Любовь, которая сотворила историю, стр. 14

Однажды Хакенез, находящаяся в монастыре, узнала настоящую причину развода. Справедливо возмутившись поведением Рауля, она предприняла попытку оправдаться. Не колеблясь, она приняла решение отправиться прямо в Рим и пожаловаться Александру II, папе римскому.

Святой отец ее радушно принял, выслушал рассказ о ее горе и ограничился тем, что слащавым голосом промолвил:

— Я вам советую, дочь моя, вернуться во Францию. Вы напрасно покинули то, что было вам дорого…

Похоже, папа ей не поверил, И бедная Хакенез отбыла в свой монастырь с печалью на сердце.

Папа все же был растроган историей графини. Он поручил Жерве, архиепископу из Реймса, провести расследование. А когда факты подтвердились, предписал Раулю расстаться с королевой и вернуться к Хакенез. Естественно, граф отказался.

Тогда папа отлучил его от церкви, а брак с Анной аннулировал. Этот приговор не испортил медового месяца двум влюбленным. Не испугавшись отлучения от церкви, они дали друг другу клятву никогда не расставаться… Кстати, они сдержали слово.

Безразличные к окружающей их враждебности, они открыто путешествовали по королевству, ни от кого не прячась и не проявляя ни капли смущения или признаков угрызения совести. В конце концов все смирились, и их брак был признан. К тому же через несколько лет король Франции Филипп счел благоразумным примириться с матерью и ее новым мужем. Рауль даже был принят на королевскую службу. Анна вновь вернула себе титул королевы после смерти графа, последовавшей в 1074 году. Она была в большом почете, управляя дворцовыми делами. Правда, делами государственной важности она не занималась.

Некоторые историки утверждают, что она вернулась в Киевскую Русь, чтобы умереть на родной земле. Но зададимся вопросом — что было делать этой старой женщине в стране, которую она покинула в молодости и в которой теперь она никого не знала?

На самом деле Анна умерла во Франции, вероятно, около 1076 года и, возможно, была погребена в аббатстве Виллье у Ла-Ферте-Але.

«ПОХИТЬТЕ МЕНЯ», — СКАЗАЛА БЕРТРАДА, И ФРАНЦИЯ БЫЛА ИЗУМЛЕНА

Над Орлеаном моросил затяжной осенний дождь. Маленький укрепленный городишко в конце XI века имел не очень приятный вид. Грязноватая вода с шумом стекала с крыш, а дорога превратилась в непроходимое болото. На улицах не было видно ни одного орлеанца. Со стороны Луары дул порывистый сильный ветер, он хлопал ставнями, срывал вывески, поворачивал флюгеры. Все жители города и даже часовые, которые должны были находиться на постах у крепостной стены, в это время сидели около каминов, где посверкивал огонь от сгорающих головешек.

В другое время все эти люди воспользовались бы непогодой, чтобы пропустить стаканчик вина или рассказать друг другу какую-нибудь веселую историю, греясь у огня.

Но сегодня, 15 ноября 1080 года, все орлеанцы, включая и королевских воинов, с одинаковым выражением лица, преклонив колени, молились. А их молитва была очень забавна.

— Господь Бог, — говорили они, — сделай так, чтобы наша королева Берта, жена нашего короля Филиппа, родила наконец ребенка. Сделай так, чтобы наш милый государь нашел в своем организме силу помочь ей в этом…

Уже восемь лет каждый подданный, располагающий хоть каким-то свободным временем, обязательно должен был использовать его, чтобы с набожным усердием читать эту молитву. Монахи в своих аббатствах, епископы в своих епархиях, верующие в монастырях, крестьяне во время короткой передышки между работой, все молили, чтобы королевский брак не оставался бесплодным.

В то время, когда орлеанцы обращались с молитвой к Богу, возможно, испытывая при этом некоторую забаву в часовне Орлеанского замка, мужчина и женщина, стоя на коленях, со слезами на глазах, громко произносили слова, бывшие для них не просто заученной молитвой, а трогательной просьбой. Это были Филипп I, король Франции, и Берта, его прелестная супруга.

