Сын Чернобога, стр. 69

– Много их?

– Не менее десяти тысяч, они не щадят ни старых ни малых.

– Прискорбно, – вздохнул Песах. – Но пока мы ни чем не можем им помочь. Проследи, бек, чтобы ни один человек из гибнущего стана не доскакал до угров гана Курсана.

– Прикажешь сбивать их стрелами? – с вызовом спросил Барух.

– Да, бек, прикажу. Ты отвечаешь за это собственной головой.

Настроение Песаха испортилось, он уже почти готов был бросить гвардейцев в разгоревшуюся битву, но сейчас у него не было уверенности в том, что этот удар окажется решающим. Конечно, десять тысяч плохо обученных и плохо вооруженных печенегов – не бог весть что, но их удар в спину атакующим мог произвести впечатление даже на гвардейцев. Но печенеги, кажется, слишком увлеклись грабежом угорского стана, во всяком случае, в поле зрения Песаха они так и не появились.

Бек решил, что настало время показать русам истинную мощь Итиля. Гвардейцы, повинуясь взмаху его руки, не спеша двинулись с холма. До русов было еще далеко, и следовало поберечь силы коней.

Увы, разогнаться гвардейцам не дали. Слева, из березового колка, который хазарские дозорные изъездили вроде бы вдоль и поперек, на исламских гвардейцев обрушилась славянская конница, ведомая рогатыми всадниками. Натиск их был настолько неожиданным, что гвардейцы не успели ни развернуть коней им навстречу, ни набрать ход для успешной атаки. А тут еще в спину железным всадникам бека Песаха ударили конные печенеги. Гвардейцы потеряли строй и вынуждены были биться в самых невыгодных для себя условиях. Самое скверное состояло в том, что и помощи им пока ждать было не от кого. Основная масса хазаро-ромейского войска увязла на противоположном берегу.

Тмутараканцы гана Кончака поначалу вроде бы добились успеха, во всяком случае, они сумели продвинуться на несколько сот метров в глубь чужой земли. Увы, полной победы одержать им не удалось, ибо на помощь киевским ополченцам, противостоявшим поначалу тмутараканцам, подошла дружина великого князя Ингера.

Этих воинов Кончак без труда опознал по труверам на щитах. Ему даже показалось, что в одном из воевод дружины он узнал своего сестричада Борислава. Однако перемолвиться словом им не дали. Кончак с трудом отбивался от наседавших гридей Ингера, а для несчастного княжича Андриана пробил, похоже, последний час. Опрокинул его с седла сам великий князь, рубившийся в первых рядах подобно простому мечнику. Если судить по крикам, то добрая половина княжеской дружины состояла не из киевлян, а из кубанцев, которых Кончак и его тмутараканцы почитали за родных братьев. Таковы уж гримасы междоусобной войны.

– Угры выходят из битвы, – услышал вдруг ган вопль собственного мечника.

К сожалению, перетрусивший тмутараканец оказался прав. Исход битвы далеко еще не был решен, а угры вдруг дружно ринулись к реке, оставляя землю, обильно политую кровью, за неприятелем. Однако русы не бросились в погоню за уграми, а обрушились всей мощью на хазар, ромеев и тмутараканцев гана Кончака, положение которых и без того оказалось незавидным.

Кончак обернулся назад в поисках поддержки и с ужасом увидел, что отборная гвардия бека Песаха атакована с трех сторон и сама нуждается в помощи. Первыми дрогнули ромеи. Разворачивая коней, они ринулись вслед за уграми, но не на помощь беку Песаху, а подальше от кровавой сечи. Следом за ромеями побежали хазары, но эти, кажется, все-таки решили помочь своей гвардии, в чем Кончак от души пожелал им успеха. Что касается тмутараканцев, то бежать им было некуда, ибо с тыла к ним уже прорывались люди в волчьих шкурах.

Конечно, можно было бы погибнуть с честью, но Кончак решил сдаться и спасти тем самым жалкие остатки своей дружины.

– Борислав! – крикнул в полный голос ган Кончак. – Мы сдаемся.

К счастью, скифа услышали и свои, сразу побросавшие на землю оружие, и чужие, не ставшие рубить полоняников. В общем, тмутараканцы, по мнению Кончака, еще легко отделались. Гвардейцам бека повезло значительно меньше, склон холма был буквально усыпан их телами.

Среди убитых ган обнаружил тело Моше, своего родственника по матери, и попросил Борислава позаботиться о прахе несчастного бека.

– Тебе он, между прочим, тоже родственник, – сказал Кончак негромко.

