Изумрудные ночи (Другой перевод), стр. 60

— Если не хочешь ко мне в постель, то сходи и позови кого-нибудь, кто может меня побрить.

— С этим я вполне могу справиться и сама, — сказала Бетани и направилась к умывальнику в углу комнаты. Она принесла воду, мыло, полотенце и бритву.

— Я не хочу, чтобы мне перерезали горло! — воскликнул Трейс. — Неужели так трудно найти цирюльника?

— Твое недоверие обижает меня. Я всегда брила папу и ни разу не порезала его. Ну, скажем так, глубоких порезов не было ни разу!

Бетани принялась намыливать его щеки и подбородок. Ее лицо было сосредоточенно, кончик языка высунулся наружу. Вид ее маленького розового язычка вызвал у Трейса мысли, совершенно неподходящие для его состояния. Он закрыл глаза, чтобы не подвергать себя искушению.

Но когда он снова их открыл, то тут же увидел ее грудь, колышущуюся в вырезе платья прямо перед его лицом. Трейс почувствовал, что его бросает в жар.

Когда Бетани закончила его брить и отошла немного, чтобы полюбоваться своей работой, возбужденное состояние Трейса было более чем очевидно: под одеялом обозначился заметный бугорок.

— Я ничего не мог с собой поделать, — сказал он, перехватив ее изумленный взгляд. — Если хочешь, могу извиниться.

У Бетани дрожали руки, когда она убирала бритвенные принадлежности. Она страстно хотела Трейса, но для него это было еще опасно. И потом, Трейс испытывал к ней только физическое влечение, не затрагивающее его души. Бетани же было недостаточно этого, и она твердо решила сказать ему об этом, когда он окончательно поправится. Ей нужно или все, или ничего. Даже если после этого разговора он уйдет от нее.

— Значит, ты хочешь, чтобы все было именно так? — Бетани не могла скрыть боль, терзавшую ее сердце.

Трейс покачал головой. Его лицо было мрачным и сосредоточенным.

— Нет, я не хочу этого, но так должно быть.

— Никогда не думала, что ты можешь вести себя как последний трус! — зло бросила она.

Его губы сжались, на щеках заходили желваки.

— Жаль, что ты поняла это именно так, — сказал он. Жаль? Значит, ему просто жаль? Вопреки ее желанию слезы ручьями хлынули из глаз Бетани. Все или ничего, мысленно напомнила она себе и решительно вытерла лицо. Ее будущее теперь не будет связано с Трейсом Тейлором. Он не собирался уезжать из Перу и не просил ее остаться с ним. Он не сказал ни слова о любви, а продолжал стоять перед ней, как каменный истукан. Призвав на помощь остатки гордости и чувства собственного достоинства, Бетани протянула Трейсу руку и сказала:

— Это было незабываемо, Трейс. Я буду тебя помнить. — Трейс крепко сжал ее узкую руку в своей огромной ладони.

— Надеюсь на это, — сказал он с хрипотцой в голосе, от которой у Бетани сжалось все внутри. — Я тоже никогда не забуду тебя, Бетани Брейсфилд.

Эти слова еще долго продолжали звучать в ее голове. Последняя надежда на то, что Трейс изменит свое решение, исчезла, когда он отказался отвезти ее в Лиму, перепоручив это Спенсеру Бентуорту.

— Я был счастлив сопровождать вас, дорогая, — сказал Бентуорт, прощаясь с ней в порту Кальяо.

По дороге домой Бетани старалась не думать о Трейсе. В Сан-Диего ее ждали дела и заботы: Бентуорт учредил грант имени Горацио Брейсфилда. Деньги должны были пойти на поиски новых исторических памятников. Хотя слава первооткрывателя Вилкапампы так и не досталась профессору Брейсфилду, его имя все-таки было увековечено в истории…

Бетани посмотрела на блокнот отца, который вручил ей Бентуорт. Почти все записи были уничтожены дождем, но ей была очень дорога эта вещь. Спенсер сказал, что блокнот нашел в развалинах один человек, и, похоже, он сможет снова найти дорогу в Вилкапампу. Англичанин с воодушевлением рассказывал ей о том, что теперь появилась возможность вернуть те сокровища, которые Бертолли не успел перепрятать.

