Враг за Гималаями, стр. 55
Приблизительно в таком же состоянии находилась и дюжина заключительных листов, но полсотни остальных, чей текст полностью уцелел, могли в случае удачи раскрыть все тайны, над которыми целую неделю бился майор Донцов.
Первая более или менее внятная фраза имела такой вид: «…немного лет, но реально я прожил в десять раз больше».
С этого места Донцов и начал чтение.
Глава 17
Рукопись, найденная в духовке
«…немного лет, но реально я прожил в десять раз больше. Долгая жизнь убивает само желание жить, истощает разум, стирает память, порождает неприятие окружающей действительности, вызывает отвращение к самому себе.
Мне думается, что причина этому вовсе не переизбыток впечатлений, чаще всего негативных, и не тяжкий груз жизненного опыта, а процесс старения сам по себе. Лишь немногие могут радоваться жизни в восемьдесят лет. Когда на первый план выходят чисто физиологические проблемы – как на подгибающихся ногах добраться до туалета, как негнущимися от артрита пальцами расстегнуть ширинку и как потом помочиться вопреки простатиту, уретриту и мочекаменной болезни, – вопросы духа неизбежно отступают на задний план.
В этом смысле я нахожусь в гораздо более выгодном положении, чем обычные люди, чьё тело и душа естественным образом спаяны. Моё сознание не устаёт впитывать всё новые и новые знания, а физическая немощь, обусловленная старостью, не грозит, поскольку в силу известных причин я воплощаюсь только в людей цветущего возраста, способных выполнять (и активно выполняющих) детородные функции.
Дабы не возвращаться к этому вопросу в дальнейшем, могу кратко пояснить, что имеется в виду под „известными причинами“.
Ребёнок появляется на свет в результате слияния мужской и женской половых клеток. Это сейчас известно даже дошкольникам. От матери ему передаются одни наследственные признаки, от отца – другие. Таким образом, каждый человек в физическом смысле есть сумма качеств, заложенных в него родителями.
Человеческая душа, этот необъяснимый феномен, являющийся не то продуктом эволюции, не то неким высшим даром, зарождается уже в момент оплодотворения яйцеклетки и бывает мистическим образом связана с душами отца и матери, а через них – с длинной чередой предков, вплоть до Адама и Евы.
Со смертью родителей возможность физического контакта между поколениями прерывается, но души, оставляющие вечный след в ментальном пространстве, продолжают находиться между собой как бы в связке.
По этой цепочке в принципе можно дойти до самого первого человека и увидеть мир его глазами. Вопрос лишь в том, как научить свою душу вырываться из оков тела. Мой случай…»
Здесь в тексте отсутствовало несколько строк, видимо, в оригинале уничтоженных огнём.
– Вот стервец! – слова эти, в сердцах сказанные Донцовым, относились вовсе не к автору рукописи, личность которого до сих пор оставалась неизвестной, а к старику Лукошникову.
Следующая страница также начиналась с усечённого предложения.
«…поистине фантастические. Уж если мы затронули ментальное пространство, то следует сказать несколько слов и о нём. Сразу предупреждаю, что этот мир недоступен пониманию человека в силу тех самых причин, по которым аскариде недоступно понимание человека как одухотворённого существа. То есть в силу несоизмеримости объектов.
Предположительно он существует вне времени, вне привычных для нас пространственных координат и вне бытия. Дорога туда закрыта для всех предметов, имеющих материальную природу, зато открыта для нематериальной субстанции, именуемой душой.
Я уже говорил, что, путешествуя сквозь время по нисходящей лестнице сродственных душ, лестнице, разветвляющейся после каждого очередного поколения, можно вселиться в телесную оболочку любого предка, хоть в пятом, хоть в сто пятом колене, но происходит это обязательно в момент зачатия новой души, которая всегда старше тела на девять месяцев.
Молния ищет в атмосфере путь наименьшего сопротивления, а бесприютная душа выбирает более доступную, более близкую душу. Примерно половина моих воплощений пришлась на женский облик.
