Особый отдел и пепел ковчега, стр. 75

Завладев чужим оружием и отшвырнув обмякшее тело в сторону, он вслед за Чеботару выскочил в коридор, ногами толкая перед собой сумку.

Там Цимбаларя поджидал новый сюрприз – выставив вперёд револьвер и раскачиваясь в такт движению поезда, словно матрос на палубе, к ним приближался Окулист…

Завидев вооруженного человека, пассажиры поспешно прятались в своих купе. Проводница металась в дальнем конце коридора, как курица-наседка, заметившая тень приближающегося ястреба.

Судя по всему, Окулист сразу узнал Цимбаларя, но это никак не повлияло на его дальнейшие планы.

– Отдай груз и сматывайся, – процедил он сквозь зубы. – Иначе здесь начнётся бойня.

Под акомпанемент детского плача и женских стенаний Цимбаларь добрался до туалета, втолкнул туда Чеботару, а уж потом швырнул расстёгнутую сумку Окулисту, да так, что все банки разбились вдребезги.

Пол сразу стал скользким от компота. Абрикосы раскатились в разные стороны. Окулист и присоединившийся к нему лжеофицер, чья рожа требовала срочного хирургического вмешательства, поспешно подбирали их и сразу выковыривали патроны. Похоже, что с боеприпасами у бандюганов была напряжёнка.

А колёса поезда продолжали ритмично стучать на стыках. На груди Окулиста покачивалась никелированная ладанка с бетилом. До Москвы было ещё ехать и ехать.

Из разъединяло сейчас шагов десять, не больше, а с такого расстояния Цимбаларю случалось сбивать летящих стрекоз. Соблазн решить все проблемы одним выстрелом был слишком велик, и он не устоял перед ним.

Пистолетик ему достался дрянной – польский вариант «макарова», собранный из штампованных деталей, – но судьбу следовало благодарить и за этот нежданный подарок. Вот только патронов было не густо – всего семь штук.

Цимбаларь выстрелил, целясь в голову Окулиста, выпрямившегося во весь рост, но тот вдруг наклонился за откатившимся в сторону абрикосом, и пуля пропала задаром. Цимбаларь немедля вновь нажал на спуск, однако Окулист, поскользнувшись, растянулся на полу. Казалось, что какая-то неведомая сила всякий раз убирает его с линии огня.

Если противник не повержен первым ударам, так и знай, что грядут большие неприятности. Это и произошло. Окулисту надоело служить живой мишенью, и он открыл ответную стрельбу, сразу окутавшись облаком сизого дыма. Не имея перед собой зримой цели, он наугад палил в сторону туалета, дырявя мощнейшими магнумовскими пулями стенки сразу нескольких купе.

Поставив Чеботару позади себя, Цимбаларь укрылся за вделанным в стенку стальным баком рукомойника. Дверь туалета он держал открытой, дабы не позволить Окулисту приблизиться к ним вплотную.

Эта тактика в какой-то мере оправдала себя. По-настоящему опасными оказались всего лишь два выстрела. Одна пуля навылет пробила бак, из которого тонкой струйкой хлынула вода, а другая, слегка задев Чеботару (очень уж тот был дороден), расколола крышку унитаза.

Внезапно поезд резко замедлил ход, в тормозной системе зашипел сжатый воздух, а застопоренные колеса истошно завизжали. Кто-то сорвал стоп-кран. Если бы не Чеботару, послуживший чем-то вроде амортизационной подушки, Цимбаларь обязательно разбил бы себе затылок. А так всё обошлось шишкой на лбу.

Незапланированная остановка могла обернуться бандитам и на пользу, и во вред, но в любом случае нужно было спешно провести разведку.

Наклонившись к самому полу, Цимбаларь выглянул из туалета. Коридор был пуст, только повсюду валялись осколки стекла и раздавленные абрикосы.

Поезд наконец остановился и тревожно, прерывисто загудел, словно предупреждая всю округу об опасности. Справа от полотна простиралось бескрайнее, тронутое инеем болото, слева виднелся довольно чахлый, но густой лес, в сторону которого и бежали сейчас оба бандита.

Одетый в военную форму пособник Цимбаларя не интересовал, а в главаря он расстрелял все оставшиеся патроны.