Но Бетани больше не желала слышать ни о каких сокровищах. Ей хотелось оказаться дома, начать жить спокойной жизнью, вернуться в университет и продолжить изучение живописи. Теперь никто и ничто не помешает ей осуществить ее давнюю мечту.

Глава 31

Прошел ровно год с тех пор, как Бетани точно так же стояла на веранде своего дома и мечтала о путешествии в Перу вместе с отцом. Сейчас ей казалось, что с тех пор прошла целая жизнь.

Месяц назад Бетани вернулась из повторной поездки в Перу, но теперь она уже не была той бесчувственной куклой с пустыми глазами, обезумевшей от потери отца, как это было в прошлый раз. Теперь ее жизнь была интересной и насыщенной. Бетани приступила к занятиям в университете. Учитывая неординарность ее ситуации, ей было разрешено не дожидаться следующего семестра. Профессор живописи был рад, что она вернулась, и с интересом просмотрел наброски, сделанные ею по дороге из Перу.

— Древние развалины ожили благодаря вашему таланту, мисс Брейсфилд! — восторженно восклицал он, перебирая рисунки. — Кажется, что можно прикоснуться к этим каменным стенам… А это, посмотрите, какой опасный человек! От одного его взгляда у меня мурашки бегают по коже!

Бетани забыла, что в папке был портрет Трейса, сделанный ею по памяти в одну из бессонных лунных ночей. Ей удалось передать его насмешливую улыбку и бездонную глубину темных, опасных глаз.

Нет смысла думать о том, что кануло в прошлое и никогда больше не вернется… Бетани облокотилась о каменную балюстраду, ее взгляд бел устремлен в сторону холмов. Она следила за причудливой игрой света и тени при заходе солнца за тем, как внизу загораются первые фонари, как в небе поднимается луна и заливает все вокруг бледным, похожим на расплавленное серебро светом. Холодный ночной бриз напомнил ей о том, что она стоит на веранде уже слишком долго. Бетани зябко поежилась.

— Ты не замерзла? — раздался позади нее насмешливый, чуть хрипловатый голос.

Бетани медленно обернулась. Ее сердце сжалось, к горлу подступил комок, когда она увидела в дверном проеме Трейса Тейлора. Он подошел к ней и встал рядом.

— Да, пожалуй, я одета неподходящим образом, — сказала она, с трудом заставив себя разжать губы.

— Я помню только один-единственный раз, когда ты была одета подходящим образом, — сказал он, не отрывая взгляда от ее лица.

— И когда же это было?

— В джунглях, когда ты стирала нашу одежду.

— Но ведь тогда на нас ничего не было, и мы оба были го…

Она замолчала, застигнутая нахлынувшими воспоминаниями.

— Все правильно, принцесса, — рассмеялся Трейс. — Но никогда в жизни ты не была одета лучше.

— Трейс, не думаю, что мы поступаем мудро, — сказала она, когда он повернул ее к себе и обнял.

Бетани уперлась руками в его грудь, чтобы не приближаться к нему вплотную.

— Ты так думаешь?

Трейс поцеловал ее в макушку, потом в лоб, в переносицу… Его губы не собирались останавливаться.

— Да.

— Почему?

Теперь он целовал ее щеку, мочку уха, шею.

— Потому что… — она судорожно вздохнула, — потому что тогда все начнется сначала.

— И очень хорошо.

Его жаркое дыхание обожгло ее грудь в вырезе платья. Бетани вздрогнула и отшатнулась.

— Трейс!

Но он уже подбирался к ее губам.

— Я рад, что ты помнишь мое имя, — сказал он чуть позже, держа ее в объятиях. — Поначалу я не был в этом уверен.

Бетани посмотрела ему прямо в глаза.

— Когда мы виделись в последний раз, наша встреча была тебе не слишком-то приятна. Если я правильно помню, ты произнес довольно бессвязную речь о том, что не хочешь, чтобы все закончилось, но так должно быть и далее.

Трейс был загнан в угол и даже не пытался придать своему лицу бесстрастное выражение. У него был вид побитой собаки.

— Я рассчитывал, что ты простишь меня и забудешь обо всем.

— Я могу простить, но не собираюсь ничего забывать!

— О, принцесса, ты всегда была намного проницательнее меня, — тихо произнес он.