Мстители Каррига, стр. 12

Лангеншмидт выключил воспроизведение и взглянул на Маддалену.

– Похоже, вы там действительно нужны, - пробормотал он. - Закончили подготовку? Мы уже сбросили скорость ниже световой, и теперь понадобится только два часа для маневра у ночной стороны планеты.

Маддалена кивнула. В горле у нее пересохло.

– Хорошо. Подготовьте свой костюм - наденете его, когда поступит сигнал. И уложите свой багаж в десантный бот. Когда все будет готово, я пройду на борт вместе с вами.

– Вы хотите высадить меня сами?

– Я это уже часто проделывал, - проворчал Лангеншмидт. - Давайте-ка за работу!

Облачившись в мешковатую местную одежду - широкие штаны, сюртук и плащ, - Маддалена с трудом втиснулась в облегающий скафандр и теперь, сидя за спиной Лангеншмидта в узкой кабине сигарообразного десантного бота, прислушивалась к монотонному обмену репликами между Лангеншмидтом и пилотом патрульного корабля, - проверялась готовность аппаратуры. Все страхи Маддалены улетучились, лишь только она ступила на борт десантного бота. Наконец настал момент, когда она сможет пользоваться своими знаниями и проявить свои способности, - былая самоуверенность возвращалась к ней.

Закончив проверку, пилот открыл нижний люк, и бот медленно опустился под брюхо звездолета. Они зависли над гигантской, темной, мягко закругленной поверхностью - здесь должна была решиться судьба Маддалены. Они были намного ближе к планете, чем она ожидала, - вероятно, в самых верхних слоях атмосферы.

По бортовой связи снова раздался голос пилота, взволнованный, прерывистый.

– Это же… клянусь всеми богами!… Там, на орбите Четырнадцатой - звездолет!

Маддалена в испуге привскочила. Лангеншмидт рявкнул:

– Звездолет? Что за…

Он не договорил. Раздался глухой грохот, потом треск рвущегося металла, и последней мыслью Маддалены было, что она умирает.

9

Саикмар, сын Корри, неимущий беглец, направлялся по длинному, продуваемому коридору святыни к входной двери. Снаружи завывал ветер. Саикмар старался ступать бесшумно, словно ожидал засады.

Так и есть - у самой двери путь ему преградили старая священнослужительница Найлоу и ее постоянная спутница, девочка лет семи-восьми, которую родила здесь какая-то благочестивая паломница и оставила в качестве подарка богам. Глаза ребенка были круглыми и по-старушечьи серьезными.

Старая священнослужительница сказала:

– Ты хочешь уйти, Саикмар, сын Корри? - Она говорила на древнем диалекте, но он уже научился понимать его. - Снаружи будет холодно. Еще немного - и мы построим перед дверью снежную стену и оградимся от мороза.

Саикмар уже давно миновал стадию униженной покорности хранителям святыни. Он грубо сказал:

– И какое тебе дело, если я там, снаружи, замерзну? Одним бесполезным едоком в эту зиму будет меньше.

Найлоу пристально разглядывала его. Она была очень стара; тонкая сухая кожа, обтягивавшая облысевшую голову, шелушилась.

– Ты принимаешь слишком близко к сердцу сетования других, - втолковывала Найлоу. - Ни я, ни прочие священники и священнослужительницы не упрекаем тебя, что этим летом не получили своих сборов. Уже бессчетное число поколений мы предоставляем убежище спасающимся от несправедливости и тирании, и ожидаем за это всего лишь столько податей натурой, чтобы не голодать и не мерзнуть долгой зимней ночью. Из Каррига в это лето ничего не пришло, но разве в этом виноват какой-то беглец? Старые и больные, чья жизнь на исходе, будут довольствоваться надеждой, что молодым и крепким суждено прожить еще одно лето.

– Ты умрешь в эту зиму, бабушка? - спросила девочка, подняв на старуху круглые глаза. Саикмар не упустил момент - поплотнее запахнув тонкий плащ, он наклонил голову, словно шел на врага, и устремился наружу, навстречу студеному вечеру.

