От великого Конде до Короля-солнце, стр. 33

Вечером она рассказала королю о том, что произошло, уверяя, что только дьявол мог так быстро и точно пересказать Пюйгийему разговор, который они вели в постели. Король был весьма раздражен оскорблением, нанесенным мадам де Монтеспан, и заинтригован, каким образом удалось Пюйгийему сразу же получить столь достоверные сведения».

С того дня мадам де Монтеспан дожидалась случая, чтобы отомстить, и такая возможность теперь представилась.

Дав обещание расстроить брак, король призвал к себе Мадемуазель.

— Мне сказали, что я принес вас в жертву ради господина де Лозена. Это может повредить мне в глазах других государей.

Несчастная влюбленная бросилась в ноги Людовику XIV.

— Сир, вы убиваете меня!

Она умоляла, рыдала. Король был непреклонен.

— Короли должны прислушиваться к мнению своего окружения, — сказал он.

Мадемуазель вернулась в свои покои в полном отчаянии, немедленно легла в постель и целые сутки провела в полубессознательном состоянии. Через день, говорит мадам де Кайлюс, она пришла в себя и в горести воскликнула: «Он был бы здесь! Он был бы здесь!» И страдальческим жестом указала на место рядом с собой. Увы, постель ее была по-прежнему пуста.

Прошло несколько месяцев, и при дворе полагали, что Мадемуазель, на которую жалко было смотреть, все же сумеет уговорить короля…

Но все надежды оказались тщетными, и некоторые историки считают, что Мадемуазель и Лозен обвенчались втайне. Один отрывок из воспоминаний мадемуазель де Монпансье может служить подтверждением подобных предположений: «Кругом говорили, что мы поженились, мы же ничего не отвечали, ни он, ни я. Разумеется, только ближайшие друзья осмеливались спрашивать нас, но мы только смеялись, ничего не добавив, кроме как: королю все известно…» В конце осени мадемуазель де Монпансье казалась почти счастливой. Именно тогда по требованию мадам Монтеспан Лозен был арестован [63] (это произошло ноября 1671 года) и препровожден в крепость Пиньероль, где уже томился суперинтендант Фуке. Он провел там одиннадцать лет. Одиннадцать лет. В течение которых бедная старшая мадемуазель, вновь оговоренная к целомудрию, все больше и больше усыхала…

Но он был еще несчастнее, ибо условия в Пиньероле ли весьма тяжкими. Правда, это не помешало ему несколько раз продемонстрировать свое «мастерство» соблазнителя. Так, он воспользовался визитом мадемуазель Фуке к отцу, чтобы стать ее любовником… В 1681 году мадемуазель де Монпансье, не оставившая мысли освободить любимого человека, объявила, что готова сделать своим наследником герцога Мэнского, сына мадам де Монтеспан от короля. Фаворитке пришлась по душе подобная сделка, и Лозен покинул Пиньероль, где умер Фуке и куда уже доставили нового узника — Железную маску…

За одиннадцать лет мадемуазель де Монпансье сильно изменилась. Она еще больше стала напоминать драгунского капитана, и Лозен, чьи манеры явно не улучшились в Пиньероле, не смог скрыть разочарования. Он тут же стал волочиться за всеми юбками, насилуя пастушек, развлекаясь с девками и преследуя молоденьких белошвеек, словно пытался наверстать упущенное за время заключения. Естественно, старшей Мадемуазель вскоре донесли о поведении мужа. Разгневавшись, она накинулась на него с кулаками, исцарапала ему лицо и выставила за дверь. Они расстались…

Окончательно освободившись, Лозен целиком посвятил себя хорошеньким девочкам. А в 1695 году, два года спустя после смерти мадемуазель де Монпансье, он свои шестьдесят три года женился на прелестной мадмуазель де Дюрфор, которой было всего четырнадцать.

МАДЕМУАЗЕЛЬ ДЕ ЛАВАЛЬЕР СТАНОВИТСЯ МИЛОСЕРДНОЙ СЕСТРОЙ ЛУИЗОЙ

Есть нечто страстное в раскаянии после любовной страсти.

Сент-Эвремон

В 1671 году празднование карнавала при дворе превзошло все ожидания. Это было блестящее торжество. Во время маскарада в Тюильри более ста пятидесяти девиц, как уверяет один из мемуаристов, «потеряли девственность, дарованную природой», а число обманутых мужей так возросло, что их невозможно было сосчитать, «поскольку никто не был настолько силен в арифметике»…

Из чего следует заключить, что праздник вполне удался.

