Розы от киллера, стр. 59

Заржала лошадь, разбудив его резче, чем грохот будильника. Он лежал совершенно неподвижно, с открытыми глазами, затаив дыхание и боясь выдохнуть, чтобы не пропустить следующий звук.

Шум не разбудил Ренни. Она продолжала крепко спать. Спина побаливала, но Вик соскочил с кровати с ловкостью кошки и схватил пистолет, который оставил на прикроватном столике, чтобы легче было дотянуться. На цыпочках он подошел к окну, прижался к стене и осторожно выглянул.

Он некоторое время присматривался, но ничего подозрительного не заметил. Инстинкт подсказывал ему, что внутри конюшни что-то происходит. Возможно, мышь испугала одну из лошадей. Может быть, у рыси был приятель, который пришел ее разыскивать. Или Лозадо зашел их навестить.

Убедившись, что Ренни все еще спит, Вик прокрался через спальню и бесшумно вышел на галерею. На верхней ступеньке лестницы он остановился и прислушался. Он стоял так целую минуту, но не услышал ничего, кроме биения собственного сердца.

Он спустился, стараясь ступать осторожно, чтобы ступенька не скрипнула и не выдала его. В гостиной все было так, как они оставили несколько часов назад. Все на месте. Парадная дверь заперта.

Держа пистолет в двух поднятых руках, он подошел к двери в кухню. Помедлил, потом впрыгнул в комнату и обвел ее пистолетом. Там было пусто, как и в соседней кладовке.

Вик отпер заднюю дверь и выскользнул на веранду, согнувшись почти пополам, но все равно чувствуя себя на виду. Он спрятался за креслом. Не слишком надежное укрытие, но в темноте сойдет. Спасибо, что луна такая тощая.

Он ждал и вскоре услышал шум в конюшне. Он бегом преодолел расстояние до конюшни, прижался к стене, надеясь слиться с тенью, да и прислониться к чему-нибудь не помешало бы. Голова кружилась, он запыхался, а спина болела так, будто ее проткнули ножом.

Вот что могут сделать с человеком несколько дней в больнице, подумал он. Превращают его в слабака. С серьезным противником ему не справиться. Но у него есть пушка с полной обоймой, так что он по крайней мере будет сопротивляться.

Он потихоньку двигался вдоль стены, пока не подобрался к широким воротам. Там он снова остановился и прислушался. Стояла полная тишина, но она казалась тяжелой, не пустой, он чувствовал чье-то присутствие. Он знал: кто-то там есть. Он чувствовал это нутром.

Кто бы там ни был, он, похоже, прислушивался к Вику с тем же напряжением, с каким Вик прислушивался к нему.

Противостояние продлилось еще минуту. Ни малейшего движения. Ни звука. Даже лошади замерли и неподвижно стояли в стойлах. Казалось, воздух наполнен ожиданием. Вик чувствовал его вес всей кожей.

Едкий пот заливал ему глаза. Катился по ребрам и между лопатками. Попадал в рану и вызывал резкую боль. Руки, держащие пистолет, тоже взмокли от пота и стали скользкими. Он решил, что лучше разом покончить с этим.

– Лозадо! Выходи, если ты мужчина. Или будем продолжать играть в прятки?

После короткого молчания с другой стороны конюшни послышался голос:

– Треджилл?

Это был не Лозадо. Лозадо уже давно научился говорить низко и вкрадчиво. Этот человек говорил в нос, как настоящий техасец.

– Назовите себя.

Человек вышел из-за стойла в проход. Вик сжал руки, держащие пистолет, примерно на уровне головы. Тоби Роббинс поднял руки.

– Ты откуда, ковбой?

Его свободная манера не ввела Вика в заблуждение. Копы умирали, попавшись на такую удочку.

– А какого черта вы лазаете здесь в темноте?

– Ну поскольку при оружии вы, я буду рад ответить, если вы эту штуку направите куда-нибудь еще.

– Не выйдет. Сначала скажите, что вы делаете в конюшне Ренни.

– Кое-что проверяю.

– Могли бы придумать что-нибудь поинтереснее.

– Слышал, что одну из ее лошадей поцарапала рысь. – Кто вам сказал?

– Егерь. Пришел проверить, не надо ли позвать ветеринара.

– Среди ночи?

Тоби Роббинс взглянул на восточный горизонт, где небо уже становилось розовым.

– Так уже почти обеденное время.

