Волки Аракана 3 - Пираты Марокко, стр. 37

Декабрь подходил к концу. Люди готовились к рождественским праздникам, а Ивонна бродила по дому как неприкаянная и в отчаянии ломала руки. Слуги боялись подойти к ней и сторонились своей госпожи, почти потерявшей от горя рассудок. Она перестала причесываться, следить за одеждой, и от этого становилось больно на нее смотреть.

Уже прошло три недели, как Фома принес ужасную весть. По его словам получалось, что Пьер уже был продан на галеры и искать его теперь стало очень трудно, если вообще возможно. Так он уверял.

После этого Ивонна долго ничего не замечала, оглушенная страшной вестью. Она металась по дому, никого не замечая, и лишь бормотала что-то бессвязное, побледнела, осунулась, подурнела. Фома, часто посещавший ее в первое время, теперь приезжал редко, но и его визиты не волновали Ивонну. Она не замечала его не отвечала на его вопросы. Однако в последнее свое посещение Фома заметил значительные изменения в ее поведении. Она стала опять одеваться нормально, красиво завивать локоны, во взгляде просматривалась энергия и живость. Еще было далеко до прежней нормы, но и такое изменение значило очень многое.

– Ивонна, мадам! - голос Фомы задрожал, видимо, от волнения. - Я так рад видеть вас в лучшем состоянии. Видно, молодость берет свое. Примите мои поздравления с началом выздоровления.

– О чем вы, мессир? Какое выздоровление? Об этом не может быть и речи, пока Пьер не будет найден и возвращен.

– О, вы так полны решимости искать мужа? Как это похоже на вас, мадам. Я весь к вашим услугам, Ивонна!

– Представьте себе, я решила обходиться во всем без вашего участия. С меня достаточно того, что вы не смогли устроить дело, которое мне казалось не таким уж и сложным.

– Но, мадам, что вы такое говорите?! Неужели вы полагаете, что…

– Закройте рот и не произносите больше ни звука, мессир. Вы мне так надоели, что я горю желанием натравить на вас собак. Я не хочу слушать вашу болтовню! Мне она кажется недостаточно правдивой.

– Ивонна, дорогая! Вы меня убиваете своим недоверием! Как можно?..

– Уберетесь ли вы когда-нибудь, мессир? Мне противно вас видеть!

Фома с прищуром посмотрел в глаза Ивонны. В них светилась непреклонная решимость, и он не заставил просить себя вторично, но в душе затаил желание отомстить. Раньше он просто пытался овладеть ею, может быть, даже сделать своей женой. Он действительно был влюблен в Ивонну и страстно желал ею обладать. Но теперь, глядя в ее синие глаза, полные упорства, он изменил свое намерение и уже не ощущал в себе той влюбленности, которая грызла его вот уже сколько месяцев. Фома впервые почувствовал в себе раздражение от ее слов и всего поведения.

Спускаясь по ступеням дома к карете, он уже решил, что с влюбленностью покончено. Настала очередь холодного расчета и действия. Он не отступит и добьется своего, чего бы это ему ни стоило. Силой, уговорами, лестью или хитростью, но она будет его, а там он поиздевается над нею в свое удовольствие.

У него даже улучшилось настроение. Новая идея, новое направление мысли придали ему и новые силы в достижении задуманного. Ухмыльнувшись правой стороной рта, он уже твердо решил, что в ближайшее время предпримет нечто действенное. Ждать больше не стоит.

Отшумели рождественские празднества. Снег так и не появился даже на ближних горах, дожди перепадали, чередуясь с ветрами.

Ивонна сразу же после праздников направилась в Марсель. Там она принялась вновь разыскивать членов команды судна, носившего ее имя. Ей хотелось как следует провести расследование обстоятельств пленения Пьера. Те сведения, что были получены от Фомы и Поля Давиды, ее мало удовлетворяли. Она им уже не доверяла, тем более что поведение Поля при расспросах явно было сомнительным и внушало недоверие.

Две недели спустя она призвала человека, занимающегося этими делами, для получения дополнительных сведений.

– Мадам, ничего утешительного сообщить не могу. Никого в городе и ближайших селениях нет. Все словно сговорились и разбрелись по свету.

– Стало быть, никаких сведений, проливающих свет на историю с моим мужем, вы сообщить мне не можете?

– Кое-что есть, мадам, но уж слишком косвенные это сведения.

– Однако я бы хотела их выслушать.

– Пожалуйста, мадам. Дело в том, что семьи некоторых участников похода живут поблизости, в Марселе. И хотя эти люди тоже мало знают об этом, но некоторые из них говорят, что матросы, их родные, придя в Марсель, тут же получили оплату за поход с высокими прибавками и отбыли на разных кораблях во всевозможные плавания с тем, чтобы до весны или лета не появляться в Марселе. Не кажется ли вам, мадам, что это весьма подозрительно?

– Да. Это действительно подозрительно. И кто же оплатил им всем добавку?

– Вот тут, мадам, полная неясность. Доплачивали в разное время и разные люди. Их, кстати, тоже разыскать не удалось.

– А что еще удалось выведать у родных этих матросов, которые исчезли?

– Очень мало, мадам. Но некоторые утверждают, что кто-то что-то говорил про обстоятельства пленения вашего мужа, но конкретно ничего узнать не удалось. Думаю, что кто-то устроил это специально и преднамеренно. В этом у меня сомнений нет, хотя доказать ничего не могу.

– Следовательно, вы убеждены, что пленение моего мужа было как-то подстроено? Правильно я вас поняла, месье?

– Да, мадам, вы правильно меня поняли.

– В таком случае на этом мы и закончим. Благодарю за службу. Получите расчет, как и договаривались.

Несколько дней Ивонна молча раздумывала над тем, что услышала, и в конце концов пришла к убеждению, что лишь Фома мог желать устроить Пьеру такую судьбу. Больше некому было хотеть ему зла.

Сопоставив все полученные сведения с поведением Фомы, она укрепилась в мысли, что была с самого начала права, предупреждая Пьера об опасности, исходящей от Фомы.

В расстроенных чувствах Ивонна вернулась в усадьбу. Из головы не выходила мысль о том, что теперь вызволить Пьера из плена будет значительно труднее, не говоря о том, что и средства были потрачены впустую. Фома, правда, многое вернул, но все же затраты оказались значительными.