Рудная черта, стр. 61
– Не было такого! – отчаянно замотал головой Всеволод, чувствуя, как все сильнее расплывается по шее теплое, липкое. – Я-то это знаю точно!
– Нет, русич, ты знаешь неточно, – звучали неумолимые слова Бернгарда. – Ибо вкус твоей крови свидетельствует: было. Все было именно так, как я сказал.
Бернгард утер окровавленные губы, сплюнул еще раз. Зашелся в надсадном кашле. Быть может, магистр все же сглотнул каплю-другую кровавой отравы? А впрочем, что за мысли?! Ведь это…
– Это невозможно!.. – упрямо пробормотал Всеволод. – Не могло ЭТОГО быть… Никогда… Чтобы Олекса… Чтобы я пролил его кровь… Чтобы я испил ее…
Он осекся.
Не могло? Никогда?
А поединок?!
Последнее испытание перед Эрдейским походом. Единоборство со старцем-воеводой на тупых учебных мечах. Тупых, но все же кованных из железа. Тогда на ристалище подле родной Сторожи, Всеволод затупленными клинками ранил в грудь Олексу, бившегося без защитной брони. Да, тогда он действительно пустил своей рукой кровь непобедимого старца-воина. А потом…
А вот что было потом – ему неведомо. Ответный удар Олексы пришелся в голову. Добрый шелом не раскололся, но сознание на время покинуло Всеволода. Очнулся он уже в избушке травника. Причем, самого сторожного знахаря – дядьки Михея рядом не было. Был только старец-воевода с перевязанной грудью. И больше – никого. А еще… Еще был гул в голове. И привкус крови на губах. Вот только чьей крови?
Неужели, пока он лежал без сознания…
Потом?! Что было потом? Всеволод лихорадочно вспоминал. Олекса говорил что-то об особом заговорном слове – своем слове, заветном и тайном, о котором никто допрежь не ведал. О том, что, якобы, слово это быстро поднимет Всеволода на ноги. И ведь исцеление – да, пришло. Быстро. Очень. Даже травник Михей не обладал таким лекарским даром. А Олекса – обладал. Или не Олекса, а его красная руда… кровь темного Властителя, впущенная в кровь Всеволода?
Боль тогда отступила. Несмолкающий гул прошел, но голова была будто мхом набита. Всеволод помнил, как уснул в путанице вялых мыслей. Словно утонул в алой вязкой жиже. И как увидел странный красный сон без образов. Невнятный кровавый сон.
Так действительно ли ЭТОГО не могло быть? Того, о чем говорит Бернгард? Или все же могло?
– Со временем Олекса обретет над тобой полную власть, – слышал Всеволод глухой и потерянный голос Бернгарда. – Он подчинит тебя, как Властитель подчиняет Летуна. И тогда ему даже не обязательно будет испивать тебя. Ты сам по воле Олексы станешь открывать перед ним границы мироздания. А я… Я не могу пить кровь, помеченную другим Властвующим. Так на что она мне теперь? Что мне с ней делать? Что мне делать с тобой, русич?
– Отдать чужую добычу законному хозяину! – вдруг пророкотало сзади.
Сказано это было по-немецки, но с ощутимым акцентом. Родным, русским.
Оцепеневший и вовсе утративший дар речи Всеволод наблюдал, как порушенную рудную черту переступал… как через брешь в багровой стене входил…
– Олекса! – крик застрял у него в глотке.
Только слабый хрип вырвался наружу.
Да, это был тот, кого здесь быть никак не могло. Кого Всеволод не рассчитывал увидеть здесь ни при каких обстоятельствах.
Старец-воевода русской Сторожи! В левой руке – серебрёный щит. В правой – меч. Из-под шелома выбиваются длинные седые волосы. Густая сеть морщинок под опущенной стрелкой-наносником. Тонкие губы изогнуты в насмешливой улыбке.
Но как?!
Откуда?!
Почему?!
– Ты!..
О, сколько ненависти было в этом возгласе Бернгарда!
И снова:
– Ты!
Как проклятье.
– Не ждал, Бернгард? – ухмыльнулся Олекса.
А вслед за старцем-воеводой в проход между мирами уже сыпались ратники Олексы.
