Бесчисленные времена, стр. 3

— Вы следили за моей мыслью?

— Да… Разве что… Можно спросить? Если наши действия способны изменять историю, как же она сама-то изменяется? Я имею в виду — без нашего вмешательства.

— Если бы мы и вправду изменили ход истории, — дон Мигель с трудом сдерживал раздражение, — такой вопрос не стоял бы! Это и была бы история, и никакой другой попросту не существовало!

Падре Пибоди энергично замотал головой, перегрузив ее умными рассуждениями.

— Пути Господни неисповедимы, это правда!

Маркиза внезапно улыбнулась.

— Понимаю! — радостно кивнула она и тут же засомневалась: — По крайней мере, думаю, что…

Ее перебил дон Марко:

— Но ведь в истории есть поворотные моменты, для которых совершенно неважно — сделаем мы что-либо или позволим себе ничего не делать. Конечный результат от этого не изменится.

— Да, конечно, — согласился Наварро. — Классический тому пример знаком всем — это ураган, из-за которого рухнула английская оборона четыреста лет назад. Стихия потопила их брандеры, потому-то Испания и покорила Британию. На возникновение бури человек повлиять не в силах. Однако даже в случаях вроде этого следует оставаться осторожным в оценках.

— Ну, этот-то результат сам собой разумеется! — возразила маркиза. — Я имею в виду, что Армада была столь велика и так хорошо вооружена…

— Могу вас заверить, миледи, что историки Службы Времени этот момент изучили основательно. И знатоки морского дела сошлись во мнении, что испанские галеоны, перегруженные десантными подразделениями и припасами, вполне могли бы оказаться в проигрыше. Особенно, если бы английским брандерам удалось к ним приблизиться при кормовом ветре. Вне всякого сомнения, битву решила счастливая случайность — вовремя разразившаяся буря.

— Я догадываюсь, что вы хотите сказать, — перебил дон Марко. — Ни при каких обстоятельствах флот не должен был опоздать к месту морского сражения, иначе буря могла и утихнуть. Так?

— Вы совершенно правы.

— Трудно представить, — подивился падре Пибоди, — что мы висим на такой тонкой ниточке!

Сейчас дону Мигелю больше всего хотелось оборвать ту ниточку, которая привязывает его к маркизе, но та была полна решимости его не отпускать. Миледи возложила отягощенную перстнями руку на его рукав.

— Есть еще кое-что, дон Мигель, о чем я хотела вас спросить. Я слыхала, что в этот юбилейный год ваша Служба Времени позволит особо привилегированным лицам присутствовать при подлинной победе. Это так?

— Нет, естественно, нет! — Наварро был шокирован до глубины души. — Кто вам сказал такую чепуху? Предписания Службы однозначны: путешествовать в прошлое позволено только сотрудникам. Цель — серьезные исторические исследования. Это же не карнавал и не спектакль для жаждущих сенсаций.

— Странно, — сказала маркиза. — А меня заверяли… Ну, ничего. Хотя, конечно, хотелось бы, чтобы инструкции не были столь строги. У меня жгучее желание побывать при каком-нибудь великом событии прошлого.

— Мы регулярно публикуем снимки… — начал дон Мигель.

— А, снимки! Они такие скучные и нежизненные. Что такое снимки, если не копии? Ценен оригинал! Но я вижу, у вас каменное сердце, дон Мигель.

— Миледи, путешествие во времени совсем не развлекательная поездка. Там грязь, нищета, жестокость… Эти стороны жизни прошлого вызывают только отвращение.

— Ну, грязь и нищета и сейчас не в диковинку. Даже поблизости, на рынке, за городской стеной Хорке полно людей, которые ходят во вшах и не знают слова «мыло»! Вот их предков у меня нет никакого желания повидать. И пятьдесят поколений назад они, несомненно, были такими же. А мне жутко хотелось бы взглянуть на роскошь и великолепие прошлого. Я ведь уже говорила… — ее взгляд с лукавым укором красноречиво говорил о широком арсенале ужимок постаревшей красавицы, — говорила вам, что великие империи прошлых веков меня просто околдовывают. Например, мексиканские — с их чудесными работами из золота и украшениями из перьев!

— И с их приятным обычаем приносить человеческие жертвы, вырывая сердца из живых тел, — мрачно добавил Наварро.

