Кот, который был почтмейстером, стр. 17

– Этот дом запущен до ужаса, – сообщила она, -что не удивительно. Старая хозяйка ни от кого из слуг не могла добиться толку последние пять лет. Но я сделаю что могу и приведу всё в порядок, хотя это нелегко в мои годы, когда плечо так и ломит. Эдакой боли я и врагу не пожелаю.

Квиллер сказал слова благодарности, дав понять, что ценит её труды и принципы. Затем показал бирку:

– Вы что-нибудь знаете об этом?

– Конечно. Это же я писала. Никто не пишет лучше меня. Нас учили писать так, чтобы любой прочитал. И когда старая хозяйка наказала мне отнести эти вещи наверх, я надписала их, чтобы не вышло ошибки.

– Но почему старая хозяйка хранила вещи Дейзи? Думала, что та вернется?

– Бог знает, что думала старая хозяйка. Она никогда ничего не выбрасывала. Она велела мне отнести это наверх, я отнесла, и никаких вопросов.

Квиллер прекратил расспросы, оставив миссис Фалгров с её полировочной пастой для меди, средством для восстановления мраморных поверхностей и английским воском. Сам же он пошёл писать ответы на поступившие письма. В полдень почта хлынула лавиной и вновь затопила холл. Как будто её доставляли сразу два почтальона. Коко выбрал открытку с объявлением об открытии нового ресторана, предлагающего дары моря, и письмо от тещи Роджера. Она писала:

Она была соседкой Квиллера, когда тот жил в хижине на берегу озера, и он помнил её как щедрейшее существо, влюбленное в людей. Квиллер позвонил ей и немедленно сообщил, что принимает приглашение. И не только ради её вкуснейших пирогов, но и потому, что она преподавала рисование Дейзи Малл.

В следующий полдень, ведя автомобиль к побережью, он сразу же почувствовал перемены в окружающем мире, которые делались тем значительнее, чем ближе он подъезжал к озеру, и проявлялось это не только в буйстве растительности и свежести ветра, но в общем духе свободы и покоя. Эта самая магия и привлекала туристов в Мусвилл.

Летний коттедж Хенстейблов стоял над озером стол под зонтиком уже был накрыт к маленькому пиршеству.

– Милдред, ваш черничный пирог – само совершенство, – простонал Квиллер.

От удовольствия она рассмеялась:

– Не забывайте, я преподаю не только рисование, но и домоводство. В нашем школьном округе учитель должен быть мастером на все руки. Мы и девочек тренируем в волейбольной команде, и руководим театральным кружком у старшеклассников.

– Вы помните ученицу по имени Дейзи Малл?

– Как не помнить! Я возлагала на неё большие надежды. А почему вы спрашиваете?

– До своего исчезновения она работала у Клингеншоенов, и я обнаружил кое-какие её творения.

– Дейзи была талантлива. Вот почему я так огорчилась, когда она бросила работу. Очень редко подобные дарования созревают в Мускаунти. Тут ведь всех интересует только спорт, да как поднять семью и что показывают по телевизору. Дейзи бросила школу и внезапно исчезла из города.

– И куда?

– Не знаю. Она ни с кем не откровенничала, даже с матерью… Хотя это легко понять. И что вы обнаружили?

Квиллер обрисовал увиденное.

– Любопытно было бы взглянуть. На самом же деле я бы хотела и дом посмотреть, если не возражаете. Роджер говорит, это грандиозное зрелище.

– Думаю, это легко организовать… Не вернулась ли Дейзи к матери?

– У миссис Малл проблемы со спиртным. Молодой девушке довольно трудно жить бок о бок с алкоголичкой… Пожалуйста, угощайтесь!

Он отказался от третьей порции черничного пирога, напомнив себе, что миссис Кобб обещала приготовить на обед жаркое из барашка с клецками и кокосовый торт.

Квиллер вытащил из кармана почтовую открытку: – Я нашёл это дома. Послано пять лет тому назад. Дейзи направлялась во Флориду.

Милдред взглянула на обратный адрес и слегка нахмурилась. Затем перевернула открытку, дважды прочитала написанное и покачала головой.

– Квилл, это определенно не рука Дейзи. Не её почерк.

СЕМЬ

Квиллер сидел в шезлонге на террасе коттеджа Хенстейблов и смотрел на озеро. По синему небу плыли облака, а волны мягко накатывались на пляж, но мыслями он находился далеко отсюда. Зачем кому-то понадобилось извещать старую хозяйку о планах Дейзи? У него были кое-какие догадки, но информации не хватало.

