Всем стоять на Занзибаре, стр. 84

Корнинг кивнул.

– Если Единую Европу, Россию и Австралию, вероятно, можно сбросить со счетов, китайцы вполне могут решить, что им выгодно поморить свое население голодом еще поколение-другое, лишь бы перекупить бенинский плацдарм. В последнее время им, как известно, прискорбно не везло на африканском континенте, но они не оставляют попыток там зацепиться.

– У меня есть предложение, – смакуя свой триумф, сказал Норман, – попросим Салманассар выбрать наиболее оптимальный из всех рассмотренных на данный момент план и немедленно отправим его в Порт-Мей. Тем временем, пока идут переговоры, мы можем попросить его оценить вероятность того, что конкурентам станут известны детали. Оборудование в Фонтенбло самое современное, но Салманассар все же мощнее любого другого компьютера в мире, а это еще один туз у нас в рукаве.

– Звучит разумно, – одобрила ДжТ. – Норман, сможете узнать у Элайху, сумеет ли он выехать в ближайшее время?

– Сразу могу сказать, сумеет, – объявил Норман. – С того самого момента, когда президент Обоми выступил с публичным заявлением об ухудшении здоровья, Элайху не терпится уехать.

ДжТ хлопнула ладонью по столу.

– Значит, договорились. Благодарю вас, джентльмены, и снова примите мои извинения, что меня так занесло.

В кабине лифта, в котором они спускались вместе, Корнинг сказал Норману:

– Кстати, ДжТ – не единственная, кто должен перед вами извиниться. Когда Элайху сказал, что вы самый подходящий человек на пост руководителя Бенинского проекта, мы проверили все, что у нас на вас есть, и наши компьютеры сказали, что Элайху, по-видимому, ошибся. По этой причине я не знал, что о вас думать. Но сегодня вы продемонстрировали, что способны всесторонне рассмотреть ситуацию, а сегодня такой талант – редкость. Просто взял и проявился, а? Даже в эпоху Салманассара ничто не заменит реального опыта.

– Разумеется, нет, – ворчливо пробормотал из другого угла кабины Фостер-Стерн. – Компьютеры вроде Салманассара реальностью не занимаются. Все, что происходит в его замороженном мозгу, на девяносто пять процентов гипотетично.

Кабина остановилась, и двери открылись на этаже Нормана. Протянув руку, Корнинг закрыл ладонью огонек датчика, чтобы помешать им автоматически закрыться.

– Кто-нибудь из вас играет в шахматы? – спросил он.

– Нет, по мне уж лучше го, – сказал Норман и подумал, сколько труда и сил потратил на то, чтобы овладеть этой игрой как хобби, какое подходит к отброшенному теперь имиджу управленца.

– Я сам предпочитаю домино, – сказал Корнинг тактическим ходом, дающим преимущество. – Но принцип у всех один. Про шахматы я заговорил только потому, что в руководстве по ним наткнулся на одну фразу. Автор написал, что лучшие комбинации в реальности так никогда и не играют, потому что оппонент, разумеется, распознает их на уровне увертюры. И потому он целую главу назвал «Неуслышанные мелодии» и привел в ней комбинации, которые были бы гениальными, если бы другой игрок повел себя так, как от него ожидают.

Он слабо улыбнулся.

– Полагаю, ДжТ расстроена отказом наших противников сотрудничать.

– Или же девяносто пять процентов своей жизни проводит в воображаемом мире, как Салманассар, – шутливо откликнулся Норман. – На мой взгляд, недурной рецепт для того, чтобы как можно больше в жизни напутать. Впрочем, ДжТ едва ли стоит в этом обвинять – si monumentum requiris [59]. – Он жестом обвел окружающее их великолепие небоскреба «ДжТ». Избитая латинская цитата также относилась к тому периоду, когда он по кирпичикам выстраивал свой тщательно продуманный имидж.

Тут Норман не без удивления заметил, что Фостер-Стерн уставился на него, пораженно открыв рот.

– Что-то не так? – спросил он.

