День греха, стр. 18

– Даю вам слово, мистер Бейзил.

– Спасибо.

– Могу я вам помочь?

– А вы согласитесь? Даже после того, как я пытался вас надуть?

– Скажем так: я ценю истинную страсть – во всех ее проявлениях.

Улыбнувшись в ответ, Берк с надеждой спросил:

– Как Дюваль ведет свою бухгалтерию? Я не имею в виду его адвокатскую практику.

– У него все здесь, – ответила она, постучав себя пальцем по виску. – Никаких записей не существует – ни на бумаге, ни на компьютерном диске.

– Вы уверены?

– Так же, как в том, что сейчас сижу перед вами. Нелегкую вы поставили перед собой задачу. После того случая с моей девушкой я все думала, как отплатить Пинки. Шантаж. Финансовая афера. Даже склонялась к убийству. – Руби мелодично рассмеялась. – Надеюсь, вы сохраните мои секреты, мистер Бейзил.

– Я забуду о нашей беседе, как только выйду за порог этой комнаты. Ее улыбка померкла.

– Я так и не отомстила. Я разработала десяток планов, но от всех пришлось отказаться, так как каждый из них делал меня слишком уязвимой.

– Вот видите, в том-то и прелесть, – хитро прищурился Берк. – А мне нечего терять. Абсолютно нечего.

Внимательно взглянув ему в глаза, она мягко заметила:

– Смотрите, не удивите сами себя.

– Вряд ли.

– Надеюсь, вы ошибаетесь. – Она встала, подошла к шкафчику, где стояли бутылки и бокалы. – Вы твердо решили отомстить ему?

– Чего бы мне это ни стоило.

– Это может вам стоить дороже, чем вы думаете. С этого самого момента не доверяйте никому.

– И вам?

Он задал вопрос шутливым тоном, но она ответила абсолютно серьезно.

– И мне. Все бывшие подопечные Пинки в долгу перед ним. Если клиент не может расплатиться, Пинки заставляет отрабатывать долг натурой. А поскольку он имеет дело с разного рода преступниками, вы даже представить себе не можете, до какой степени он всесилен.

– Я прекрасно понимаю, насколько он опасен. Прошлой ночью Берк решил, что пойдет до конца. Ему было безразлично, останется он жив или нет, главное – уничтожить Дюваля, и Бардо вместе с ним. И все же к совету «мадам» стоило прислушаться.

Она налила виски в два бокала и протянула один ему. Берк, поблагодарив, взял, хотя совсем недавно твердо решил отказаться от выпивки. Она задумчиво сделала глоток, постучала острым ноготком по хрустальному краю.

– Возможно, есть один способ, мистер Бейзил.

У Пинки имеется ахиллесова пята – это Реми.

Берк опрокинул в себя виски. Оно обожгло горло, на глаза навернулись слезы. Берк закашлялся.

– Что такое «реми»?

Глава 10

– Реми, нет нужды напоминать, что это уже третий случай за нынешний семестр.

– Да, сестра Беатриса. Я хорошо это помню. – Она непроизвольным виноватым жестом, оставшимся еще со времен учебы в школе, разгладила юбку на коленях. – Совершенно согласна с вами. Фларра ведет себя непозволительно.

– Мы отвечаем не только за образование наших девочек, – продолжала монахиня, – но и за их нравственную гармонию и эмоциональную стабильность. В нашей школе уделяется очень серьезное внимание всем аспектам развития наших воспитанниц.

– Именно поэтому Фларру поместили сюда.

– Она нарушает правила, установленные для ее же безопасности, равно как и для воспитания самодисциплины. Если подобное случится вновь, мы будем вынуждены исключить ее.

– Понимаю, – пробормотала Реми, чувствуя себя так, словно это она была виновата в нарушении дисциплины.

Хотя прошло двенадцать лет с тех пор, как она окончила школу при монастыре Святого Сердца, все выговоры и нотации, полученные ею в свое время за непослушание и плохую учебу, намертво засели в памяти. Милосердие – неотъемлемая часть монашеского звания, однако администрация школы умела раздувать мелкое непослушание до размеров смертного греха.

– Можно мне поговорить с ней наедине? Сестра Беатриса встала.

