Рождение империи, стр. 88
Желая обмануть наступающий день, она закрыла глаза, чтобы продлить наслаждение волшебной тишиной тьмы. Вселенная летела куда-то в немыслимые дали, позабыв про озеро и про нее. Юнара как будто парила в другом мире, ощущая себя единственным разумным существом во всей огромной беспросветности бытия.
К озеру подошел кто-то еще. До слуха герцогини долетели приглушенные голоса. Потом шаги удалились.
– Ваша светлость?..
– Избранный?..
Юнара открыла глаза и тут же зажмурилась от яркого света. Уже вовсю кричали птицы. Их щебет отдавался от стеклянного купола тонким эхом. Почему она ничего не слышала? Может быть, действительно была в другой вселенной? Может быть, здесь без нее минули годы?..
– Императрица. Ее величество желают видеть вас.
Герцогиня вздохнула. Вытянувшись, она коснулась кончиками пальцев глинистого дна. Выбралась с глубины на мелководье. Потом, легко разводя воду руками, вышла на берег. Ночная рубашка облепила тело. Ожидавший ее Нетаргер протянул длинное белое полотенце, и Юнара невольно коснулась бедром его налившейся желанием плоти.
Подобное свидетельство любви было приятно, хотя она и промолчала.
Кто бы мог подумать, что это будет дядя Паймер! Из всех кандидатов на главную роль в последней сцене ее пьесы он был бы последним, о ком она могла вспомнить.
Вот почему, подумала Лерена, все складывается просто идеально. Никто лучше великого притворщика не смог бы предоставить ей возможность одним движением руки восстановить равновесие мира, одним ударом исправить великое зло.
Императрица уже готовилась отойти ко сну, когда явившийся не по своей воле слуга сообщил о прибытии герцога Паймера, чей приезд в запряженной лошадьми карете всполошил половину города.
В первый момент Лерена испугалась, решив, что необычный поступок дяди продиктован некоей угрозой, смертельной опасностью, следующей за стариком по пятам. В некотором смысле интуиция ее не подвела. Угроза действительно существовала, но возникла она не только что, а два года назад – по крайней мере. То, что происходило в Ривальде, как представлялось императрице, явилось всего лишь еще одним проявлением болезни свихнувшегося и нуждающегося в срочном лечении мира.
Вид Паймера поразил Лерену сверх всякой меры. Столь обеспокоенным и встревоженным она видела герцога лишь однажды, а без рыжего парика – вообще никогда. Представшее перед ней жалкое, впавшее в отчаяние существо мало походило на Кевлерена и уж никак – на ее дядю и ближайшего наперсника.
Низко поклонившись, старик без сил рухнул на принесенный по распоряжению племянницы стул. Лерена ощутила беспокойство, исходившее от стоявшей у нее за спиной Ганиморо, но не сразу поняла, что именно так встревожило ее Избранную. Лишь немного позднее она обратила внимание на отсутствие Идальго; это не бросилось ей в глаза раньше только лишь по причине необычного состояния Паймера.
– А что, ваш Избранный еще не прибыл? – спросила она. При этих словах голова старика дернулась, как у загнанного зайца, глаза расширились, а крылья носа покраснели. Бросив взгляд на Ганиморо, он сказал:
– Ваше величество, мы сможем поговорить наедине?
Лерена кивнула двум застывшим у входа стражам, и те удалились, закрыв за собой дверь. Однако герцог продолжал молчать. Императрица огляделась – в комнате никого больше не было.
– Мы одни, дядя.
– Я имею в виду встречу наедине. С глазу на глаз. Трудно сказать, кого из них, Ганиморо или Лерену, слова гостя поразили сильнее.
– Но…
– Наедине. С глазу на глаз, – повторил Паймер.
Императрица заколебалась. Следует ли опасаться Паймера? Она посмотрела старику в глаза и разглядела там отчаяние. И еще в них читались страдание и печаль, столь глубокие и пронзительные, что у нее самой едва не потекли слезы.
– Ганиморо…
– Ваше величество, – перебила ее Избранная, – не думаю, что это мудрое решение.
– Пожалуйста, оставь нас. Мне ничто не угрожает. Подожди за дверью вместе с телохранителями.
Ганиморо вышла из комнаты, но так медленно, словно идти ей пришлось по полу, залитому патокой.
