Свадьба на Рождество, стр. 54
– Вот как вы это называете?
– Поверьте, мне это дается нелегко.
– Я так и думала.
Мэтти быстро соскочила на пол и пошла к двери. Он догнал ее и обнял, повернув лицом к себе. Она затихла.
– Посмотрите на меня. – Она покачала головой:
– Мне не нужна ваша жалость. Престон обнял ладонями ее лицо.
– Очень трудно быть осторожным. Потому что на самом деле я хотел вот этого…
Он страстно поцеловал Мэтти.
Больше он не станет себя сдерживать. Мэтти отвечала с не меньшим пылом. Встав на цыпочки, она обхватила его руками за шею. В ней кипела страсть – и он чувствовал ее вкус. Ее желание. Ее любовь.
Он положил ладони на ее ягодицы и прижал ее к себе еще крепче. Она потерлась о него бедрами. Он слышал стон – его или ее? Обоим стало все ясно без слов. Язык страсти, язык их тел – только это имело значение.
Мешала одежда. Они были как одержимые. Не отрываясь от губ Мэтти, он разорвал завязки ее ночной сорочки. Она рывком сдернула с него рубашку. Он пил ее поцелуй, как измученный жаждой путник в пустыне припадает к источнику в оазисе. Соприкосновение их тел было восхитительно. Но этого мало. Престон подхватил ее на руки.
Мэтти хотела бы так много сказать ему! Как чудесно было то, что она чувствует. Как прекрасны его прикосновения. Но мысли путались, речь выходила бессвязной.
– Да, да…
Это было самое лучшее, что она могла сказать.
Престон отнес ее на диван, наступая на разбросанную по полу одежду. Мэтти получила минуту передышки. Она шепнула:
– Нет.
Ее руки обнимали его за шею. Он остановился.
– Здесь мало места. Мы могли бы пойти наверх, ко мне.
Престон покачал головой:
– Я не выдержу так долго.
Он схватил одеяло и принялся расстилать его поверх мягкого шерстяного ковра перед камином. Она смотрела, как перекатываются мышцы его спины, не в силах оторвать взгляд от этого восхитительного зрелища. Престон поворошил угли в камине. Золотистые блики заплясали на его коже, подчеркивая рельеф мускулов. Он посмотрел ей в лицо.
– Ты такая красивая…
– Я знаю, как я выгляжу.
Мэтти обхватила руками свою талию. Никогда она не считала себя красавицей. Слишком крупный нос. Слишком редкие и тонкие брови. Широкие бедра. Полная талия. Ноги слишком коротки… и так далее.
– Ты само совершенство. – Престон подошел к ней и взял ее за руки. – Не надо стесняться. Мне нравится смотреть на тебя.
– Престон, пожалуйста…
– Твоя кожа – как тончайший фарфор, гладкая, шелковистая. И теплая. А там, где загар, твоя кожа напоминает золотистый мед.
– Просто я ненавижу шляпы…
– Замолчи. Дай сказать. Я хочу попробовать этот мед. Я хочу целовать тебя там, где тебя касалось солнце. И там, куда оно не забралось. Я обожаю молоко с медом.
Он подтолкнул ее вперед, на одеяло.
– Ты прекрасна. Прекрасны твое лицо и тело. Прекрасна твоя душа – она озаряет тебя неземным светом. Этот свет – мое солнце. Твое тепло как воздух для меня. Улыбка – ласковая вода. Я не поэт…
– У тебя чертовски хорошо получается.
Мэтти улыбалась. Он заставил ее почувствовать себя восхитительной! Он засмеялся:
– Будь я поэтом, я бы написал сонет в честь каждого уголка твоего тела. Я обожаю твое тело! Ты бы читала сонеты, а я бы целовал то местечко, о котором ты читаешь. Чтобы ты знала – это не просто слова.
Она приподняла бровь:
– И что тебе так нравится в моем теле?
Он шагнул к ней.
– Твои локти…
Престон накрыл ее локти ладонями.
– Локти?
Он сошел с ума?
– Их так часто недооценивают.
Престон наклонился и поцеловал нежную кожу в изгибе правого локтя.
– Кажется, я понимаю…
Теперь он ласкал языком левый локоть. Мэтти почувствовала, как задрожали ее бедра.
Ей никогда не приходило в голову, что локти – такое чувствительное место! Любое его прикосновение возбуждало.
