноты или в сумеречном вечернем свете исчезают все недостатки, все атрибуты пола становятся красивыми и приобретают право нравиться. Увядшие прелести становятся свежими, и самой омерзительной матроне удается еще торговать своим отвратительным уродством. Совершиться обману помогает определенная подготовка: сбрасываются лохмотья, щедро выливаются духи, натираются кремами старческие морщины, отбеливается и подкрашивается черная иссохшая кожа, вяжущими лосьонами стягиваются огромные щели тайных глубин, надеваются по-особому сшитые платья из тафты — и все эти древние жрицы любви становятся похожими на чистеньких, очаровательных нимф…

Способствовало успеху ночных красавиц и то, что среди них попадалось обычно несколько порядочных женщин. Одних привело сюда безумное любопытство, другие стремились утолить свой бурный темпераменте помощью мимолетных наслаждений, которые помогали сохранить добродетельный вид и спасали некоторых от мрачных последствий… Эти прелестницы особенно привлекали кавалеров.