– Разумеется. Не более пятнадцати минут. Можете воспользоваться моим кабинетом. Пожалуйста, передай мистеру Дювалю мой привет и благодарность за последнее пожертвование. Его щедрость не имеет границ. Благослови его Господь.

– Я передам.

Сестра Беатриса подошла к Реми, положила ей руку на плечо.

– Как ты живешь, Реми?

– Очень хорошо.

– Ты счастлива?

– Конечно.

Прежде чем стала директрисой, монахиня преподавала английскую литературу. Когда требовалось, она могла быть очень строгой, но девочки любили ее за справедливость и доброту. Она была преподавателем по призванию, но с тем же успехом могла бы работать психологом. Или детективом. Она заглянула в глаза Реми с обескураживающей проницательностью.

– Я часто о тебе думаю, Реми. И молюсь за тебя.

– Спасибо, сестра.

– Иногда я спрашиваю себя… – Она не договорила и вдруг переменила тему: – Я люблю всех девочек, которых Господь отдает под мое покровительство. Но я – человек. И каждый раз бывает одна, которая трогает мою душу особым образом. Ты не удивишься, Реми, если я скажу, что ты была одной из таких девочек. Боюсь, мне не удавалось скрыть свое пристрастное отношение ни от кого, в особенности от тебя.

– Да, я чувствовала вашу любовь. Я по-прежнему благодарна вам за участие, в котором я тогда больше всего нуждалась.

– Я очень хотела, чтобы ты стала счастливой. Мне становится страшно при одной мысли, что твои надежды и чаяния на счастливую жизнь не сбылись.

– Если сегодня я кажусь расстроенной, то это из-за выходок Фларры.

Сестра Беатриса снова посмотрела на Реми долгим задумчивым взглядом, погладила ее по руке.

– Да не волнуйся ты так. Твоя сестра – чудесная девочка. Только чуть более упрямая и импульсивная, чем ты.

– А может, просто более смелая.

– Возможно, – усмехнулась монахиня. – Ты пришла к нам позже, чем она. Ты лучше знала жизнь.

– То, что я успела узнать, было не слишком привлекательным.

Сестра Беатриса сочувственно улыбнулась.

– Фларра считает, что ее отгороженность от внешнего мира – проклятье, а не благо. Ее проблема – не столько непослушание, сколько любопытство. Она постоянно ощущает свою несвободу. – Чуть поколебавшись, монахиня заметила: – Мне было бы очень жаль расстаться с ней, но все же… Не пора ли вам подумать о переводе ее в другую школу, где бы она могла больше общаться с своими сверстниками и лучше узнавать жизнь?

– Я подумаю.

Сестра Беатриса медленно удалилась. Она двигалась грациозно и очень тихо, слышен был лишь шорох монашеского одеяния и постукивание четок.

Словно по контрасту, Фларра как вихрь ворвалась в кабинет и захлопнула за собой дверь. Она бросилась в кресло и исподлобья уставилась на старшую сестру. Лицо ее дышало бунтарством и непокорностью.

– Ну? Они меня выгоняют? Очень бы хотелось.

– Не надейся.

Злое выражение сменилось горьким разочарованием, глаза наполнились слезами.

– Реми, я не могу здесь больше оставаться!

– Поэтому ты и три твои подружки решили сбежать?

– Мы недалеко оторвались.

– А куда вы хотели пойти?

– Во Французский квартал.

– Так поздно? Господи, это же полная безответственность и сумасшествие, Фларра! Во Французском квартале гулять ночью небезопасно.

– А откуда мне было знать? Я же там никогда не была.

– Мы с Пинки водили тебя туда много раз. Ты ела в роскошных ресторанах, покупала одежду в лучших бутиках.

– Подумаешь, с тобой и Пинки! Это совсем не то, что пойти туда с подружками.

Реми была вынуждена признать правоту сестры и мягко ответила:

– Да, наверное, ты права.

Мгновенно уловив перемену в сестре, Фларра с любопытством спросила:

– А ты убегала отсюда?

– Один раз, – призналась Реми с озорной улыбкой. – Еще с одной девочкой. Но нас не поймали. Мы вернулись прежде, чем сестры обнаружили наше отсутствие.

– Если бы ты сегодня призналась в этом сестре Беатрисе, она бы наложила на тебя покаяние.

– Очень может быть, – рассмеялась Реми. – Но тогда я больше боялась, что об этом, узнает Пинки.