Принц фальшивых героев, стр. 47

«А все почему?» – может возникнуть у вас вполне резонный вопрос.

Да потому...

Потому...

Потому что этот......Аспирин, этот.........Компот, этот........Фромп и этот.........Зоул втянули несчастного юношу (то есть меня) в жуткую историю.

В общем, я мог бы много чего сказать по этому поводу, но не стану этого делать, ограничившись короткой справкой.

Время в разных мирах течет по-разному. На Глове прошло около трех недель, а в Сарлоне – столице объединившихся измерений – меньше секунды. Поэтому наше исчезновение с арены и появление на ней прошли незаметно. Как для публики, слишком увлеченной перипетиями кровавой драмы, так и для нашего очередного соперника маала, чей примитивный разум волновала только одна примитивно-плотская мысль: как бы поскорее набить свой безразмерный желудок. Все остальное находилось за пределами его интересов.

Что ж, все действующие лица вновь оказались на сцене, публика в партере перестала шуршать обертками от конфет, затаив дыхание в ожидании очередного акта этой дешевой постановки, и...

Легкий, практически неуловимый поцелуй вечности вдохнул жизнь в бездушных марионеток, и замерзшая сосулька времени оттаяла наконец первой секундой-каплей.

После чего на нашу многострадальную команду обрушился девятый вал очередных неприятностей.

И поверьте мне на слово – это были весьма конкретные и более чем реальные неприятности.

Глава 6

Наше появление на «Арене искупления» прошло до невозможности буднично и обыденно.

Солдат, ушедший на войну и долгих три года мечтавший вернуться домой, слишком идеализирует родные пенаты, поэтому, когда он наконец возвращается и видит все тот же не изменившийся дом со знакомым до боли пейзажем вокруг, ловит себя на мысли: «А происходили ли вообще все те кровавые ужасы, которые навсегда запечатлелись в моем воспаленном сознании, или я просто полчаса назад вышел в близлежащий магазинчик и, быстренько купив все необходимое, вернулся домой?!»

Если бы не остатки затухающей боли [65] и не зажатые в руке два шприца, наполненных сублиматором жизненной энергии, я мог бы всерьез подумать, что не было никакого Глова, не было ни толденов, ни ордена Кен, ни Антопца, ни прочих неприятных личностей.

Впрочем, в данный момент все эти выкладки не имели никакого отношения к действительности. С противоположного конца арены к нам не торопясь подползала огромная отвратительная туша маала, явно рассчитывающего поживиться беспомощными противниками.

«Ну что ж,– подумал про себя я,– раз уж управление этим шоу полностью перешло в мои руки, а устроители остаются в полнейшем неведении, то стоит выжать максимум из сложившейся ситуации».

– Только не забудь, что у тебя якобы повреждена нога,– напомнил внутренний голос.

– О'кей!

– А как же Компот и Билли? Разве ты не хочешь привести их в норму?

– Не сейчас. Мы ведь должны продемонстрировать кровожадной толпе, на что способны настоящие герои?

– Ну, разумеется.

– В таком случае сначала устроим небольшое показательное выступление, выставив себя в самом выгодном свете, а уж только потом приведем в чувство верных соратников.

– Ладно, делай, как знаешь, только постарайся произвести впечатление на принцессу.

– С этим, думаю, особых проблем не возникнет.

Медленно встав, я отбросил в сторону не нужный больше щит, подошел к Билли (слегка прихрамывая) и взял у него второй меч.

После чего, отойдя на несколько шагов от бесчувственных тел своих товарищей [66], я повернулся к королевской ложе, приложил оба меча (плашмя, разумеется) ко лбу, слегка поклонился, затем стремительно прочертил в воздухе одним из клинков замысловатую кривую в форме латинской «Z», и голосом, в котором смешались звенящая песнь отточенной холодной стали и возвышенное благородство пылкого сердца, четко, почти по слогам, произнес фразу римских гладиаторов:

– Идущий на смерть приветствует тебя!

Даже самому последнему идиоту было понятно, что мои проникновенные слова обращены не к коронованному мерзавцу Фромпу, а к его юной невесте – принцессе Bee.

