Наполеон и Мария-Луиза, стр. 9

То, что последовало потом, было ошеломляюще, грубо, не восхитительно… Наполеон сумел найти такие ласки, что я не устояла. И стон любовного томления, сладострастные всхлипы, вырвавшиеся одновременно у нас обоих, и означали начало неистовой любовной схватки — когда два тела сплетаются в тесных, жарких объятиях».

Пребывание мадам Пеллапра в Париже было скрашено свиданиями с императором. Больше месяца почти ежедневно она проникала в особые апартаменты Тюильри, чтобы насладиться сладостным трепетом супружеской измены в объятиях властелина Европы. Но радости человеческие преходящи, и в конце апреля ей пришлось вернуться в Кан, так как ее муж уже начал проявлять нетерпение.

И вот Наполеон вновь встретился с ней после целого года разлуки.

В следующий раз им суждено было увидеться лишь в апреле 1814 года, в Лионе, когда Наполеон возвратился с острова Эльбы. На этом свидании Франсуаза настояла сама и имела счастье быть поваленной на софу и так же грубо взятой, как и в первый раз…

Эта связь, оборвавшаяся в суматохе борьбы за сохранение империи, имела любопытные последствия.

После смерти в 1852 году г-на Пеллапра в семье Франсуазы распространился слух, будто бы Эмилия, которая в 1830 году вышла замуж за князя де Караман Шиме, сына мадам Тальен, была внебрачной дочерью Наполеона. И семидесятилетняя мадам Пеллапра, уступив настойчивым расспросам родственников, призналась с видом провинившегося ребенка, что впервые встретила Наполеона в Лионе в марте 1808 года. По ее словам, император, «увидев ее, воспылал желанием, и они пережили краткий миг любви», в результате чего она зачала и родила дочь, но не 11 ноября 1806 года, как принято считать, а 11 ноября 1808 года.

Родня была восхищена этой трогательной историей, и впоследствии ее не без гордости пересказывали из поколения в поколение. И вот в 1921 году княгиня Бибеско, чья свекровь княгиня Валентина, урожденная Караман Шиме, была родной дочерью Эмилии, в статье в «Ревю де дё Монд» огорошила изумленных историков сообщением о том, что у Наполеона была еще одна дочь.

Два месяца спустя княгиня Бибеско опубликовала мемуары Франсуазы Пеллапра с предисловием Фредерика Массона. И вот этот крупный специалист по истории Франции времен Наполеона в подтверждение семейкой версии писал, что в 1890 году принцесса Матильда находила, что Эмилия очень похожа на императора. При этом Массон, ссылаясь на своего родича, видного дипломата Лефевра де Бегена, у которого происхождение Эмилии не вызывало никаких сомнений, подтверждал, что девочка родилась именно 11 ноября 1808 года.

Мнение столь авторитетного ученого позволяет считать факт отцовства Наполеона доказанным. Эмилия, по словам Андре Гавоти, «среди внебрачных детей Наполеона I, очевидно, занимает место между графом Леоном, родившимся в 1806, и графом Валевским, родившимся в 1810-м».

Однако несколько лет назад два лионских ученых, отец и сын по фамилии Оден, сделали, важное открытие, развеявшее легенду, сочиненную Франсуазой Пеллапра. Этим открытием была обнаруженная метрика Эмилии. Вот что в ней сказано: «12 ноября года тысяча восемьсот шестого к нотариусу явился Лё-Анри-Ален Пеллапра, банкир, проживающий на набережной Сен-Клэр, 25, и предъявил ребенка женского пола, родившегося накануне в шесть часов утра, отцом которого является он, а матерью Франсуаза-Мария Лерой, его супруга, коему ребенку дано имя Эмилия-Луиза-Мария-Жозефина…»

Итак, Эмилия родилась все-таки в 1806 году! Наполеона же тогда в Лионе не было.

Ни к чему утомлять читателя перечислением всех неточностей, которыми изобилует рассказ княгини Бибеско.

Важно одно: после открытия, сделанного господами Оден, и скрупулезных исследований такого выдающегося историка, как А. Гавоти, Эмилию Пеллапра нельзя считать дочерью Наполеона.

