Зыбучий песок, стр. 13

– Сестра Кирк заглядывала к ней пару раз, и я тоже. Полночи просидела с мрачным видом на койке, а Кирк слышала, как она разговаривала сама с собой.

– Что она говорила?

– Иностранный язык. Так сказала Кирк.

Пол почесал подбородок.

– А утром?

– Вполне послушна, если не считать того, что ей абсолютно все надо показывать.

Да, еше одно. За завтраком спокойно съела овсянку, но когда принесли бекон с гренками, потрогала его пальцами, понюхала и с бледным видом вышла из-за стола.

– Я подумала, может, она еврейка, – вставила сестра Уэллс. – Она совсем не английского типа, вам не кажется?

– Но и не еврейского, – пожал плечами Пол. – Хотя это, конечно, объясняет отвращение к бекону. Я вот думаю. Может она вегетарианка?

– Здоровая пища и нудизм? – ехидно заметила Натали.

– Как раз для нашего мерзкого климата, – усмехнулся Пол. – Кстати, обстановка ее не беспокоила?

– Нет. Только постель показалась ей слишком теплой, она вытащила одеяло и сложила в шкаф.

– Жар?

– Не-а.

– Все. Я иссяк. А ты что скажешь?

– Чем больше я об этом думаю, тем меньше понимаю. – Натали бросила быстрый взгляд на стенные часы. – Черт, мне надо идти. Рошман должен быть с минуты на минуту, он хочет, чтобы я поехала с ним после ланча в Бирмингем, сумасшедшее утро. Дай мне знать, что скажет Элсоп, ладно?

– Конечно.

Натали и сестра Уэллс ушли. Пол остался в боксе, он смотрел на девушку и чувствовал, как его захлестывает волна жгучей жалости. Она казалась ему маленькой и беспомощной в хлопчатобумажном больничном платье детского размера, но все равно слишком широком для ее талии. Однако, ничего детского не было в живом взгляде ее больших темных глаз. И несмотря на уродующую одежду, она вполне подходила под то определение, которое дал ей Мирза – куколка; утренний румянец на щеках сменил вчерашнюю холодную бледность, и это ее полностью преобразило.

«Чертова плутовка, тебе надо было придумать имя, которое мы переделали бы в Эльфа вместо Арчин! Подошло бы лучше.» – П'ол? – неожиданно сказала она.

– Арржин, – согласился Пол.

Ее маленькая рука дотронулась до кровати, а голова мотнулась в немом вопросе.

Пол сначала не понял, потом до него дошло.

«Она хочет узнать, как это называется. Господи, да как же понять, что в ней происходит?» – Кровать, – медленно произнес он.

– Кроват. – Пауза, затем легкий стук в стену.

– Стена.

– Стэна.

– Доктор Фидлер, – прервал их голос за его спиной. Пол обернулся и увидел в дверях сестру Фоден.

– Доктор Элсоп уже здесь, доктор Фидлер, и он просит Вас присоединиться к нему прямо сейчас.

«Проклятье! Ничего не поделаешь. Попробую извиниться жестами.» Он показал на себя, потом на сестру Фоден, изобразил некую пантомиму насчет того, что ему надо идти. Арчин потускнела, но слов для того, чтобы возразить, у нее не было. Она только вздохнула и с безучастным видом опустилась на край кровати, словно предоставив миру делать с ней все, что ему заблагорассудится.

11

Доктор Е.Нок Элсоп был человеком приятной наружности: выше шести футов ростом, с широким лбом, прямыми темными волосами и тщательно поддерживаемым, даже зимой с помошью ультрафиолетовой лампы, загаром. Пол считал, что ему повезло больше тех, кто работал, например, с доктором Рошманом или с другими постоянными больничными консультантами. Не последним качеством Элсопа было тщеславие, что дало Мирзе повод (если он вообще в них нуждался) приклеить ему кличку Сопливый Эл, но выражалось оно в вещах довольно безобидных, вроде загара или упороного нежелания раскрыть значение инициала Е. На этот счет у Мирзы тоже имелась теория:

поскольку Элсоп до своего рождения был весьма беспокойным ребенком, будущие родители нарекли его Енох – «Е нок-нок».