– Что? О… нет! – Фостер-Стерн оправился и ошарашенно покачал головой. – Нет, просто вы только что подали мне мысль. И более того, наши психологи с такой ко мне ни разу не приходили, а это о чем-то да говорит. Они пачками несут ко мне в кабинет дурацкие, недодуманные идеи…

Норман недоуменно ждал. Фостер-Стерн едва ли был экспертом в компьютерной теории, иначе был бы слишком занят в собственной области, чтобы принять назначение на пост, какой имел в совете директоров «ДжТ», но поскольку подразделение проектов и планирования всецело полагалось на компьютеры, он не мог быть и полным профаном.

– Только послушайте! – продолжал Фостер-Стерн. – Вам известно, что мы раз за разом пытались заставить Салманассар оправдать ожидания теоретиков и начать вести себя как сознательное существо?

– Разумеется.

– И… ну, не получается. Определить, превратился ли он в таковое, само по себе проблематично, но психологи говорят, что смогли бы распознать личное предпочтение, например, пристрастие, основанное не на запрограммированных Фактах, а на некоем предубеждении.

– Но если такое случится, разве Салманассар не станет бесполезен? – возразил Корнинг.

– Вовсе нет… В большинстве предлагаемых ему проблем элемент эгоизма отсутствует. Он сможет проявиться в какой-нибудь программе, которая, грубо говоря, непосредственно скажется на его собственном будущем. Ему придется заявить что-нибудь вроде: «Я не хочу этого делать, потому что мне от этого будет неудобно». Вникаете? А я начинаю спрашивать себя, может, причина, почему он ведет себя не так, как мы ожидали, кроется как раз в том, что вы сейчас привели в качестве примера, Норман.

Норман покачал головой.

– Что разумное и, подчеркиваю, живое существо может девяносто пять процентов своего существования жить в вымышленном или гипотетическом мире? Салманассар – сплошь сознание, но никакого подсознания, может, только в том смысле, что до своих баз памяти ему нет дела до тех пор, пока он не подключает их для решения проблемы, к которой они приложимы. Надо будет попытаться достаточно долгий период прогонять через него программы реальной жизни в реальном времени и ничего больше. Может, тогда мы чего-то добьемся.

Фостер-Стерн как будто не на шутку разошелся. Заразившись его энтузиазмом, Норман и Корнинг не заметили, что еще двое сотрудников «ДжТ» терпеливо ждут, когда начальство закончит и даст им тоже воспользоваться лифтом.

Осознав внезапно их присутствие, Норман сказал:

– Что ж, увлекательная возможность, но, боюсь, совсем не по моей части. Э… вы ведь не станете ее пробовать до того, как мы прогоним большой проект, правда?

– Ну конечно, нет. Только на вычистку гипотетических данных, возможно, уйдет больше месяца и еще целый год – на улаживание всех формальностей, учитывая, как корпорация распланировала компьютерное время. И тем не менее… Черт, мы ведь лифт занимаем? До скорого, Норман, и мои поздравления. То, что вы сейчас проделали наверху, было потрясающе.

Норман вышел в коридор, чувствуя, как его уносит течение. Случилось что-то, что как будто вознаградило его за тяжелый труд, недосыпание и даже несварение желудка, которым он мучился последние несколько дней. Но победа над ДжТ не оставила ему сил додуматься, что бы это могло быть.

Но однозначно было одно, и это окончательно развеяло его эйфорию: теперь его определенно забросят в самое сердце Бенинии, а он ведь все еще к этому не готов.

КОНТЕКСТ (18)

ЗОК

Аудио

Шипение звуковой дорожки Вступает семидольный такт бас-

гитары

Ниже порога слышимости

Синхро в пятитактовом

ух ях ух ях

УХ

Ситар вступает 5

7 тактов экспресс взлетает

Бас на октаву выше Бас на 2-ю октаву выше Вступают и интервалом в 4 такта тимпаны, орган Ласри-Бахет перемонтированная запись слов МАНЧЕCTEP\ полный бис отбои\\

ПЕРЕХОД\мужик, это правда что-то\ЩЕЛЧОК\да кому какое дело\ГАРКЕР\гаркер (импровизация)

Обрывок хора «Аллилуйя»

Солист, группа на подпевках:

ВТЮРИЛСЯ ТЫ В ОБОИХ

НАС МОЯ

ЗАПАСКА И Я

И ТЕРКА ВОТ УЖЕ

ТРОЕ