Страстная язычница, стр. 24

Я пришел к выводу, что, когда самоуверенность становится нормой поведения, это не только раздражает окружающих, но и опасно для жизни. Надо же, чуть ли не целых полсекунды Авги мог не терять из виду Блера — и не воспользовался этим; кто знает, может, он хотел попасть ему в какое-то особое место, например, в желудок, — все может быть. Только Блер придерживался на этот счет иного мнения и, убедившись, что Авги в зоне огня, начал стрелять еще в прыжке и успел нажать на спуск трижды, пока падал на пол. Первая пуля отрикошетила от стального канцелярского шкафа, никого не задев, вторая — угодила Авги в живот, пока тот хранил высокомерное выражение на лине, а третья прошла чуть выше и прострелила легкое. Фолк все еще продолжал улыбаться, когда кровь начала сочиться из его рта.

Пока Лукас Блер был занят Фолком, я бросился к столу и согнулся под ним, чтобы лучше видеть. Авги слегка пошатнулся, открыл рот, чтобы вскрикнуть, и в тот же момент умер. Пока его тело падало на пол, Лукас снова начал перемещаться, чередуя прыжки и перебежки в весьма любопытной комбинации, причем движения его были исключительно быстрыми и непредсказуемыми.

Он потратил чертовски много времени, чтобы определить мое местонахождение, и чем дольше занимался этим, тем больше нервничал. Около десяти секунд меня его потуги занимали, а потом наскучили.

— Эй, Лукас! — окликнул я. — Посмотри за столом, ты, жлоб!

В ту же секунду пуля аккуратненько отколола щепку от крышки стола в дюйме от моей головы. Лучший стимул начать действовать — это понять, что тебя чуть было не убили. Лукас снова занялся гимнастикой — пробежки, развороты и — гвоздь программы — пируэты в воздухе с отскоком в сторону. Я выписал узор в воздухе из четырех пуль — две в него и две туда, где он, по моему мнению, должен был приземлиться. Как знать, какая попадет? Впервые в жизни я увидел, как убил человека на лету. В какой-то момент он оторвался от пола в прыжке, в следующий миг, казалось, завис в воздухе на некоторое время и наконец шмякнулся всем телом на пол. Этот тип был не из тех, кому верят на слово, поэтому я вылез из-за стола, чтобы лично убедиться, жив он или мертв.

Когда я подошел к нему, Блер был еще живым, вернее, чуть живым. Моя пуля угодила ему в грудь, и по кривой улыбке на его лице, с которой он взглянул на меня, трудно было понять, насколько сильно он мучается.

— Эй, Бойд! — прошептал Блер с усилием. — Хочешь услышать нечто забавное? И к тому же правду?

— Конечно, — ответил я вежливо.

— За всю свою жизнь я никогда не воспользовался ножом, — сказал он, тщательно выговаривая каждое слово, чтобы я мог расслышать и не пропустить ни одного. — Клянусь, — прошептал Блер и затих.

Я услышал быстро приближающийся вой полицейской сирены и тут только заметил, что два бандита Авги и два китайца все еще стоят как вкопанные, наблюдая друг за другом, как манекены в магазине готового платья.

— Ребята, почему бы вам не смыться до прихода полиции? — заорал я, и все четверо исчезли еще до того, как я успел закончить фразу.

Треман уже успел встать на ноги и, похоже, улыбнулся, когда я пошел к нему.

— С вами все в порядке? — поинтересовался я. Он снова улыбнулся, кивнул и приложил палец к губам.

— Пожалуйста, тише! — Треман благосклонно взглянул на меня и показал на безжизненное тело мадам Чой. — Она спит.

В узком проходе между двумя рядами канцелярских шкафов шевелился какой-то дрожащий живой комочек, в котором я узнал Юдит, едва подошел поближе. Она стояла на коленях, руки ее лежали на полу, и лицо было прижато к ним.

— Теперь можешь вылезать, — разрешил я, — все кончено.

Юдит покрутила головой и осторожно покосилась на меня.

— Никогда так не развлекалась! За одну ночь больше, чем за предшествующие десять лет! — произнесла она с горечью. — Что ты собираешься сделать под занавес? Произнести прощальный монолог с горящими динамитными шашками?

— Монолог придется читать перед копами, которые появятся здесь в любую минуту, — ответил я. — Но как только мы попадем к тебе домой, то сможем сосредоточиться на более приятных вещах, согласна?