К тому же вплоть до 1860 года нигде не упоминается о существовании у Наполеона еще одной внебрачной дочери. И когда один небезызвестный писатель, живший в то время, заинтересовался семьей Пеллапра, он ограничился лишь следующей записью: «Состояние Пеллапра составляет двенадцать миллионов. У него красавица жена, прославившаяся своими любовными связями во времена Империи и Реставрации. В 1813 году она была любовницей герцога дю Берри, потом Уврара, Фуше, Мюрата и, наконец, Наполеона. Эти связи служили ей как бы ступенями лестницы, по которой она поднималась все выше и выше. Император же приблизил ее к себе всего лишь на шесть недель».

А ведь эти скупые строки, пишет А. Гавоти, принадлежат не какому-нибудь невежественному писаке, а как-никак самому Виктору Гюго.

Дело в том, что Виктор Гюго, будучи пэром Франции, выступал в палате пэров, созданной при Верховном Суде по делу Пеллапра. Последний обвинялся в том, что дал, в недавнем прошлом министру, Тесту взятку в 95 тысяч франков за концессию на добычу руды. Следовательно, Гюго располагал материалами следствия по делу Пеллапра, находившегося в то время в бегах, а жена его, как можно понять из вышеизложенного, употребляла все свои связи, чтобы помочь мужу. Если бы Эмилия действительно была дочерью Наполеона, Виктор Гюго не преминул бы сообщить эту сенсацию.

Однако он этого не сделал…

ГЕРЦОГИНЯ ДЕ БАССАНО ПОВИННА В ТОМ, ЧТО ТАЛЕЙРАН ВПАЛ В НЕМИЛОСТЬ

В конце 1811 года народы, населяющие Европу, начинают восставать против владычества Наполеона. Здание, построенное им с таким усердием, дало трещину, и некоторые провидцы уже предвещали грядущую катастрофу.

А император в это время, угождая капризам жены, играл по вечерам в бильбоке или в жмурки.

2 декабря он получил подробное донесение Даву, в котором тот сообщал о брожении умов в Германии, представляющем опасность для империи.

Наполеон, раздраженный, написал в ответ:

«Мне слишком дорого мое время, чтобы тратить его на чтение подобных бредней».

После чего вернулся к любимым развлечениям в обществе императрицы и нескольких близких друзей.

На этот раз Мария-Луиза предложила играть в «Голубь летает». Наполеон в шутку поднял руку при слове «министр» и в наказание должен был изобразить «рыцаря печального образа», а это по правилам игры означало: сесть в кресло и посадить к себе на колени даму, которую другой участник игры должен поцеловать.

Он исполнил это, но лицо его приняло такое ревниво-обиженное выражение, что все рассмеялись.

Тогда император сказал, что теперь наступил черед Марии-Луизы повеселить чем-нибудь гостей и тем самым исправить неловкое положение, в которое он но ее вине попал.

Императрица обладала талантом, которым очень гордилась. С признательностью взглянув на мужа, она пошевелила левым ухом, и при этом ни один мускул не дрогнул на ее лице.

Зрелище было столь ошеломляющее, что Марии-Луизе пришлось повторить этот трюк дважды.

— Еще! Еще раз! — с воодушевлением просили гости.

Но упражнение, как видно, утомило императрицу, и она запросила пощады.

— Завтра вечером я сделаю это еще раз, — пообещала она.

Прерванная игра возобновилась, и на этот раз наказанию подверглась прелестная герцогиня де Бассано.

— Вам придется «поцеловать подсвечник», — сказала Авария-Луиза, бывшая в курсе светских развлечений.

Молодая женщина хорошо знала все «наказания», которые былн тогда в моде. Она и не подумала прикладываться губами к подсвечнику, как это сделала однажды на потеху придворных дам жена сборщика налогов Лиможа. Она взяла его, дала Наполеону, и тот, став как бы живым «подсвечником», удостоился продолжительного поцелуя.

Все зааплодировали, и императрица от души смеялась, глядя на своего обескураженного супруга. У нее не было бы повода веселиться, если бы она заметила иронические взгляды свидетелей этой сцены, которые знали, что мадам де Бассано уже многие месяцы была любовницей Наполеона.