— Неужели у вас нет ни капельки романтических чувств? — воскликнула миледи.

— Романтических чувств недостает вовсе не мне, а великим империям прошлого, которыми вы так восхищаетесь.

— И все же… — она жеманно пожала плечами. — Что ж, я хотела узнать мнение специалиста, и я его услышала. И мне не остается ничего другого, как принять ваши слова на веру. И все-таки позвольте мне показать, что именно меня восхищает. У меня недавно появилась новая драгоценность, ацтекская золотая маска ручной работы. Может быть, она вас убедит, что в былые времена, по крайней мере, некоторые вещи были весьма неплохи.

— Если вы желаете услышать мнение специалиста и по этому поводу, то вынужден вас разочаровать, — не поддавался дон Мигель. — Я мало понимаю в искусстве чеканки по золоту и в драгоценных камнях.

— Ах, не было еще такого человека, который бы не восхитился моей великолепной маской! Пойдемте!

Она хлопнула в ладоши, и тут же возник ее личный слуга, огромный гвинеец. Он двинулся вперед, расчищая им дорогу в толпе гостей.

Глава третья

— Я твердо убеждена, — сказала миледи, — что вы не посчитаете меня бесстыдницей, узнав, что маска висит в моей спальне. Смело следуйте за мной. Я считаю оскорблением женского достоинства мнение, что она не способна защитить свою добродетель, оставшись наедине с мужчиной в комнате с постелью.

К этому времени ей уже практически удалось превратить просвещенного и прогрессивного дона Мигеля в консервативного ханжу. Он возразил:

— Вам следует признать, миледи, что столь же оскорбительно для нас, мужчин, слышать, будто мы в такой ситуации не в силах удержаться от непристойных попыток немедленно овладеть женщиной.

Губы маркизы сжались в узкую линию.

— Как это верно! Всякий, кто борется за равенство полов, может только поддержать ваше мнение!

Шумный зал остался позади. Они вступили в широкую галерею и двинулись по мавританской плитке.

Здесь было так тихо, что слышалось постукивание каблуков. Галерея упиралась в массивную дверь. Гвинеец отомкнул замок ключом, висевшим на цепочке у пояса, и распахнул створки, пропуская маркизу и гостя. В центре просторной, роскошно уставленной комнаты громоздилось огромное ложе, искусно декорированное под покрытую мхом скамью. В глубине спальни сквозь щель в занавеске пробивался свет из ванной комнаты.

Маска висела на стене напротив изголовья. Невольно затаив дыхание, дон Мигель подошел поближе.

Она была действительно прекрасной. Миледи по незнанию назвала ее маской, но неведомый мастер выковал не только лицо, имелись головной убор из перьев и плечи воина-ацтека — и все из золота. Лицо — девять дюймов по вертикали, перья — примерно столько же, а плечевые пластины не менее пятнадцати дюймов. Дон Мигель был ослеплен такой роскошью.

— А, как я вижу, произвести на вас впечатление все-таки можно! — обрадовалась маркиза. — А то я уже думала, что вы человек без эмоций. Ну, как, теперь вам ясно, почему я так горжусь своей маской?

Дон Мигель зачарованно протянул руку к плечевому портрету: уж не сон ли? Пальцы наткнулись на холодный металл, мысли его путались. Он отступил на шаг и помотал головой, не веря глазам… Итак, изделие было подлинным — в тонкостях ацтекского искусства он разбирался.

— Почему вы молчите? — забеспокоилась маркиза.

Дон Мигель обрел дар речи и обнаружил, что голос его скрипит, как ржавые петли подвальной двери.

— Могу сказать только одно, миледи: от всей души надеюсь, что это подделка.

— Что? — она в недоумении подалась к нему. — Нет, это, естественно, никакая не фальшивка.

— А я вам говорю, что лучше бы она оказалась новоделом. Потому что если она не… — Он не договорил и содрогнулся, представляя последствия…

— Но почему вы желаете, чтобы меня обманули?

— Потому что она безупречна, миледи. Настолько хороша, словно кузнец ее выковал только сегодня. Это не реликт, который откопали в земле и реставрировали. Ни одни реставратор не сумел бы так совершенно воспроизвести ацтекский стиль. А вот фальсификатор — именно фальсификатор! — мог бы дотянуть до псевдоацтекского стиля, если достаточно давно занимается этим периодом.