Когда дверь закрылась, Паймер облегченно вздохнул, как человек, избежавший страшной участи.
– Дядя, мне непривычно видеть вас в таком состоянии, – подчеркнуто спокойно произнесла Лерена. – Что случилось?
И тогда он рассказал ей все – начиная с того момента, как они с Идальго пересекли южную границу и попали на территорию Ривальда, и заканчивая той ночью, когда он убил собственного Избранного.
Паймер закончил свой рассказ лишь под утро. Он плакал, обхватив голову руками. Лерена тоже шмыгала носом. Горе ее разлилось по комнате, как безбрежный океан.
В дверь постучала обеспокоенная Ганиморо.
– Ваше величество, с вами все в порядке?..
Лерена попросила ее не входить. Теперь она понимала, почему Паймер не хотел присутствия Избранной. Объятая страхом, императрица тем не менее ощущала, как в ней крепнет уверенность.
Пришло время действовать.
Лерена приказала вызвать Юнару.
Потом она подошла к дяде, заключила его в объятия и разняла руки только тогда, когда он пролил все слезы.
Закрыв глаза, императрица готовилась. Будущее пришло, и оно было кровавым и ужасным.
ГЛАВА 25
Кадберн заметил его перед наступлением сумерек – далекий отблеск света. Избранный не смог бы определить, откуда он пришел и далеко ли до него, но многолетний опыт подсказал: так могла блестеть только сталь.
Кадберн стоял на вершине восточной стены, куда они с Мэддином поднялись, чтобы проверить расположение лонггонов, когда краем глаза уловил это мерцание. Остановившись, он посмотрел на восток, за реку, но больше ничего не увидел. Впрочем, если враги сумели подобраться незамеченными так близко, значит, они действовали очень осторожно.
Ушедший было вперед Мэддин вернулся и, едва взглянув на друга, все понял.
– Далеко?..
– Около пяти миль.
– Дожидаются сумерек. Умно. Я думал, они начнут на рассвете, но, конечно, Сигни и его друзья-плутократы знают город достаточно хорошо, чтобы атаковать ночью. К сожалению, наши огнестрелы в темноте не так эффективны.
– К тому же на рассвете они будут лучше видны, – добавил Кадберн.
Принц покачал головой.
– Я слишком давно не воевал, так что генералом себя не чувствую.
– У вас есть Гос Линседд и стратег Гэлис Валера. На такую тройку можно положиться.
Мэддин вопросительно посмотрел на Кадберна. Даже учитывая, что они знали друг друга не первый десяток лет, принц не всегда мог определить, когда Избранный шутит, а когда говорит серьезно.
– Рад, что ты так думаешь. Может быть, предупредишь их, пока я закончу обход? Заодно поговоришь с Поломой.
– Где я потом найду вас?
– Останусь здесь. Кроме меня, опыта стрельбы из орудий ни у кого нет. К тому же я не хочу, чтобы киданцы думали, будто я командую Поломой.
– Рано или поздно правда выяснится.
– Несомненно, но лучше позже, когда я буду готов к этому.
Кадберн кивнул.
Солнце сползло за западный край горизонта, и на город опустились сумерки. Избранный прибавил шагу. Здесь, у экватора, ночь наступала стремительно. Враг медлить не станет, и Кадберн хотел вернуться к Мэддину еще до того, как все начнется.
– Сколько новеньких? – спросила Эриот. Арден заглянул в список.
– Семнадцать. – Он перевернул лист и быстро произвел несложный подсчет. – Так что теперь в гильдии более двухсот человек, включая пекаря и каменщика.
– Хорошо. Два мастера.
– Три.
Арден опустился рядом с девушкой и протянул ей краюху хлеба.
– А кто третий?
– У нас теперь есть жестянщик, разве ты забыла?
Эриот промолчала и откусила изрядный кусок.
Она успела забыть о своей профессии. Чужеземный принц был прав: в колонии не требовалось ее ремесло. Как ни странно, девушка об этом не жалела. Ей нравилось работать с другими колонистами, хотя все, похоже, только тем и занимались, что строили каменные стены для защиты своего нового дома. Когда-нибудь, как надеялась Эриот, на острове начнут возводить новые дома, прокладывать дороги, осушать болота и выращивать урожай. В таком труде есть нечто достойное и важное – как, впрочем, и в любой работе, когда ее делают сообща и с душой.