– Почему вы уверены, – спросил он Милдред, – что открытку писала не Дейзи?

– Это не её почерк и не её правописание. Она никогда не написала бы «пишу» – только «пешу», а в слове «до свидания» употребила бы мягкий знак. В рисовании она была сильна, но в орфографии…

– Вы её хорошо знали?

– Позвольте мне кое-что рассказать, Квилл. Для учителя, настоящего учителя, высшей наградой является открытие самородного таланта, затем воспитание и формирование его. Я много работала с Дейзи, пытаясь расширить её горизонты. Я знала, что она могла подучить стипендию и зарабатывать на жизнь искусством. Это был бы гигантский шаг вперед для того, кто носит фамилию Малл. Она выработала своеобразный почерк, вернее сказать, изобрела. Трудно читается, но приятно смотреть. Так что я-то уж знаю: она никак не могла написать эту открытку.

– А вы не знаете, кто бы мог это написать?

– Не имею ни малейшего представления. С какой стати кому-то понадобилось…

– Имелись ли у неё причины желать, чтобы люди в Пикаксе думали, будто она уехала во Флориду? Может, она кого-то боялась? Страшилась преследования, принудительного возвращения? Может, украла что-нибудь? Возможно, она уехала на Запад, попросив кого-то послать открытку из Мэриленда. Хватило бы у неё ума придумать такое? Был ли у неё сообщник?

Милдред выглядела расстроенной и загнанной в тупик.

– Она взяла какую-то ценную вещь в студии, но Аманда не предъявила иска в суд. Честно говоря, я не могу представить, чтобы Дейзи оказалась замешана во что-то серьёзное.

– Какие парни крутились возле неё?

– Не самые достойные… Она начала гулять сразу же после школы.

– Мать могла знать её друзей?

– Подозреваю, что мать и не знала, и не беспокоилась.

– Мне хотелось бы поговорить с этой женщиной.

– Это будет нелегко. Маллы с подозрением относятся к незнакомцам. К тому же Делла редко бывает трезвой. Я, конечно, попытаюсь увидеться с ней, когда поеду в Димсдейл проверить работу моих мастериц – Делла прекрасно вяжет и вышивает тамбуром и могла бы поставлять свои изделия в магазин Шарон, но она неспособна сосредоточиться на чем-либо.

– Сообщите ей, что я нашёл вещи её дочери, включая ценное украшение из золота. Сделайте упор на то, что оно ценное, и посмотрите, как она отреагирует. Спросите, могу ли я вернуть ей вещи Дейзи.

– В вещах Дейзи в самом деле было такое украшение? – спросила Милдред.

– В чемодане. Вопрос в том, почему девушка не взяла его с собой. Она исчезла в июле, оставив как летнюю, так и зимнюю одежду, даже зубную щетку… Да, вы знали, что она ждала ребенка?

– Неудивительно, – печально произнесла Милдред. – В собственном доме она была одинока и не знала любви. А как вы догадались о её беременности?

– Она купила в универмаге Ланспиков одежду для новорожденного… Купила, или ей доставили. Её она тоже не взяла. Первое, что мне пришло в голову: она уехала, чтобы сделать аборт.

– У неё мог быть и выкидыш. Это порой скверно действует на женщину, а Дейзи была не слишком стойкой к невзгодам… да и не слишком здоровой.

– Сказать по правде, Милдред, у меня есть какие-то неприятные предчувствия. Но я ничего не могу сказать… по крайней мере, сейчас.

Возвращаясь в Пикакс, Квиллер у перекрестка свернул с шоссе – решил проехать через Димсдейл, Как и говорил Роджер, грязная просёлочная дорога вела в лес, среди деревьев виднелись хибары с плоскими крышами и старые трейлеры. Судя по количеству уборных во дворах, в этих жилищах отсутствовали канализация и водопровод. Везде валялась какая-то рухлядь: кроватные пружины, старые холодильники без дверей, части сельскохозяйственных машин, ржавые автомобили без колес. Единственным транспортом, остававшимся на ходу, были грузовики на последнем издыхании. Тут и там на расчищенных участках попадались чахлые огороды. На верёвках сушилось серое бельё. Среди этой свалки играли стайки маленьких детей, которые с визгом охотились на цыплят.