Весна сорок пятого, стр. 39
– Кукольный театр! - удивленно воскликнул Петр.
– Тс-с-с… - Боровский приложил палец к губам, лицо у него стало детски наивным; воспаленными от бессонницы глазами он глядел на кукол и улыбался. Может быть, вспомнил свое далекое детство?
А на сцене уже появились двое - пастух и маленький человечек в красном камзоле и красном колпаке с бубенчиками.
– Отпусти принцесску! - закричал пастух и взмахнул мечом. Дракон выпустил из лап безжизненную принцессу, головы его зловеще зашевелились. И Петр увидел на них немецкие каски, маленькие, склеенные из бумаги.
– Кто ты есть такой, - произнесла голова дракона утробным голосом, - чтобы приказывать мне - повелителю Германии, Чехии, Моравии и Словакии?
– Я - пастух Бача. И земля эта - моя!
– Испепелю! - завыл дракон.
– Шеи коротки, - крикнул тоненьким голоском маленький человечек в красном и ткнул дракона маленьким мечом.
– Так его, Гашпарко! - крикнул кто-то в толпе.
Дракон изрыгнул пламя из пастей. Это было жуткое зрелище.
Бача поднял меч и бесстрашно двинулся на дракона.
Зрители замерли.
Сверкнул меч, и одна голова покатилась по сцене.
Две другие взвыли и потянулись к Баче.
Гашпарко подскочил к ним сбоку, крикнул:
– Вон Бачева жена идет с палкой!
Головы дракона повернулись в ту сторону, куда показал человечек, сверкнул меч, и вторая голова покатилась.
– Пощади меня, Бача! - взвыла оставшаяся голова. - Я тебе давать золота сколько захочешь, я тебе подарить кафтан на меху, я тебя женить на принцесске!
– Свобода не продается! - громовым голосом ответил Бача, ударил мечом, и последняя голова дракона свалилась.
Очнулась принцесска, потянулась, словно после сна.
– Это ты меня спас? Ты убил дракона?
– Мы, - сказал Бача, обнимая Гашпарко.
– Спасибо вам, храбрецы!
Бача повернулся к зрителям.
– Мор го! Смерть фашизму! Свободу народам!
Маленький пестрый занавес сдвинулся.
Зрители дружно и весело зааплодировали. Из кибитки вышли артисты - тоненькая девушка, старик и парень. Держась за руки, они поклонились.
Петр рванулся к ним.
– Ты что? - перехватив его руку, спросил встревоженно Боровский.
– Это… Это… - Петр смотрел на вышедшего кланяться парня.
И Боровский посмотрел и увидел… второго Петра. От удивления он отпустил его руку.
Петр выскочил из толпы к кибитке.
– Павка!
– Петька!
Петр смотрел на брата, как завороженный, потом вдруг ударил его в грудь.
– Ты что? - спросил Павел.
– А ты что?
Павел толкнул в грудь Петра, и тот упал. Но как-то очень удачно. На руки. Тотчас вскочил и бросился на Павла.
От неожиданности люди вокруг шарахнулись, и образовалось пространство, где дрались парни. Упала пилотка. Сыпался град ударов. Павел отклонял туловище в стороны, потом внезапно схватил занесенную над ним руку и перебросил брата через себя!
– Прекратить! - строго крикнул ничего не понимавший Боровский.
Но Петр сунул голову между ног Павла, резко выпрямился. И вот уже Павел летит в воздухе, переворачивается. Кажется, сейчас он шмякнется о землю и больше не встанет. Но в какую-то последнюю долю секунды он умудряется встать на ноги.
И тут тоненькая девушка бросилась к Петру и повисла на нем, заступаясь за Павла.
– Прекратить! - снова строго крикнул Боровский.
А Петр и Павел улыбались.
– Что ты, Альжбетка! Да ты посмотри на него!
Альжбетка посмотрела на бойца, потом на Павла. Рот ее открылся, глаза сверкнули. Она всплеснула руками.