– А еще локти могут пригодиться вот для этого…
Ее руки снова обнимали его шею. Престон поцеловал ее – долгим, медленным поцелуем.
– Колени тоже недооценивают…
Он опустился на одеяло, увлекая Мэтти за собой.
– Да, без них никак.
– А бедра? – Теперь она лежала на спине на мягком одеяле. – А к суставам ты тоже питаешь особое чувство?
Он ответил, устраиваясь рядом:
– Дело не в этом. Просто я хочу сказать, что обожаю тебя всю. Хотя, если честно, есть у меня любимые места…
Он погладил ее грудь, У нее перехватило дыхание.
– Твердые и в то же время такие мягкие. Мне придется написать целую книгу сонетов про твои груди, если за это мне позволят целовать их как можно чаще…
Он коснулся губами ее груди, лаская сосок языком. Погладил другую грудь, повторяя большим пальцем движения языка. Мэтти кошкой извивалась под ним.
Рука Престона скользнула по ее животу, спускаясь все ниже, ниже…
Он хрипло проговорил:
– Здесь еще одно любимое местечко… – Его теплое дыхание ласкало кожу.
Что это? Теплый, влажный поток. Она замерла.
– Да, да, моя сладкая…
Если ему нравится, значит, все в порядке. Он нашел волшебный бугорок и дотронулся до него. Какое блаженство! Она забыла обо всем на свете.
«Какая радость – дарить ей наслаждение! С какой готовностью откликается ее тело…»
Мэтти застонала. Ее пальцы впивались ему в спину.
Он вошел в нее одним сильным ровным движением. Как будто вернулся домой после долгого путешествия.
Он сел на пятки, увлекая ее за собой. Теперь она сидела у него на коленях. Он лег на спину. Она оседлала его бедра, как наездница. Одеяло сбилось, и он выдернул его из-под себя. Он опять вошел в нее – движение получилось сильнее, чем он намеревался. Мэтти судорожно вздохнула, ее глаза широко раскрылись от удивления. Он понял. Еще раз и еще. Она обхватила коленями его талию и понеслась, как на диком мустанге.
Ее упругая плоть дрожала и изливала теплое молоко. Ее тело изогнулось, голова запрокинулась. Она выкрикивала его имя. Престон не мог больше сдерживать себя. Он сжал ее бедра и вошел в нее глубоко-глубоко, раз, второй… Оба достигли пика наслаждения одновременно.
Мэтти рухнула ему на грудь. Ее кости точно расплавились. Он накрыл одеялом себя и ее. Мало-помалу их дыхание выровнялось. Она вдруг спросила:
– И что теперь?
Глава 23
Мэтти лежала, подперев ладонями подбородок. Они все еще оставались на полу. Огонь в камине почти угас.
– Что мы будем делать дальше? Просто встать и одеться? Неинтересно.
Он засмеялся. Смех отдавался в ее теле. Престон сказал:
– Мы могли бы поспать.
– Мы могли бы поговорить.
Он жалобно застонал:
– Ну почему вы, женщины, так любите болтать после любви?
– Все женщины себя так ведут?
– Не знаю. Я не занимался любовью со всеми женщинами в мире.
Она ущипнула его руку. Он фыркнул.
– А сколько у тебя было женщин?
– Не скажу.
– Должно быть, много. Ведь ты такой чудесный любовник. То есть я не могу сравнивать. Но я чувствую! Сколько же? Пять? Десять? Двадцать? Останови меня, когда я подберусь к нужной цифре.
– Я отказываюсь отвечать. Во-первых, я не считал. Во-вторых, и это главное, я любил только одну женщину. Да, были другие, но настоящая любовь была только одна.
– Кто же эта женщина?
– Вы смеетесь?
– Нет. То есть я, наверное, с ней не знакома, но имя?
– Мэтти Максвелл.
– Что?
– Так ее зовут.
– Это я единственная?
– А про кого ты подумала? А если уж называть вещи своими именами, то мы оба любим друг друга.
Мэтти закрыла глаза.
– Черт возьми. Я просто хотела получить приятное воспоминание. А получила чертовски приятное воспоминание…
– Кто говорит о воспоминаниях?
И он снова любил ее. Медленно. Нежно.
Келсо встал незадолго до рассвета – по старой привычке. Нашел чистую рубашку, галстук и нижнее белье для хозяина. Держа в одной руке одежду, в другой кувшин с горячей водой, камердинер направился в библиотеку.