— Сколько еще ждать этого? — спросила она.

— Самое большее, часа два, — уверенно ответил я. Они отпустили Юдит в два часа ночи, а я попал домой намного позже, утром, около одиннадцати. Теперь убийство Джонатана Кука больше не было для меня камнем преткновения. Мадам Чой приказала, а Лукас Блер убил, и оба они найдены мертвыми. И этого было достаточно для полицейских. Я умышленно упустил эпизод, как обнаружил тело и не сообщил об этом полиции, но раз никто не спросил меня об этом, то я решил, что об этом еще не прознали. Во всяком случае, их гораздо больше интересовали операции мадам Чой и то, как Авги Фолк снюхался с нею. К тому времени, когда я закончил отвечать, как мог, на этот и другие вопросы, было около четырех утра, и я почти обессилел.

— Отлично, Бойд! — восторженно заявил лейтенант. — Мы только что пригласили ребят из отдела по борьбе с наркотиками, им тоже послушать не помешает.

— Снова? — Я уставился на него мутным взглядом. — И с самого начала?

Сидеть бы мне там до посинения, если бы я наконец не поумнел и сразу после того, как закончил пересказывать все по второму разу, не настоял на том, чтобы пригласили пару стенографисток; затем я натравил на копов Тремана и велел ему начать с первой сделки, которую он сможет вспомнить, и, начиная с нее, выкладывать все подряд в деталях и без передышки. Надо ли говорить, на каком небе он был от счастья, что наконец получил возможность выложить все сразу и за один присест. Я незаметно “сделал ноги”, пока все слушали, затаив дыхание, как Треман без запинки говорил: “Второго июня тысяча девятьсот пятьдесят седьмого года. Покупатель Тони Дельмар, в присутствии Джека Картера, Луи..."

Когда я попал домой, то проспал целых четыре часа.

Глава 10

Я явился в отель около четырех, и когда вошел, Лака Тонг, удобно устроившаяся в большом кресле, одарила меня чарующей улыбкой. На ней была белая шелковая пижама, делавшая ее похожей на китайского кули. Красивая, винного цвета роза с длинным стеблем была изящно вышита на одной стороне пижамной куртки.

— Как ты теперь себя чувствуешь, Лака? — спросил я, садясь напротив.

— О, замечательно, Дэнни! Спина почти уже зажила. А как ты? — Ее глаза с беспокойством изучали мое лицо. — Вид у тебя ужасный! Тебе не следовало приходить сюда, ведь ты не спал несколько дней!

— Со мной все в порядке, — заверил я искренне. — Вот только забыл обещанные цветы.

— Забудь о цветах! Расскажи о том, что случилось в Обществе. — Ее сапфировые глаза смотрели на меня выжидающе. — Я слышала кое-что по радио, но мне хотелось бы узнать все подробности.

— Ты спрашиваешь как полицейский, — жалобно заметил я.

Когда я последовательно выложил все как было, Лака позвонила в службу обслуживания отеля и заказала напитки. После того как их доставили, я, испытав чувство благодарности, выпил немного виски со льдом, думая про себя, что даже проверять тех, кто сам проверяет предъявляемые банку чеки, — и то лучше, чем находиться напротив красивой полукитаянки-полугавайки, которая вынуждена сидеть сиднем в номере.

— Они все мертвы! — сказала Лака внезапно. — Я все еще не могу в это поверить, Дэнни! Авги Фолк, Блер и Эдди Слоун меня мало волнуют, но почему-то мне так жаль мадам Чой...

— Я не стал бы слишком печалиться о мадам Чой, — возразил я и добавил:

— Не было бы фолков, блеров и слоунов, если бы не мадам Чой.

— Наверное, ты прав, Дэнни! — не замедлила согласиться Лака.

— Хотя я догадываюсь, у вас с ней есть нечто общее, — подумал я вслух. — Ты очень красивая, девушка, Лака, и когда я впервые увидел тебя в своей конторе, то решил, что ты сама экзотика — страстная язычница!

— Сначала все так думают, — сказала она и тихонько рассмеялась. — А стоит только мне где-нибудь провести три месяца, и это неверное представление у всех в корне меняется! Порой мне хочется быть плоскогрудой, с испорченными зубами и лошадиным смехом. Каждый мужчина, с кем мне приходилось сталкиваться, не задумываясь, начинал считать меня доступной и злился или обижался, убедившись в обратном.