Такой знакомый незнакомец, стр. 20
На Синди была красная футболка с теннисной эмблемой на кармашке, футболка Мойры, без сомнения.
— Ну, как фильм?
— Чудесный, — сказала Синди с сияющими глазами.
— Я думал, ты уже легла.
— Хотела убедиться в том, что ты благополучно вернулся домой. Ты ведь тоже ждал меня, помнишь? Да мне все равно не хотелось спать.
Закинув руки за спинку кожаного кресла, он глубоко вздохнул, пожалев о том, что много выпил.
— Хитч? Ты нормально себя чувствуешь?
Ее голос, как и ее смех, был слишком нежным и густым для этой рыжеволосой девчонки с бурным темпераментом — он предположил это по тому, как она налетела на него в тот первый день, когда он едва не задавил ее на улице.
— Хорошо. Ложись спать, Синди.
— Ну… если ты уверен.
— Да ложись ты!
— Снова голова болит? — настойчиво допытывалась она.
Подняв голову, он пристально посмотрел на нее.
— Нет, черт возьми, не голова, это другая боль, о которой ты и представления не имеешь!
— Может, я могу чем-то помочь?
Нет, это невыносимо! Грешные мысли одолевали его, да еще он столько выпил.
— Да, возможно, сможешь. Иди сюда.
— Куда?
Она посмотрела глазами загнанного оленя, но встала.
— Сюда, и руку на мое больное место!
О господи, не могу поверить, что я это сказал! Как пошло!
Она подошла ближе, но похоже, готова была отпрянуть при первых признаках опасности.
— Где у тебя болит?
Неужели это он такое сказал? И кому? Синди!
Либо он пьян, либо негодяй! Нет, ни то, ни другое. Он вздохнул и постарался улыбнуться, насколько это можно было в этих обстоятельствах.
И тут Синди допустила ошибку. Она дотронулась до него. До его плеча. Подняв голову, чтобы заглянуть ему в глаза и понять, что его беспокоит.
— Надо было тебе убежать, когда ты имела такой шанс, — сказал он, прежде чем обнять ее и приблизить свое лицо к ее лицу.
Глава 9
По крайней мере, сказал себе Хитч позднее — намного позднее, — у него хватило ума не притащить ее в спальню. То, что случилось, случилось спонтанно, не планировалось.
Сознательно не планировалось, поправил он себя.
Он целовал ее и раньше. Это были невинные поцелуи, которые не приносили вреда и не грозили перерасти в нечто неуправляемое, потому что он намеренно выбирал безопасное время и место — парк, крыльцо, сад…
Но сейчас они были в его квартире. Одни, поздней ночью. И он выпил достаточно, чтобы потерять способность здраво мыслить. Достаточно, чтобы совершить ошибку, и он совершил ее.
Ее дыхание смешалось с его дыханием.
Зажигательно — было слово, которое пришло ему на ум, когда он сумел снова вынырнуть. Если пара кружек пива могла лишить его рассудка, то эту женщину он бы сравнил с трехдневным разгулом. Они лежали на тахте, Синди на спине, он навалился на нее боком. Тахта была достаточно широкой для одного взрослого человека, но не для двоих, и он ни за что в жизни не вспомнил бы, как они туда попали.
— Тебе удобно?
Она тяжело дышала. Он тоже.
— Не очень, — выдохнула она.
— Я слишком тяжелый, — сказал он. Он попытался слегка освободить ее, но, когда ее пальцы впились ему в плечо, он сдался и остался лежать так, как лежал. Еще минутку, предупредил он свои разбушевавшиеся гормоны. На этом все, так что успокойся, Хитчкок.
Его рука все еще покоилась на ее груди. Под футболкой. Она не носила бюстгальтера.
— Дорогая, боюсь, что я выпил, — тихо проговорил он.
— Я знаю.
— Паршивое оправдание. Хуже некуда.
— Я знаю.
— Я привез тебя сюда не для того, чтобы этим воспользоваться.
Опять неуклюжее оправдание. Господи, как он жалок!
— Я знаю.
Тут до него начало доходить. Это ее всезнайство…
« — А если ты так много знаешь, почему бы тебе тоже не поцеловать меня? — потребовал он ответа и немедленно пожалел о сказанном.
