Аптекарь, его сестра и ее любовник (Фактор холода), стр. 44

– Поисковые группы искали ее месяцами, но в тот год зима настала рано, – подхватил он ее рассказ. – Девочка…

– Перестань называть ее девочкой, – раздраженно прервала его Лилли. – Ее зовут Торри Ламберт.

– Торри Ламберт исчезла, словно ее поглотила земля. От нее не осталось ни следа.

– Если не считать синей бархатной ленточки, – уточнила Лилли. – Она зацепилась за кусты, там ее и нашли. За границей штата Теннесси.

– Именно это и навело полицию на мысль о похищении. Чтобы добраться до места, где была найдена лента, ей пришлось бы пройти десять миль по самой труднопроходимой местности к востоку от Миссисипи, – сказал Тирни.

– Ее мать опознала ленточку. Она была в волосах Торри в тот день. – Лилли помолчала, слепо глядя куда-то вдаль. – Миссис Ламберт, должно быть, прошла через сущий ад, когда увидела эту ленту, – проговорила она тихо. – У Торри очень длинные волосы, почти до талии. Чудесные волосы. В то утро она вплела в косу эту ленту. – Вновь переведя взгляд на Тирни, Лилли добавила: – Не знаю, что еще ты с ней сделал, но тебе хватило времени расплести ее косу и вынуть ленточку.

– Это сделал Синий.

– Хотела бы я знать, – продолжала она, словно он ее не прерывал, – что это было? Неосторожность с твоей стороны, или ты нарочно оставил ленту для полиции?

– С какой стати кто бы то ни было стал оставлять ее нарочно?

– Чтобы сбить со следа поисковые группы. Если такова была цель, уловка сработала. Когда ленту нашли, по следу пустили служебных и охотничьих собак. Но они так и не взяли след. – Лилли опять задумалась. – Я хочу знать, почему ты не забрал ленту как трофей.

– Синий забрал свой трофей. Он забрал Торри Ламберт. Его голос заставил Лилли содрогнуться.

– Значит, лента – всего лишь символ успеха. Тирни быстро проглотил остатки кофе.

– Я все выпил. Спасибо.

Лилли забрала у него кружку и вложила в пальцы обеих рук по печенью с арахисовым маслом. Первое Тирни проглотил в один присест. Когда он наклонил голову, чтобы съесть второй крекер, ее внимание привлекла повязка.

– Рана болит?

– Терпимо.

– Вроде бы не кровоточит.

Лилли протянула ему еще один крекер, но вместо этого Тирни схватил ее запястье и стиснул его, как тисками.

– Я выживу, Лилли. Меня больше беспокоит твое выживание.

Она попыталась высвободить руку, но он держал ее крепко.

– Отпусти руку.

– Сними наручники.

– Нет. – Она безуспешно пыталась высвободиться.

– Я спущусь к твоей машине и достану лекарства.

– Ты сбежишь.

– Сбегу? – Тирни едко рассмеялся. – Ты же выходила из дома. Ты знаешь, что там творится. И как, по-твоему, далеко я убегу? Я хочу спасти твою жизнь.

– Без тебя обойдусь.

– У тебя лицо посерело. Я мог пересчитать каждый твой вздох, пока ты была в гостиной. Ты еле держишься.

– Это ты меня держишь! – На этот раз, когда она дернула руку, он отпустил запястье. Ей пришлось сделать несколько громких свистящих вздохов. – Есть будешь? – спросила она, протягивая ему последнее печенье.

– Буду.

На этот раз, вместо того чтобы вложить крекер ему в руку, Лилли поднесла его ко рту Тирни.

– Не вздумай меня укусить.

Он бросил на нее оскорбленный взгляд, вытянул шею и схватил печенье зубами. Лилли тут же отдернула руку. Тирни зубами вобрал крекер в рот. Она забрала пустую кружку и тарелку и направилась в гостиную.

– Если не хочешь меня отпустить, по крайней мере, переведи меня туда, чтоб я мог за тобой присматривать.

– Нет.

– Если я буду там, ты тоже сможешь за мной присматривать.

– Я сказала: нет.

– Лилли.

– Нет!

– Ты мне так и не сказала, как Датч объясняет появление ленты. Что она значит для Синего?

Лилли заколебалась, но после некоторого размышления ответила:

– Датч говорит, что Синий использует ленту как символ своего успеха и как вызов властям.

