Точка разрыва, стр. 46

Пайпер согнулась в три погибели. Ее руки и ноги так горели, как будто их пронзали тысячи раскаленных докрасна булавок. Рядом с ней стояла помощница Джона Мегги Дейн.

– Что с вами, дорогая? – спросила она.

Пайпер почувствовала удар без предупреждения. Она возвращалась из дамской комнаты, когда это началось. Это ощущение.

Тысячи мертвецов танцуют на моей могиле.

Пайпер заставила себя выпрямиться. Глаза затуманились слезами.

– Дорогая?

– Она в порядке? – спросил еще кто-то.

Пайпер пыталась поморгать, чтобы прогнать туман. Ее взгляд остановился на высоких окнах, из которых состояла почти вся северная часть здания.

– Оно приближается.

– Что, дорогая? Тебе нехорошо?

– Оно приближается, оно приближается! – закричала Пайпер с нарастающей силой. – Всем пригнуться. Сейчас. Все на пол!

Пайпер бросилась на ковер. Несколько человек присели вслед за ней.

– Вниз! – закричала она.

– О чем она говорит? – спросил мужчина, обслуживающий копировальный аппарат.

Пайпер схватила Мегги Дейн за рукав и потянула на пол.

– На пол. Сейчас…

Мужчина открыл рот, чтобы задать очередной вопрос.

Тысячи осколков стекла изрешетили его тело, подпрыгивавшее в воздухе, как танцующая марионетка. Рот он так и не успел закрыть. На губах у него закипела кровавая пена.

Стулья опрокидывались. Лампы взлетали в воздух. Компьютерные мониторы взрывались один за другим, заваливаясь на бок. В сотрясаемое здание ворвался горячий, сухой ветер.

Все произошло мгновенно. Никаких признаков, никаких отклонений. Как издалека Джон слышал звон стекла, крики, мучительный звук жестоких разрушений, но мысленно он не мог сосредоточиться ни на чем, кроме вертолета. Только что это наглядное свидетельство человеческих достижений висело в воздухе, а минуту спустя?

Огромная машина неуклюже и с невообразимой скоростью грохнулась на землю. Вверх взметнулся фонтан грязи, огня и ошметков металла. Джон покачнулся, но здание надежно защитило его от силы удара, обрушившегося на «Сикорского« и северную часть департамента. Куски асфальта и обломки машины взмыли в небо, потом снова осели на землю.

Зола обсыпала плечи и голову Джона. Он бессознательно смахнул их. Он все еще не мог оторвать глаз от изуродованного трупа когда-то могущественной машины.

Крики дошли до его сознания с большим опозданием, как гром после молнии.

Джон рванулся к зданию. Даже не проверив, он был убежден, что в такой аварии никто в вертолете не выжил.

Войдя в департамент, шериф как будто оказался на поле брани. Все, находившееся выше уровня стола, смело ударной волной. Под ногами хрустело стекло. Длинные зеленовато-коричневые сосновые иглы усеяли все вокруг.

Сосновые иглы? Откуда они взялись?

У Пайпер текла кровь из рассеченного лба. Мегги осталась невредимой. Джерри наклонился над окровавленным телом мастера копировальной техники и беспомощно звал доктора. Кой стоял позади него, плача и прижимая кулаки к губам.

Джон не успел прорычать приказ, как в комнату вошли врач и двое санитаров и устремились к лежавшему на полу. «Он мертв», – попытался произнести Джон, но потом понял, что не может знать наверняка. И тем не менее он знал. Как?

Потому что ты уже это видел.

Образ Мередит Гэмбел возник у него в голове.

– Проверьте остальное здание, – прорычал Джон.

Джерри с облегчением передал свой пост медицинскому персоналу.

– Чиверс, уберите руки ото рта и узнайте, каковы последствия, сколько зданий получило повреждения, сколько человек пострадало.

Помощник кивнул и выбежал через заднюю дверь, хрустя стеклом.

– Мегги, ты в порядке?

– Да, благодаря ей, – сказала она, кивнув на Пайпер. – Я позвоню в Национальную гвардию и полицию штата. Как ты?

Оно уже почти здесь. Оно уже почти здесь.

– Я спущусь вниз узнать, что на нас напало и как этот ублюдок Илия догадался, что это случится.