По трибунам пронесся сдержанный вздох, Мужчины оценили благородный порыв воина, бесстрашно смотрящего в глаза надвигающейся смерти, а женщины подумали о том, что остались еще в этом меркантильном мире благородные рыцари, готовые, не задумываясь, бросить к ногам возлюбленной все что угодно, включая собственную жизнь.

Одним словом, эффект получился таким, каким и ожидался – симпатии всей Арены [67] мгновенно оказались на моей стороне.

Выдержав некоторое подобие паузы, я воткнул оба меча в землю прямо перед собой и, запрокинув голову, расставил руки в стороны.

– Тебе не кажется, – дипломатично начал внутренний голос,– что копировать классическую сцену из «Титаника» – это уже некоторый перебор?

Огромная туша маала тем временем все так же лениво двигалась в моем направлении.

– Людям нравятся такого рода красивые эффекты. Согласись, совсем не одно и то же просто, без всякой фантазии, зарезать огромного монстра и обставить это дело так, чтобы потом о твоем подвиге долго вспоминали.

– Соглашусь, но ты ведь ничего не знаешь о том чудовище. Может быть, с его стороны это всего лишь уловка. Пока ты будешь изображать из себя благородного рыцаря или копировать особенно удачные моменты из трогательной киносаги о любви, которая разбилась об айсберг, наш противник может сделать один стремительный бросок – и хрясь... Кое-кто на трибунах, может быть, даже пустит слезу по поводу нашей преждевременной скоротечной кончины.

Вне всякого сомнения, он был прав. Огромная туша маала выглядела слишком неповоротливой и медлительной, создавая впечатление, что монстр не способен догнать даже ребенка. Но как обстоят дела на самом деле, я мог только догадываться, и потому, во избежание ненужного риска, решил начать действовать.

Правая рука потянулась к мечу и выдернула его из твердого покрытия Арены. Одновременно с этим, словно снайпер, приникший к окуляру оптического прицела, я закрыл левый глаз и принялся быстро моргать правым. В результате всех этих манипуляций «око скорпиона», трансплантат, вживленный в мою голову, начал действовать. И я увидел «смертельную точку» – область, поражение которой мгновенно приводит к фатальному результату. Как только мой взгляд зафиксировал зону поражения, все сразу встало на свои места, и я понял, в чем сила этого медлительного создания. Маал был огромным монстром, отдаленно напоминающим кусок слизи. Изюминка заключалась в том, что его практически невозможно было убить, так как для этого пришлось бы добираться до мозга размером с грецкий орех, спрятанного в самом центре огромной туши. Представьте себе, что на вас неотвратимо надвигается пудинг величиной с дом, настолько вязкий, что его практически невозможно разрубить. И у этого создания нет ни глаз, ни обычных нервных окончаний... Да вообще ничего.

К тому времени, когда вы отрубите хотя бы несколько небольших кусков, силы окончательно покинут усталые мышцы и огромная тварь накроет своим телом некогда отважного героя, а потом высосет из него все соки.

Учитывая тот факт, что наша команда фактически не могла двигаться, это был прекрасный выбор. Не стоит забывать и о психологическом аспекте – герой, доблестно павший в отчаянной схватке с ужасным клыкасто-зубастым динозавром, вызывает намного больше сожаления и уважения, чем тот, кого впитала через кожный покров какая-то недоделанная улитка.

Нет, определенно подлец Фромп все идеально просчитал. Единственное, чего он не учел,– в арсенале одной из жертв нашелся очень нужный трансплантат, известный в узких кругах под названием «око скорпиона». Не знаю точно, что он собой представляет, так сказать, технически, но антимагический полог Арены молчал, а значит, трансплантат следовало отнести скорее к области научной фантастики, нежели к области магии.

вернуться

65

Все эти перемещения между мирами достаточно неприятны

вернуться

66

Уловка, позволяющая сконцентрировать внимание публики на главном действующем лице

вернуться

67

За исключением, пожалуй, одного Фромпа