Пиратское братство, стр. 72
Под утро они наконец-то заснули.
Ивонна толкала Пьера в плечо. В окне начинало сереть. Девушка сказала со страхом в голосе:
– Пьер, там кто-то открывает дверь! Воры? Проснись же!
– О, успокойся, Ивонна! Это служанка пришла убирать. – Прислушался, а потом крикнул: – Это вы, мадам? Не пугайтесь, я с женщиной! Мы скоро встанем! А я прошу вас, мадам, приготовить нам завтрак получше, мы очень голодны!
Из прихожей раздалось невнятное ворчание, потом легкий шум от всякой кухонной работы. Потянуло дымком зажженной лучины, и вскоре в камине затрещали дрова.
Ивонна забилась под одеяло, боясь высунуть нос наружу. Пьер нежно обнял ее, поцеловал в теплые мягкие губы. Притянул к себе. Она сопротивлялась, но он мягко овладел ею и тем успокоил, а потом сказал:
– Дорогая моя, это очень понятливая женщина, и она давно ушла в кухню. К тому же она мне уже не раз говорила, что одному жить плохо. Советовала и женщину заиметь, но я все откладывал.
– Но как я покажусь ей на глаза?
– Можешь и не показываться, – ответил он, любуясь ее озабоченным и смущенным лицом. – Я все принесу сюда, а она будет на кухне и в других помещениях.
– Ой, как стыдно! Отвернись, я оденусь! Бессовестный!
– Уже отвернулся, мой птенчик!
Прошло две недели, а может, и больше, когда Пьер заговорил об отъезде на север. Ивонна опечалилась, погрустнела и замкнулась. Пьер сказал, заметив ее состояние:
– Я же вернусь, милая! Это не продлится более года. Обещаю!
– Год! Это так много! А я так привыкла постоянно быть с тобой вместе, все время ощущать тебя рядом. Как мне теперь прожить целый год без тебя?
– Надо найти занятие, подходящее для тебя. Это отвлечет твои мысли и сократит время ожидания.
– Все равно это будет пытка, Пьер!
– Я тебе оставлю немного денег, оплачу эту квартиру и служанку, а у ростовщика будут находиться деньги, вложенные под проценты. Будешь брать их по необходимости. Я распоряжусь этим. Вернусь, тогда будем устраивать нашу жизнь совсем иначе.
– И?..
– И я делаю тебе предложение. Выходи за меня замуж, Ивонна. Ты согласна? – неожиданно выпалил Пьер.
– Но ты же не католик! Как же это?
– А кто мне мешает стать католиком, да и кто об этом знает, кроме тебя? Я часто хожу в церковь и даже вношу не такие уж и малые взносы. Меня многие знают как примерного католика или, во всяком случае, таковым считают.
Ивонна задумалась. Она и представить не могла еще пару недель назад, что в ее жизни могут произойти такие крутые изменения.
Глава 35
Зов сердца
Начало января оказалось особенно холодным. Ветер утих, и землю, скованную морозцем, покрыл тонкий слой снега. Жители молили всех святых, прося побыстрее отвести эти жуткие холода. Прихода весны ждали, как манны небесной.
– Ивонна, – сказал Пьер как-то вечером у камина, где они коротали время, перебрасываясь лаконичными фразами. Ивонна вязала себе шарфик, Пьер просматривал несколько листов с расчетами, полученных от банкирской конторы, куда он вложил часть денег. – Вот тебе бумаги, по ним ты можешь получать деньги. Постарайся, чтобы к моему приезду от них кое-что осталось.
– Я буду их очень беречь, милый, только побыстрее приезжай! Когда ты собираешься? – в голосе слышались тоскливые нотки.
– На следующей неделе. Уже договорился на две повозки и нанимаю в помощь себе двух крепких слуг с оружием.
– Мне так страшно, Пьер! Дорога так тяжела и опасна. Холод просто адов!
– А что, в аду бывает холодно? Я думал, что там только жара.
– Не смейся, Пьер. Мне действительно плохо и тоскливо.
– Повторяю, займись делом, Ивонна! Найди для себя что-нибудь интересное.
И вот Пьер уже неделю был в дороге. И чем севернее он забирался, тем холоднее становилось. Уже снега лежали на полях толстым слоем, лошади иногда покрывались инеем, а слуги только и мечтали о таверне и теплой постели. Пьер с каждым днем становился все суровее и злее. Он стал раздражительным, часто покрикивал на слуг и извозчиков.