Порывы ветра сметали со скал мелкий снег и швыряли Саикмару в лицо. Было холодно, зато он дышал свежим воздухом. Он уже привык ежедневно взбираться на скалы, пронизанные пещерами и отполированные льдом. На вершине он отдыхал, глядя вдаль и размышляя. Скоро наступит долгая-долгая зимняя ночь, и все вокруг превратится в снежную пустыню. Вот там, на юге, его родина - Карриг. До него очень далеко… И он уже никогда его не увидит…

Вероятно, боги очень сильно разгневались… Иначе он не мог объяснить случившееся. Белфеор и его поганый род (мужчины, утверждавшие, что происходят с юга, - в то время как некоторые из них не владели даже языком южан, - и женщины, такие же спесивые, как и их мужья) предъявили права на учреждение нового клана и стали властвовать над Карригом. Вначале им оказывали сопротивление, но вынуждены были отступиться перед странным, магическим оружием. Новые правители принудили народ Каррига к невиданной тяжкой работе в курящихся горах, надсмотрщики плетьми подгоняли людей и многих убивали. Старый регент Бавис Кноль в отчаянии бросился со сторожевой башни крепости, после того как его сын Амбрус поступил на службу к Белфеору и отказался от своего рода…

Саикмар стоял на краю утеса, кутаясь в плащ. В это время года темнело очень рано. Скоро наступит ночь - и продлится она полгода. Он уже пережил одну такую ночь. Постоянная темнота! Одиночество! Снаружи - вой ветра, внутри - пение священников, молящихся о возрождении солнца.

Неужели он сможет выдержать еще одну зиму? Не в первый раз он думал о том, чтобы последовать примеру Бависа Кноля; падение на скалы принесло бы смерть его телу и освободило бы дух. Но если бы его долгом было найти смерть, он бы давно мог найти ее дома, в Карриге, как те, кто воспротивился новому правителю и погиб.

Однако его родня - его мать и свояки посоветовали ему отправиться к святыням севера, прежде чем к нему явятся палачи Белфеора. Они настаивали, чтобы он сохранил свою жизнь для того дня, когда появится возможность нанести ответный удар. Святилище предоставляло беглецам убежище с легендарных времен и за это, по древнему обычаю, получало поддержку от городов, которые вместе с летними группами паломников отправляли к святыням бочки с сушеной рыбой, картофелем, солониной и копченостями. Без этой добавки к жалким урожаям, которые успевали вырастить за короткое лето на скупой арктической почве, хранителям святынь и их подзащитным грозил голод.

Прошлым летом пришло несколько караванов, но паломников было намного меньше, чем в прежние времена. Саикмар допытывался у них о новостях из Каррига. Все вести были скверными, - но все же они были как бы связующей нитью с родиной. А этим летом, которое было уже на исходе… Никого. Через Карриг на дальний север не прошел ни один караван.

Саикмар заглянул в бездну, - она притягивала. Он сжал кулаки, скрипнул зубами… Всего одно свободное падение с высоты в двадцать метров - как полет… Один шаг - а дальше избавление от судьбы. Лучше такой конец. Не умирать же медленной смертью, как эти жалкие, павшие духом попрошайки, слоняющиеся по коридорам, без гордости, без надежды. Нет, такая участь не для него! Благородный человек должен смотреть смерти в глаза!

О да! Лучше тишина, тьма и ожидание возрождения, длящееся века, чем еще одна такая зима. Один шаг…

Он расправил плечи и откинул голову, чтобы бросить последний взгляд на небо и на мир, - и увидел в темнеющем небе знамение. Впервые в жизни он необычайно отчетливо осознал, что боги посылают знак лично ему.

Там, наверху, выписывало широкие круги существо, которое человек, годами его изучавший, не мог ни с кем спутать, - существо, которое еще никто не видывал так далеко на севере. В свете закатного солнца он мерцал темно-голубым, зеленым и золотистым цветом - это был молодой самец паррадайл.

С благоговейной дрожью смотрел Саикмар на величественное животное. Когда на западе поблек последний луч, паррадайл снизился по спирали, сел на выступ скалы, сложил крылья и исчез в черном отверстии пещеры.