Сначала всё это казалось мне забавным, но потом изрядно поднадоело. Стыдно даже признаться, сколько раз я был изнасилован самым непотребным образом и сколько насилий совершил сам, не по своей воле, конечно.
Увы, мои предки были далеко не ангелы. Скажу больше, встречались среди них и отменные негодяи. Хотя что требовать от дикого кочевника, поклоняющегося воткнутому в землю мечу, или от наёмного солдата времён фараона Тутмоса Третьего. Случалось иногда…»
Последовал очередной пробел, или, как выражаются умники-лингвисты – «лакуна». На этот раз Донцов воздержался от сильных выражений и продолжал чтение почти без задержки.
«…ожидало впоследствии. Невольно напрашивается вопрос, почему я пишу так подробно и витиевато. Этому есть своё объяснение. Данный документ есть не что иное, как письмо самому себе – послание от одной части моей личности, сохранившей память и способность писать, к другой части, эти качества утратившей.
По личному опыту знаю, что чужой рассказ о твоих собственных похождениях, забытых по причине давности лет или тяжелого перепоя, весьма освежает память. Именно на это я и рассчитываю. Кроме того, существует вероятность…»
В этом месте не хватало почти полстраницы. Но Донцов на такие мелочи внимания уже не обращал.
«…в чужой шкуре. Мне приходилось бывать и гвардейцем времён императрицы Анны Иоанновны, и средневековым скандинавом, добывавшим себе пропитание посредством секиры, и даже легендарным афинским царевичем Тесеем, якобы убившим кровожадного Астерия-Минотавра, скрывавшегося в критском лабиринте.
Именно с этого момента и начались мои злоключения.
На самом деле Астерий оказался вовсе не уродом, рождённым развратной царицей Пасифаей от противоестественной связи с быком, как гласила легенда, а представителем новой расы разумных существ, которым предстояло сменить людей на земле, точно так же как люди в свое время сменили неандертальцев.
Зная, какой вариант будущего в конце концов восторжествовал, я тем не менее вступил в смертельное единоборство с Астерием, поскольку имел к тому времени неоспоримые доказательства того, что причиной его гибели стало оружие, помеченное моими инициалами, моим, так сказать, фирменным знаком – О.Н. 1977, – составленным из инициалов и года рождения».
Донцов прервал чтение, закурил и, глядя в пространство, сказал самому себе:
– Значит, это всё же Олег Намёткин. Записки покойника… Ладно, читаем дальше.
«Моя ненависть к Астерию усугублялась ещё тем обстоятельством, что благодаря блудливой Ариадне, достойной сестрице своего брата-упыря и истой наследнице мамаши-извращенки, я породнился с проклятым племенем кефалогеретов, а именно так называли себя эти выродки, говорившие на южноахейском диалекте древнегреческого языка.
В следующем воплощении я уже имел облик свирепого быкочеловека, одного из тех чудовищ, чьи орды быстро прибирали к рукам мир, прежде принадлежавший людям.
Меняя телесные оболочки, но продолжая оставаться кефалогеретом, я делал всё возможное, дабы сорвать планы полного уничтожения человеческого рода, но окончательно можно было решить эту проблему лишь одним способом – погубить Астерия ещё в ту пору, когда он только начинал свою вредоносную деятельность. Любой здравомыслящий человек обязательно возразит мне – дескать, изменить ход истории невозможно. Чепуха! Нет ничего проще. Стоит всего-навсего предотвратить убийство Цезаря или, наоборот, вовремя поставить крест на карьере Наполеона – и история пойдёт совсем другим путем.
Загвоздка состоит лишь в том, что никто не может вернуться из настоящего в прошлое, к истокам событий.
И когда я благодаря невероятному стечению обстоятельств приобрёл уникальную возможность проникать в давно минувшие века, пусть и используя для этого, так сказать, родственные связи, сразу появилась возможность корректировать историю, подгоняя её под существующий ныне стандарт.