– Я согласен. И это, пожалуй, единственное, в чем я когда-нибудь соглашусь с Датчем. У меня есть множество причин считать его дураком, и одна из них в том, что вчера он оставил тебя здесь, на этой горе, хотя знал, что буря вот-вот разразится. О чем он только думал?

– Это была не только его вина. Я сама попросила его уехать раньше меня.

– Почему?

– Я не собираюсь рассказывать тебе о своих отношениях с Датчем.

Тирни долго смотрел на нее молча.

– За это я тебя уважаю, – сказал он наконец. – Честное слово, уважаю. Я бы тоже не хотел, чтобы ты говорила с ним о нас.

– Никаких нас нет, Тирни.

– Это неправда. Полнейшая неправда, и ты сама это знаешь. Пока ты не вбила себе в голову, что я извращенец, мы были уже на полпути к тому, чтобы стать нами.

– Не придавай слишком большого значения одному поцелую.

– При обычных обстоятельствах я бы не стал, – возразил Тирни. – Но то был не обычный поцелуй.

Лилли знала, что надо немедленно уйти от него. Заткнуть уши. Не смотреть ему в глаза. Но они приковали ее к месту. Словно заворожили.

– Можешь спорить сколько хочешь, Лилли, но ты прекрасно знаешь, что я говорю правду. Это началось не вчера вечером. Это продолжается с той самой минуты, как ты вошла в тот автобус. С тех пор каждую секунду каждого дня я хотел тебя.

Лилли заставила себя не слышать того зова, который все громче звучал в ней.

– Вот так ты это делаешь?

– Что?

– Заговариваешь зубы женщинам, чтобы шли с тобой, не пикнув?

– Ты думаешь, я тебе зубы заговариваю?

– Да.

– Чтобы ты потеряла бдительность, сняла с меня наручники, после чего я… что? Изнасилую тебя? Убью?

– Что-то в этом роде.

– Тогда объясни, почему вчера вечером я ограничился одним поцелуем.

Он пытливо заглядывал ей прямо в глаза, ожидая ответа. Ответа так и не последовало. В конце концов он сказал:

– Я остановился, потому что не хотел пользоваться ситуацией. Мы попали в опасное положение. Мы отрезаны от мира. Мы говорили об Эми. Ты была эмоционально ранима, уязвима. Ты нуждалась в утешении. Тебе нужна была нежность. И это еще не все. Мы изголодались друг по другу. Если бы мы продолжали целоваться… Я знаю, к чему это могло бы привести. И еще я знаю, что позже ты могла бы пожалеть, передумать, а главное, усомниться в моих мотивах. Я не хотел, чтобы впоследствии ты испытывала какое бы то ни было разочарование, Лилли. Только по этой причине я не залез к тебе в постель.

Казалось, он говорит искренне.

– Это было великое самопожертвование. Святой Тирни.

– Вовсе нет. – Его глаза пронизывали ее, как два острых синих луча. – Если бы ты сама меня позвала, я трахнул бы тебя, не раздумывая ни минуты.

Его слова заставили Лилли резко втянуть в себя воздух, и ее легкие отозвались болезненным хрипом.

– Браво, Тирни, у тебя отлично получается. – Ее голос дрожал и прерывался, причем отнюдь не только от астмы. – То романтичный, то эротичный. Ты всегда находишь верные слова.

– Сними наручники, Лилли, – прошептал он.

– Пошел ты к черту!

Вчера ее жизнь зависела от доверия к нему. Сегодня – от недоверия.

Глава 18

– Какого черта, Уэс?

– Пока у тебя еще не сорвало резьбу, остановись и подумай.

Датч стоял перед электронагревателем. Нагреватель был не в силах изменить атмосферу в похожем на пещеру гараже, но казалось, что, стоя рядом с красными спиралями накаливания, можно разогнать пронизывающий холод. Это было обманчивое впечатление. Холод шел от цементного пола сквозь башмаки и шерстяные носки Датча прямо вверх по его ногам.

Уэс подошел к нему. Датч притоптывал на месте, стараясь восстановить кровообращение. Впрочем, он притоптывал и от нетерпения. С той минуты, как они приехали в гараж, Кэл Хокинс скрылся в туалете, да так и не вышел оттуда. В последний раз, когда Датч его проверял, он все еще блевал в унитаз.

– Они все равно поехали бы за тобой, – объяснил Уэс, кивая на агентов ФБР, которые подъехали вслед за ним к гаражу в своей машине.