– Хорошо, – не стал спорить воевода. – Я отправлю его в Итиль.

Меч у Кончака забрали, но в передвижении препятствий не чинили. Хитрый скиф умудрился сдаться ни кому-нибудь, а лично князю Ингеру, а у пленника великого князя совсем иной статус, чем у всех прочих полонян.

– Бека Песаха среди убитых нет, – сказал Кончак сестричаду.

– Ушел все-таки старый налим, – крякнул с досады Борислав. – Ну, дай срок, поймаем.

Скиф не видел сестричада вот уже почти десять лет и пришел к выводу, что Борислав сильно возмужал за эти годы, даже в плечах, кажется, раздался. Впрочем, внук бека Карочея и князя Воислава Рерика и в мальчишеские годы был хоть куда.

– Тебе лучше не говорить своим, что я довожусь тебе родным дядькой, – посоветовал сестричаду Кончак.

– А что с того, если и скажу? – удивился Борислав.

– Так мне будет проще откупиться, – соврал Кончак. – Зачем князю Ингеру захудалый тмутараканский ган?

– Так уж и захудалый? – усмехнулся Борислав. – Ладно, буду молчать.

– О князе Богдане ты слышал, сестричад?

– Слышал, – вздохнул Борислав.

– Несчастный умер у меня на руках в один миг со своей матерью кудесницей Милицей.

– Это ты к чему?

– Сомнение меня гложет. Пропали они оба прямо из ложницы, мечники решили, что здесь не обошлось без славянских богов.

– А ты сам что думаешь?

– Грешу на боготура Лихаря, который сегодня так отличился на поле битвы. Это его работа? – кивнул Кончак на убитых гвардейцев.

– Его, – подтвердил Борислав, глядя при этом на дядьку насмешливыми глазами. – Выходит, Христу кланяешься, а в сторону славянских богов косишься.

– Так ведь свое нутро в один миг не переделаешь, сестричад, – смутился Кончак.

– Боготур Лихарь выполнил волю кудесников. Князь Богдан и его мать были погребены с честью. А куда они дальше отправились, в страну забвения или страну света, знают одни боги. Милица сама так решила. Она сказала кудеснику Драгутину: «Раз я не смогла уберечь сына в мире этом, постараюсь спасти его в мире том».

Глава 12

РАЗГРОМ

Лихарь не забыл слова, данного Заре, но, кажется, запоздал с его осуществлением. Печенежский удар на кое-как укрепленный стан угров был воистину сокрушительным и безжалостным. Озлобленные печенеги, потерявшие в короткий срок и землю, обретенную совсем недавно, и родовичей, порубленных уграми, отплатили своим врагам той же монетой. Стан был завален трупами, у гана Курсана не было времени даже на то, чтобы похоронить убитых, но Лихарь не терял надежды найти дочь Зары среди угров, захваченных в полон.

Таких тоже было немало. В последний миг кто-то из печенежских ганов остановил бессмысленное побоище, рассудив, видимо, что на продаже угров в рабство можно неплохо заработать. В помощники Лихарь прихватил воеводу Рулава, который уже успел чем-то угодить печенегам и пользовался у них большим доверием. К сожалению, Лихарь никогда не видел девочку, а угры в ответ на его вопросы угрюмо отмалчивались. Возможно, действительно не знали, где сейчас находится дочь гана Арпада, но не исключено, что просто прятали ее от глаз слишком уж настойчивого радимича.

Помог Лихарю ган Буняк, хорошо знавший язык своих лютых врагов. Оставив в покое взрослых, он начал опрашивать детей и без особого труда отыскал пятилетнюю испуганную девочку, охотно откликавшуюся на имя Милица. Девочка ни в какую не хотела расставаться со своим товарищем по играм, шустрым мальчишкой лет шести, и старой няней. Пришлось Лихарю выкупать всех троих.

Почувствовав прибыль, плывущую прямо в руки, немолодой печенег с серебряной серьгой в ухе заломил непомерную, по мнению воеводы Рулава, цену. Даже вмешательство гана Буняка не помогло вразумить степного разбойника. Но Лихарь, довольный выпавшей на его долю удачей, заплатил все сполна, да еще и дружелюбно похлопал печенега по плечу, чем донельзя того удивил. Похоже, степняк решил, что запросил с щедрого боготура слишком мало. Все возможные сомнения по поводу девочки рассеяла няня Милицы, которая оказалась славянкой из Русалании. От нее же Лихарь узнал, что купленный им шестилетний мальчик – сын гана Курсана.