— Подарите нам дитя малое, наш Господь…

Промолившись целых два часа, они поднимались в свою спальню, так как обеденный час был еще неблизок, ложились в постель и делали все, чтобы небо наконец вняло их мольбам.

Прошло уже восемь лет после женитьбы короля, которая состоялась в 1072 году, в течение которых все королевство напрасно молилось; восемь лет, которые король постоянно проводил за чтением молитв и беспрестанной заботе о своем потомстве. Изнуренный бесполезными попытками обзавестись потомком, Филипп начал подумывать о том, не отвергнуть ли ему королеву и не взять ли в жены кого-нибудь из немок, известных своей необычайной плодовитостью.

Но, к великому счастью всего королевства, к таким тягостным крайностям королю не понадобилось прибегать, ибо мольбы горожан в этот пасмурный дождливый день достигли Бога, который наконец вдохнул в организм Филиппа желанную силу. И следующим летом королева произвела на свет ребенка, которого позднее будут называть Людовиком VI Толстым.

Все французское королевство при этом известии рукоплескало, а потом вновь принялось за молитвы. На этот раз, чтобы отблагодарить Бога. Успокоившаяся королевская чета жила в счастье до 1092 года. Но случилось так, что. Филипп внезапно почувствовал отвращение к Берте и отверг ее:

— Уйди вон, — сказал он, — ты стала слишком толстой.

Не осмелившись вымолвить ни слова, бедная королева уехала в Монтрей-сюр-Мер. Филиппу в то время было сорок лет. У него был страстный темперамент. Получив свободу, он тут же принялся разыскивать более стройную супругу. Он еще не сделал выбора, когда его посетил человек; посланный Бертрадой де Монфор, женой Фулке де Решин, анжуйского графа, и сказал ему:

— Дама Бертрада очень боится быть отвергнутой своим мужем, который не постеснялся выпроводить двух своих прежних жен самым бесстыдным образом. Она хочет опередить его, выйдя замуж за другого человека. Поскольку вы ей приятны, господин, и в настоящее время свободны, она просит разрешения встретиться с вами.

Филипп, слышавший о Бертраде и раньше, не заставил повторять дважды ее просьбу, и тотчас поехал в Тур, где проживала со своим мужем графиня.

Король был буквально покорен молодой женщиной, у которой были не только самые прекрасные в мире глаза, но еще что-то сладострастное в манере общения, что ему понравилось больше всего.

Впрочем, вот что пишет летописец Сюжер об этой красивой, но коварной женщине: «Это была сверх привлекательная особа, безупречно владеющая замечательными женскими уловками, с помощью которых смелым женщинам легко удается заставить мужей жить у них под каблуком, засыпая при этом постоянными упреками: она приучила исполнять все капризы анжуйского графа, он чтил ее как королеву и часто сидел на табуретке, куда она обычно клала ноги. Будто заколдованный, он слепо повиновался ей».

Самозабвенно влюбленному Филиппу достаточно легко удалось добиться встречи с Бертрадой наедине.

После приятно проведенного времени, собираясь расстаться и награждая друг друга последними поцелуями, вдруг сгорающая от любви анжуйская графиня крепко сжала в объятиях короля и страстно прошептала:

— Украдите меня!

— Сейчас это невозможно, — проговорил Филипп, — но этой ночью все приготовлю для нашего отъезда, и завтра, в субботу, мы уедем. Будьте в церкви Святого Жана во время мессы…

На следующий день, накануне дня Троицы, Бертрада с утра молилась в этой церкви. Вскоре к ней присоединился Филипп и принялся молиться так самозабвенно, как некогда он молился с Бертой. Вдруг, когда каноники принялись за освящение купели, он быстро подхватил Бертраду и на глазах изумленной толпы выбежал из церкви. У дверей король предусмотрительно поставил группу всадников.

— Чтобы никто не смел выходить из церкви! — прокричал он им.

Потом, вскочив на лошадь и посадив сзади себя свою красавицу, он помчался к Орлеану.