В тавернах и на постоялых дворах он прислушивался к разговорам, выуживал различные сведения о предстоящем пути, а если они касались Московии, то тут же подсаживался и выведывал все подробности.
Так он, уже вблизи границы с Польшей, услышал, что царь продолжает измываться над знатными людьми государства. Всех подозревает в измене и злом умысле. Никто не мог считать себя в безопасности в Московии.
Как-то он услышал про князя Курбского, которому удалось бежать в Литву от гнева царя Ивана. Князь распространял всюду свои писанки про злодеяния царя. Люди ужасались, слыша, какие зверства он вершит с помощью своих подручных, да и самолично.
– Э, сударь, – говорил ему на ломаном французском какой-то купец, не то поляк, не то немец. – Теперь никто не хочет торговать с Московией. Риск слишком велик, да и дороги в тех краях так опасны, что редко кто отваживается пускаться туда.
– А как на границах дела обстоят? – спрашивал Пьер озабоченно.
– Постоянные войны, набеги, стычки. Каждый норовит отхватить кусок побольше, пожирнее. Но, видать, сил у царя становится уже маловато. Не тот он теперь, царь Иван. Бояре, князья ропщут, поглядывают то на Литву, то на Швецию или на Австрию. Боятся расправы.
И чем дальше Пьер забирался на север, тем чаще слышал такие разговоры. В Нейбурге, глядя на замерзший лед Дуная, Пьер вдруг почувствовал такое непреодолимое желание видеть Ивонну, такую неприязнь к царю-извергу, что дыхание у него вдруг сбилось, а сердце застучало тревожно, с перебоями.
Он стоял так до сумерек, потом медленно побрел на постоялый двор. Осмотрел повозки с товаром, потрогал веревки, увязанные умелой рукой, и быстро направился в комнату. Там он повалился на кровать и задумался. Воспоминания нахлынули на него плотной массой неразберихи.
– Кто меня там ждет? – спрашивал Пьер себя, почти беззвучно шевеля губами. – Кому я там нужен? Вряд ли отец жив в такое время. Да и если он жив, то давно уже похоронил меня в мыслях. Да и как я посмотрю теперь на все старое? Подойдет ли оно мне, ведь я уже начал другую жизнь в другом обществе?
Уставившись в потолок уже темной комнаты, Пьер терзал себя сомнениями, уговаривал, отговаривал, но прийти к чему-то определенному никак не мог. Лишь одна мысль билась в его голове – об оставшейся далеко Ивонне.
Он вскакивал, ходил по комнате, грохоча тяжелыми сапогами, ложился опять – и так до головной боли. К полночи он все-таки заснул, а утром встал и, с решительным стремлением покончить все разом, направился в город на рынок.
Там он пошатался по рядам, у лавок, присматриваясь и прицениваясь. К полудню Пьер успел договориться о продаже своего товара по вполне сносной цене и, несколько умиротворенный, вернулся на постоялый двор.
Уже через два дня Пьер ехал назад, нагрузив повозки товаром, который рассчитывал продать в Марселе с прибылью.
Близилась весна. С юга дули уже влажные ветры, а потом в небе стали появляться первые перелетные птицы. Может быть, они немного поторопились, но все же летели, неся на крыльях тепло и радость нового пробуждения природы.
На душе было радостно, легко и весело. Он щедро расплачивался на постоялых дворах и в гостиницах, смеялся, и лишь иногда в его душу закрадывалось что-то неприятное, щемящее и тоскливое. Но это продолжалось недолго. Жизнь брала свое, и молодой человек принимал ее легко и радостно.
Когда же он приехал в городок Шалон-сюр-Сон и увидел, что лед уже очистил реку и можно нанять небольшое судно до Арля или просто сесть пассажиром и медленно проплыть до устья Роны, то расстался с повозками и перегрузил товар на судно.
И пусть это было не море, но он был на судне, которое слегка покачивалось, а вода весело журчала под форштевнем – все это создавало иллюзию морского перехода. Воспоминания о пережитом в южных морях нахлынули на молодого человека, он в мыслях встречался со своими старыми друзьями и сожалел, что они так далеко, что не могут разделить с ним той радости, которую он испытывает от общения с Ивонной.