Шок постепенно проходил, на смену ему пришли гнев и неистовое бешенство. Джон и раньше выходил из себя, но никогда до такой степени. Он постарался успокоиться. Иногда, иногда, когда это случалось… он не в силах был преодолеть этот яростный огонь, пламя, сжигавшее и поглощавшее все на своем пути. Иногда, когда его кровь становилась чересчур горячей и он физически чувствовал, как она билась в венах, у него случался приступ.

Джуди была тому свидетельницей. Было просто невозможно скрыть его от младшей сестры. Но она никогда не испытывала на себе силу этого приступа, никогда не становилась жертвой его бешенства, слава Богу. Манера Джона «выпускать пар», как Джуди называла такие припадки, пугала ее. Веселое название для печальной проблемы.

Но Джон никогда не мог ничего от нее скрыть.

Кроме силы этого чувства.

Она так никогда и не догадалась, насколько жестоким и поглощающим может быть такой порыв. Иногда ему хотелось измолотить что-нибудь – а лучше кого-нибудь – до состояния желе. Он знал эту дикую и не поддающуюся контролю черту своего характера, именно поэтому Джон Эванс с таким восторгом обратился к философии и практицизму. Только практичный человек мог удержать ярость в русле.

Но когда шериф Джон Эванс открыл дверь и вошел в узкий коридор между камерами предварительного заключения, практичный человек в нем умер. Руки сжались в кулаки, зубы скрипели, лицо пылало от яростного внутреннего огня.

Оно уже почти здесь.

Незнакомец, Илия, знал, каким-то образом он знал, и теперь ему придется сказать Джону, что он знал, иначе его ждет смерть. Джон сжал перекладину и засунул ключ в скважину замка камеры.

Но его ярость испарилась так же быстро, как «Сикорский» с небесного пространства. Камера предварительного заключения была пуста.

Илия исчез.

глава 26

Что-то в этих опалинах не давало Дину покоя. Он пронесся по вымощенному коричнево-белой плиткой коридору, погремел ключами и поспешно вошел в лабораторию своей классной комнаты. На столе у него стоял 43-сантиметровый монитор «Компак Пресарио» – милостивый знак внимания «Энекстех», обхаживающей его.

Дин Трумэн управлялся с клавиатурой, как профессиональный пианист со своим концертным роялем. За несколько минут он нашел нужную программу и принялся вводить данные.

От его одежды шел запах дыма, но времени принять душ или даже переодеться не было. Эту идею нужно довести до точки, пока она свежа. Джуди когда-то охарактеризовала Дина как научную гончую, почуявшую запах идеи. Но если что-то мешало этому процессу, прерывало охоту, он сбивался со следа и терял путь, пока вновь не пересекался с этим запахом.

Его заметки перекочевали в безопасное чрево машины, и Дин откинулся на спинку плюшевого вращающегося стула «Герман Миллер» – спасибо, «Энекстех» – и вернулся к идее.

Опалины, опалины. Если бы только он мог взглянуть на тот грузовик.

Дин сделал пальцы веером и принялся выстукивать какую-то мелодию из рок-оперы, в такт шевеля губами. Он точно знал, что не было следов горючей смеси. Если огонь вызывается быстровоспламеняющейся жидкостью, всегда остаются видны участки, на которых пламя держалось дольше, чем на остальных. Так, например, при поджоге с использованием бензина можно выявить места, где древесина обгорела гораздо сильнее. Но ничего подобного на силосорезке обнаружить не удалось.

Трумэн извлек из нагрудного кармана потертую записную книжку с проволочной спиралью и быстро пролистал ее, найдя набросок, сделанный им на месте крушения. Конусовидная форма, верхушка четвертинки силосорезки, срезанная по диагонали приблизительно под углом тридцать пять градусов. Дин уперся взглядом в отмеченные места опалин, держа карандаш наготове. Около дюжины практически прямых линий расходились от вершины до дна. Опалины.

– С внешней стороны, – к своему удивлению отметил Дин. – Огонь шел не изнутри. Или по крайней мере не весь. Металл оплавился с внешней стороны.

Дин вернулся к клавиатуре, производя многочисленные подсчеты. Вид опалин был прост – прямые линии, но различной длины. Что бы это значило?