Вик посмотрел на ворота. Закрыты и заперты. Рядом никакой машины.

– Как вы сюда добрались?

– Пешком.

На ногах Тоби были кроссовки, а не ковбойские сапоги.

Роббинс постучал по своей груди слева:

– Врач советовал проходить не меньше трех миль ежедневно. Это как раз расстояние до ранчо Ренни и обратно. Я предпочитаю прогуливаться, пока еще не слишком жарко.

Вик неохотно опустил пистолет и сунул его за пояс джинсов.

– Знаете, Роббинс, я должен был бы пристрелить вас за вашу глупость. Почему вы сначала не позвонили? Или хотя бы зажгли свет?

– Выключатель вон в том ящике. Он закрыт. Ренни держит запасной ключ над дверью. Я его как раз искал, когда вас услышал. Не знал, что это вы. Думал, вдруг еще одна рысь.

Вик недоверчиво смотрел на старика. Вряд ли он лжет, просто говорит не всю правду.

– Ренни сказала, что посыпала царапину антисептиком. Считает, что через пару дней заживет. Если бы она полагала, что нужен ветеринар, она бы его вызвала.

– Еще одно мнение никогда не помешает. Роббинс повернулся и скрылся в конюшне. Вик пошел за ним как был, босиком. Пока он держится в проходе, все будет в порядке. В конюшне у Ренни так же чисто, как в операционной.

Роббинс направился прямиком к ящику, провел рукой по верху, нашел ключ. Он открыл дверь, и секунду спустя загорелся верхний свет.

Не обращая внимания на Вика, Тоби вошел в стойло, ласково что-то приговаривая, и обошел кобылу сзади. Он нашел царапину на задней ноге лошади и присел, чтобы получше рассмотреть ее.

Когда он вышел, то обошел Вика, как будто тот был неодушевленным предметом, выключил свет, запер дверь и положил ключ туда, откуда взял.

Вик догнал его:

– Вы пришли сюда не только из-за этой царапины?

Старик остановился и повернулся к нему. Он одарил Вика взглядом, от которого бы краска осыпалась, потом подошел к забору и облокотился об него. Он долго стоял спиной к Вику, разглядывая восход. Наконец он выудил небольшой кисет с табаком и папиросную бумагу из кармана рубашки, на которой вместо пуговиц были пришиты перламутровые застежки.

– Покурим? – спросил он Вика через плечо.

– Покурим.

27

Роббинс насыпал табак из тряпичного кисета на полоску бумаги и протянул Вику, который выровнял табак в центре бумажки, лизнул край языком и свернул тугую сигарету.

Роббинс с интересом наблюдал за ним. Вик сообразил, что умение скрутить сигарету здорово возвысило его в глазах скотовода. Он вроде как выдержал испытание.

Вик молча поблагодарил школьного друга, научившего его крутить косяки, чем он и занимался с энтузиазмом, пока об этом не узнал Джо. После вздрючки, устроенной ему братом, он решил, что для его здоровья вредно курить вообще.

Роббинс чиркнул спичкой, сначала дал прикурить Вику, потом прикурил сам. Их взгляды встретились над крошечным языком пламени.

– Это вам тоже рекомендовал врач? Роббинс глубоко затянулся:

– Только жене моей не говорите.

Табак оказался чертовски крепким. Он жег губы, язык и горло Вика, но он продолжал затягиваться, притворяясь заядлым курильщиком.

– Вы не очень удивились, встретив меня здесь? – спросил он наконец у старика.

– Егерь сказал, что у Ренни гость. Я решил, что это вы.

– Почему?

Роббинс пожал плечами.

– Вы сюда пришли, чтобы проверить, как Ренни? Все ли у нее в порядке?

– Вроде того.

– Почему вы решили, что я опасен?

Старик посмотрел вдаль, затем молча уставился на Вика.

– Ренни взрослая женщина. Ей не нужен опекун. Она сама может о себе позаботиться, – сказал Вик.

– Она такая хрупкая.

Вик засмеялся и поперхнулся дымом. К черту. Он загасил сигарету о столб.

– Я бы не назвал доктора Ренни Ньютон хрупкой.

– Выходит, вы совсем не в курсе?

– Послушайте, Роббинс, вы ни хрена обо мне не знаете. На улице встретите, пройдете мимо, не вспомнив, кто такой. Так не торопитесь с выводами. Хотя я на ваше мнение положил с…