Тем не менее элсоповское тщеславие не так раздражало работавших с ним врачей, как, например, патологическая нерешительность Рошмана – тот мог битый час провести с лечащим врачом, планируя курс для для больного, а потом позвонить вечером домой и заявить, что все надо делать совсем не так.

С другой стороны, Элсоп обладал качеством, за которое Мирза наградил его другой, по мнению Пола гораздо более подходящей кличкой: Хваткий Нок.

Жизнь виделась ему джунглями, где каждый обитатель, неважно, доктор или нет, скрываясь за маской цивилизованной добропорядочности и благовоспитанности, думал только о том, как бы урвать побольше. Неважно, что – репутацию, должность или деньги.

Впервые почувствовав широту элсоповских притязаний, Пол удивился, почему тот довольствуется скромным постом консультанта в заштатной провинциальной больнице с тремя сотнями коек, в то время как мог бы претендовать на гораздо более высокий пост в большом городе. Объяснение оказалось простым и обычным. Судя по ссылкам в периодике, вроде «Британского медицинского журнала», Элсоп очень рано стал печататься, поначалу в соавторстае с коллегами, имеющими более высокий статус, чем он сам. Следующим шагом должна была стать книга, и тема, на которой он остановился, звучала как сравнительный анализ психозов сельского и городского населения. Территория вокруг Чента была на восемьдесят процентов сельской.

Потому он здесь и находился.

То ли Пол сам создал такое впечатление, то ли, что более вероятно, оно появилось после знакомства с Айрис, но Элсоп поначалу считал нового регистратора хватким малым, вроде себя самого. Пол не спешил его разубеждать. Он внимательно выслушивал элсоповские многозначительные советы, обещал всенепременно последовать и: отодвигал в сторону. Вплоть до Рождества прошлого года Элсоп исправно его подталкивал, подсовывая письма в медицинские журналы, на которые все равно кто-то должен был отвечать, так почему не Пол? И всячески подчеркивал важность поста регистратора, как краеугольного камня всей последующей репутации.

Пол, и без того перегруженный неимоверными требованиями курса, который только что начал – двухлетней программой по психологической медицине, – согласился было на одно-два предложения, но, не видя особого толка, отказался и предпочел оставить время для занятий.

Сейчас, спустя два месяца после Рождества, Элсоп почти поставил на нем крест.

Пол все еше помогал ему раз в неделю в Бликхемской клинике, но предложение проводить приемы во время его отсутствия, оброненное как-то Элсопом, так и осталось пустым звуком, не породив конкретных планов своего воплощения.

«Наверное, я его разочаловал. Но тут он не одинок. Родители, жена, да и я сам вполне могли бы составить ему компанию.» Как бы то ни было, встретил его Элсоп довольно приветливо и махнул рукой в сторону единственного в полупустом кабинете кресла.

– Дайте мне, пожалуйста, все это сюда, – попросил он. На кушетке рядом с Полом лежала внушительная груда папок. – Как дела, молодой коллега?

«Сказать или нет? Все равно это уже не секрет. Только он не любит неудачников, а человек, у которого рушится брак, уже наполовину неудачник.» – Так себе. Наверное, это погода меня угнетает. Я начинаю понимать, почему пик суицидов приходится на март.

– Ну, вам же не семнадцать лет, – проворчал Элсоп, бегло просматривая блокнот с выписками из историй болезней. – Ваша жена все еще в отъезде?

– Да.

– Возможно, это дополнительный фактор. Я не захожу так далеко, как этот швед, который считает беспорядочность связей профилактикой правонарушений, но и не сомневаюсь в терапевтическом значении регулярного оргазма. – Элсоп усмехнулся. – Ваш друг Бакшад, кажется, это хорошо усвоил. Я встретил его вчера вечером в Бликхеме, если не ошибаюсь, с двенадцатой по счету девушкой с тех пор, как он здесь появился.

С трудом сдерживаясь, Пол чувствовал, как в нем поднимается волна ярости пополам с горечью.

«Терапевтическое значение оргазма! Очень хочется выплеснуть ему всю правду, а потом посмотреть на его физиономию.» Но пока решение не было принято, Элсоп продолжал:

– Говорят, вы наступили на хвост какой-то местной шишке?