И опять провидение хранило Окулиста, заставляя уворачиваться от пуль даже помимо собственной воли. А вот лжеофицеру, в которого Цимбаларь и не думал целиться, повезло значительно меньше. Сначала он захромал, потом присел, потом опять заковылял вперёд и в конечном итоге упал ничком, хотя продолжал отчаянно извиваться.

Окулист, опередивший своего приспешника шагов на сто, не поленился вернуться и, ткнув ему револьвером прямо в лицо, выстрелил.

Облако дыма не помешало Цимбаларю рассмотреть жуткую подробность – на воронёном стволе «смит-вессона», словно комок слизи, висели остатки человеческого глаза.

Он выскочил из вагона, скатился вниз по насыпи и, хрустя молодым ледком, подбежал к лжеофицеру, ещё хрипевшему в агонии. В кармане его кителя, как и предполагал Цимбаларь, лежала запасная обойма, за– вёрнутая в носовой платок.

Окулист уже скрылся в лесу, но Цимбаларь, обладавший хасидским амулетом, не сомневался, что догонит его. По привычке он провёл ладонью по груди, но мезузы на прежнем месте не оказалось. Скорее всего, её тесёмка оборвалась во время схватки в купе.

Поезд уже уходил, быстро набирая скорость. Двери всех вагонов были плотно закрыты. Из каждого окна на Цимбаларя смотрели бледные, встревоженные лица пассажиров.

Помахав им рукой, он достал чудом уцелевший мобильник и сообщил Людочке:

– Формат операции меняется. Потребность в наружке отпала, но поезд всё же нужно встретить. Окажите медицинскую помощь гражданину Чеботару, его задело пулей. Кроме того, я обронил там мезузу. Ищите её в пятом купе седьмого вагона… Сам я сейчас преследую Окулиста, хотя чувствую, что дело тухлое…

Глава 17

Опасные связи

Назавтра, сидя в кабинете Кондакова, Людочка с воодушевлением рассказывала:

– Мы перерыли всё купе, содрали с пола линолеум и уже было отчаялись, но, как всегда, выручил Пётр Фомич. Он припёр проводницу к стенке, и та призналась, что присвоила понравившуюся ей серебряную безделушку… Сейчас мезузу ношу я. Вот только неизвестно, кто будет возмещать железной дороге убытки. Вы этот несчастный седьмой вагон просто разгромили. Чудом без жертв обошлось.

– Как себя чувствует Чеботару? – спросил Цимбаларь, мрачный, словно Галилей после отречения.

– Поправляется, – ответила Людочка. – Пусть пока полежит в нашем госпитале. Честно говоря, ему скорее нужен опытный психиатр, чем хирург.

– И неудивительно, – вставил Ваня. – Человека едва не замочили в сортире. Такое не всякий кре– щёный выдержит.

– Семью Чеботару мы поместили в закрытый пансионат под Можайском, – сообщила Людочка.

– Личность этого жука в офицерской форме установили? – вновь спросил Цимбаларь, хотя ощущалось, что эти подробности ему совершенно безразличны.

– Фамилия пока неизвестна, но отпечатки пальцев и оружие подходят под несколько ограблений обменных пунктов.

Кондаков, всё это время расхаживавший из конца в конец кабинета, остановился и похлопал Цимбаларя по плечу.

– Ну ладно, ладно, успокойся… К тебе претензий нет. Напишешь, конечно, рапорт в главк и объяснительную в прокуратуру, но уверен, что твои действия признают правомерными… Тем более что никто из посторонних не пострадал.

– Да я не из-за прокуратуры переживаю! – едва не вспылил Цимбаларь. – Я семь раз в него стрелял, понимаешь? Семь! Два раза почти в упор. И всё мимо… Да я свихнусь скорее, чем Чеботару! Никогда не верил бредням о том, что есть люди, заговоренные от пуль… И вот пришлось убедиться.

– Скоро Окулист останется без патронов, – посулил Ваня. – Посмотрим, что он запоёт тогда.

Цимбаларь возразил:

– Он запоёт: «Я милашку удавлю, я другую заведу…» Слыхал такую частушку? В Москве молдаван как собак нерезаных. Найдёт себе нового снабженца. Были бы только понты да деньги.

– Значит, надо перекрыть все каналы поставки, – сказал Кондаков. – Нажать через Интерпол на молдавскую полицию, чтобы она взяла под особый контроль торговлю крупнокалиберными боеприпасами и о каждой такой сделке сообщала нам.