Однако многим дамам этого было мало: им хотелось бы еще большей свободы в эти дни, когда церковь, в неизреченной мудрости своей, дозволяет безумствам и разврату изливаться безвозбранно, дабы дать выход чувствам, которые приходится сдерживать весь год. К тому же многие грезили о восхитительных оргиях итальянского карнавала. В самом деле, посланники в Риме не уставали сообщать все новые подробности о праздничных бесчинствах, что сотрясали полуостров во время Скоромного вторника [64].

Маски, закидывая друг друга круглыми бумажками под названием «конфетти, обнимались и предавались любви прямо на улице, на мостовой и тротуарах, у порога домов и на лестницах, на чердаках и даже, если верить некоторым свидетельствам, на колокольнях… Среди обезумевшей толпы находились личности, которые совершенно безнаказанно сводили старые счеты, подкалывая то там, то здесь соперника или конкурента… Каждый освобождался тем самым от тяжести, лежавшей на душе, и обретал душевное равновесие, позволявшее жить счастливо до следующего карнавала… [65]

Подобные истории настолько прельщали придворных дам, что некоторые из них поддались соблазну устроить маленький «итальянский карнавал» в собственном жилище — и уж тут позволяли себе самые немыслимые забавы.

Но все рекорды побила некая мадам де Фонбур, чей муж, правда, отсутствовал, находясь в действующей армии. Она пригласила около пятидесяти друзей, предложив мужчинам нарядиться женщинами, а женщинам — мужчинами. Когда все собрались, хозяйка провозгласила, что каждый должен дать полную свободу своим инстинктам и забыть на время о принадлежности к человеческой расе.

— Этой ночью, — добавила она, — мы будем необузданными и похотливыми животными.

Празднество началось под звуки скрипок и сразу приняло весьма специфический характер. Словно сговорившись, лжеженщины бросились к лжемужчинам и стали раздевать их опытной рукой, оставив им только черные полумаски, скрывавшие лица. Изумленные музыканты увидели тогда, как эти «дамы», которые и прежде казались подозрительными из-за бесстыдного поведения, проявляют горячий интерес к округлостям и промежностям обнаженных подруг. В мгновение ока гостиная обратилась в альков. «Возбуждение вскоре достигло крайнего предела, — говорится в воспоминаниях, — и начались более прихотливые забавы, которые затруднительно описать»

Начавшаяся оргия оправдала все ожидания мадам де Фонбур. Утром грациозная баронесса, дойдя до полноги изнеможения, прикорнула на канапе. Вокруг нее набирались сил остальные гости, развалившись на коврах, на подушках, в креслах; и некоторые дамы, «пребывая в объятиях Морфея, являли собой весьма нескромное зрелище» [66].

Именно в этот момент в дом вошел вернувшийся из Фландрии г-н де Фонбур. Увиденное повергло его в изумление. Сей грубый вояка не отличался быстротой соображения, однако здесь сразу понял, что «чести его нанесен непоправимый ущерб», и разразился такими яростными проклятиями, что все проснулись: дамы, устыдившись своего вида, попрятались кто куда, а кавалеры не раздумывая стали выпрыгивать из окон.

Испуганная мадам де Фонбур немедленно упала в обморок; но пара звонких пощечин быстро подняла ее на ноги…

Разумеется, подобное происшествие не могло не развеселить двор, и хотя уже наступила Пепельная среда [67], все утро придворные со смехом обсуждали подробности, принесенные музыкантами.

Но радостное оживление длилось недолго. Внезапно разнеслась ошеломительная новость: мадемуазель де Лавальер, тайно покинув Двор во время бала в Тюильри, отправилась на заре в монастырь Шайо…

вернуться

63

При его аресте было найдено множество женских писем, пряди волос и другие знаки любви, тщательно снабженное этикетками. Там же было обнаружено нечто вроде секретного музея с портретами. Следствием этих открытий стали многочисленные семейные скандалы…

вернуться

64

Mardi gras — последний день карнавала (прим. перев.).

вернуться

65

Об освободительном характере карнавала во Франции знали уже в XV веке, как нам показывает следующее письмо, датированное 1444 годом и адресованное епископам факультета теологии: «Во время этого праздника мы развлекаемся по примеру наших отцов, чтобы дать выход безумию, рожденному вместе с нами. Слишком полные бочки могут лопнуть, если не открыть затычку».

вернуться

66

Монтабель. Мемуары.

вернуться

67

Mercredi des Cendres — первый день поста у католиков.