Первый, второй, третий…
Пятый, десятый…
Пятнадцатый, двадцатый…
Ратников было много. Втрое, а, может быть, и вчетверо больше, чем умрунов Бернгарда. Все бойцы – в русских доспехах. Посеребренных. Сторожных. Надежных. Защищающих тело с ног до головы. Лица, кстати, тоже закрыты. Опущенными забралами, защитными масками, железными личинами, мелкокольчатыми бармицами…
Возможно, кого-то из этих воинов Всеволод знал. Возможно, знал многих. Возможно – всех. Но радости от встречи с ними сейчас он не испытывал ни малейшей. Слишком пустыми и бесстрастными были глаза за смотровыми прорезями. Неживыми были те глаза. В чем – в чем, а уж в этом-то Всеволод разбираться научился. И он ничуть уже не сомневался: серебрёная броня укрывает мертвые лица. Олекса тоже привел сюда умрунов. Невесть что текло в их жилах, но только не обычная человеческая кровь. Впрочем, оно и понятно: живым воинам с живой теплой кровью трудно было бы пройти через Эрдейские земли.
А эти вот прошли…
Бернгард исподлобья смотрел на Олексу. Берн-гард скрежетал выпирающими клыками.
– Ты з-з-знал? – по-змеиному прошипел князь-магистр. – О С-с-срединном Дите?
– Ну-у… – князь-воевода развел руками. – Доходили кое-какие смутные слухи. Я решил их не игнорировать.
– И ты пометил Смешанного?
– А, по-твоему, я должен был позволить тебе воспользоваться его кровью?
– Ты изловчился сделать это втайне от него?
– А зачем было ставить его в известность?
Удивление Олексы звучало – искреннее некуда.
– Такого никто не делал раньше.
– Что ж, кому-то следовало начать.
– О таком никто и помыслить не мог!
– Именно поэтому я и начал. И именно поэтому ты ни о чем не догадался, Бернгард.
Всеволод, по-прежнему находившийся в цепких руках мертвецов, ошарашенно смотрел то на Олексу, то на Бернгарда. Эти двое говорили о нем. Говорили так, будто его самого здесь и не было вовсе. И говорили такое…
– Значит, все это – правда, Олекса? – простонал Всеволод.
Старец-воевода русской Сторожи наконец обратил взор в его сторону. Всеволод не заметил ни сочувствия, ни насмешки в холодных глазах. В таких знакомых и незнакомых одновременно.
– Если я скажу «нет» – ты мне поверишь?
– Нет, – сказал Всеволод.
Глава 47
Больше на него не смотрели. С ним больше не разговаривали. Черные Князья не отводили глаз друг от друга. Бернгард – ненавидящих. Олекса – насмешливых.
– Каков был твой замысел? – Бернгард задал вопрос, которого, наверное, никак не мог не задать.
– Тебе действительно нужно это растолковывать? – осклабился старец-воевода. – Ну, хорошо. Расскажу вкратце… Моя кровь в крови Всеволода не способна была быстро подчинить его волю, зато она сделала из него прекрасного лазутчика. Его глазами и ушами я видел и слышал все, что происходило вокруг него. Благодаря ему, я наблюдал за твоей Сторожей и за тобой. Наблюдал и делал выводы.
– Только лишь наблюдал? – не поверил Бернгард.
– Да. За жизнь Всеволода я не особенно беспокоился. Он был лучшим воином моей Сторожи, я лично обучал его боевым премудростям. В схватке с людьми и в битве с нелюдью Всеволод мог за себя постоять. А тот, кто попытался бы вкусить его крови или плоти, поперхнулся бы первым же куском. Или глотком, как это случилось с тобой. Не надо, не надо, Бернгард… Не скрежещи зубами, не переживай так. Если тебе станет легче – то знай: я тоже совершил ошибку. Большую ошибку. Мне пришлось изрядно поволноваться из-за вашей лидерки. Эржебетт заморочила голову Всеволоду, но не обманула меня. Я прекрасно понимал, что Пьющая-Любящая за несколько ночей способна вобрать в себя всю силу Смешанной крови. Просто взять ее на любовном ложе, без кровопускания и кровопития. В этом случае даже моя кровь не уберегла бы Всеволода.
Я никак не рассчитывал, что он встретится с лидеркой. Я и предположить не мог, что через проход между мирами, за который жестоко бьются Властители, сможет прорваться Любящая. Любящая – не Исполняющий, лишившийся хозяина. Любящая – гораздо опаснее и много коварнее. Властвующие попросту не пустили бы ее в этот мир. Откуда мне было знать, что именно она разрушила границу обиталищ и вошла сюда первой – еще до Набега. Как я мог догадаться; что она устроит засаду на подходе к Серебряным Вратам. Впрочем, меня вскоре успокоило твое пристальное внимание к этой девчонке. Ну, а когда ты взялся за нее всерьез, я понял: силу Смешанной крови ты ей не отдашь. Эта сила и эта кровь нужны были тебе самому.