Ничего удивительного, что ему так и не удалось оправдать ожиданий своих родителей.
— Синди, извини. Во всем виноват я сам — мне не следовало привозить тебя сюда.
Он слегка отодвинулся, частично потому, что ему было трудно лежать в таком положении и вряд ли станет лучше, пока между ними не образуется свободное пространство. Может быть, поможет, если немного посчитать про себя.
— Это не твоя вина, — сказала она так тихо, что он не сразу услышал ее, продолжая думать о своих оправданиях. — Я сама хотела, чтобы ты поцеловал меня, а когда ты это сделал, мне не хотелось, чтобы ты останавливался. Но ты прав. Это неразумно.
— Я действительно так сказал? Да, кажется, сказал.
Он пытался убедить себя в том, что она хотела этого не меньше, чем он. Оба они были взрослыми людьми, ни один из них не состоял ни в каких отношениях с кем-то еще. Но ничего не получилось. Сейчас ей был нужен друг, а не любовник.
А что нужно тебе, Хитчкок? Не спрашивай.
Синди содрогнулась. Физически он все еще оставался здесь, но ему этого явно не хотелось.
Она почувствовала его отстраненность еще до того, как он ушел. Даже если бы они занялись любовью и свершилось чудо и он сделал бы ей предложение, она не смогла бы его принять.
Хитч не хотел супружества не меньше, чем она.
Оба они слишком ценили свободу.
Впервые в жизни она напомнила себе, что ее собственная свобода была не за горами. Она будет думать об этом, а не о том, как он касался ее груди, пока она не лишилась рассудка. Не о том, как он прикасался к ее бедрам, а она бесстыдно прижималась к нему.
Посмотри в лицо фактам, женщина. Или, как говорит Мойра, спустись на землю!
— Первое, что я сделаю завтра, найду работу и комнату и освобожу тебя от ответственности за меня. Это то, что я все время собиралась сделать.
То, чего я хочу больше всего на свете. Независимости, — добавила она на случай, если он все еще считал, что находится в ловушке.
Он встал, заправил края рубашки, напомнив ей о том, при каких обстоятельствах они выбились. Она ласкала его грудь и спину.
Синди была удивлена его реакцией, когда дотрагивалась до его сосков, он охал, как будто она дотрагивалась до него горячей сковородкой. Хотя ей казалось, что она достаточно много знает о мужчинах, ей предстояло еще многое постичь.
— Я запру дверь, — сказал он, чего совершенно не требовалось, потому что дверь захлопывалась автоматически.
Синди почувствовала, что вот-вот расплачется. Проглотив ком, она не сдержалась и всплакнула немножко, что редко позволяла себе. Потом встала, высморкалась и сказала себе, что уедет утром, даже если ей придется стать посудомойкой, чтобы зарабатывать себе на жизнь. У нее были не слишком большие финансовые ресурсы, но ее достоянием были ее шляпы, ее гордость и ее непорочность.
Сколько бы они ни стоили. Но, очевидно, не слишком дорого, если единственный мужчина в мире, которого она любила, не проявил к этому никакого интереса.
— Ты никуда не уедешь сегодня. Сегодня воскресенье. Фирмы по трудоустройству закрыты, денег у тебя мало… да не смотри ты на меня так, черт возьми!
— Думаю, что смогу найти место, — сказала она ровным и спокойным голосом.
— У моей секретарши есть свободная комната.
Она с удовольствием предоставит ее тебе на столько, на сколько ты…
— Нет, спасибо. У меня другие планы.
— Какие еще планы? Когда ты успела придумать какие-то планы?
— А что, по-твоему, я делала все это время?
— Вот об этом я тебя и спрашиваю.
Зачем ему знать, что ее планы основывались на списке дешевых мотелей (мотели не требовали предоплаты), составленном с помощью телефонного справочника, и объявлениях о вакансиях в утренней газете и прочих предложениях?
— К твоему сведению, здесь есть действующий блошиный рынок, — сказала она вызывающе.
— И сколько они берут?
— За что берут?
— За то, что дают в аренду столик.
— Там надо арендовать столик?
— Разве ты никогда не бывала в таких местах?
— Конечно, десятки раз бывала и даже помогала.