– Товарищ подполковник, это мой брат Павел. А драка - как аттракцион в цирке. Он повернулся к брату, хлопнул его по плечу. - Не забыл нашу драку!
Подполковник Боровский снял фуражку и улыбался.
– Товарищи! - крикнул Павел. - Это мой родной брат Петр! Красноармеец!
Их обступили незнакомые люди, хлопали в ладоши, что-то говорили, кричали… Дед Ондрей поднялся на кибитку и поднял руку.
– Тихо, люди, тихо!… - Он хотел произнести торжественную речь. И когда вокруг стихли, сказал: - Такое дело. Встретились братья на нашей земле. Такое дело. И я скажу: все мы - братья! Все, кто против фашистов. Глядите, что тут написано, - он показал пальцем на лозунг над ширмой: - "Мы были и будем!"
И все поняли деда Ондрея. И аплодисменты прокатились над маленькой сельской площадью. Хлопали крестьяне. Хлопал строгий подполковник Боровский, хлопали автоматчики.
И в ответ им, далеко на западе, гремели орудия, катилось по чехословацкой земле могучее красноармейское "ура". Вперед! К восставшей Праге!
По земле шагала весна тысяча девятьсот сорок пятого года.
НЕСКОЛЬКО ПРОЩАЛЬНЫХ СЛОВ ОТ АВТОРА
В 50-х годах судьба забросила меня в Гронск.
Город неузнаваемо похорошел, отстроился, стал еще более зеленым. Да к тому ж был украшен. Завтра - День Победы.
Возле седьмой школы в яблоневом саду бушевала лепестковая метель, засыпая дорожки и старую "пушкинскую" скамейку. Она стояла на том же месте, как много лет назад. Меж яблонь носились ребятишки, играли в пятнашки. С ними бегал высокий рыжий учитель.
Я вспомнил, как Великие Вожди прыгали через ограду прямо в сад, поймал себя на желании тоже перепрыгнуть, но сдержался. Неудобно все-таки, дурной пример для детей. Я прошел через калитку и не торопясь направился к школе. Хотелось повидать директора Николая Алексеевича Хрипака, если он еще не ушел на пенсию.
Николай Алексеевич сидел за своим старым письменным столом, и в зеленом колпаке старой лампы отражалось весеннее солнце. И весь кабинет показался мне меньше, чем был, и хозяин его словно стал меньше ростом, сильные очки увеличивали глаза, и двигался Николай Алексеевич, чуть сутулясь и опираясь на крепкую сучковатую палку.
Мы вспоминали с ним былое, и я спросил, как сложились судьбы Великих Вождей.
– "Великие Вожди", - улыбнулся Николай Алексеевич, - а ведь они действительно оказались великими. На долю их выпали великие испытания, и выдержали они их с честью. Одного из них вы, наверно, видели, Ржавого, Василя Долевича. - Николай Алексеевич подошел к окну. - Да вон он, Василий Максимович, играет со своими питомцами.
– Рыжий - учитель? - догадался я.
– Да. Несмотря на болезнь, он ведь тяжело контужен был, окончил педтехникум. Сейчас учится заочно в Педагогическом институте. Удивительно умеет находить общий язык с ребятишками. Хотя иногда ставит в их тетрадки красные кляксы. Между прочим, женат на Злате Кроль. Она работает операционной медсестрой в больнице. А дочка их Оленька учится у нас. - Он вздохнул. - Бежит время!
– А Серега Эдисон?
– Сергей погиб. Уже после войны. Опознал на улице предателя, который застрелил радистку в сорок третьем. Он ведь радистом был в отряде! Решил задержать. Бандит нанес ему несколько ножевых ран. Но Сергей не выпустил его. Из последних сил вцепился. Тут и помощь подоспела. Но Сергея спасти не удалось. Много народу на похороны пришло. Любили его. Он ведь секретарем горкома комсомола был…
Мы помолчали. Потом Николай Алексеевич сказал:
– Еще был Толик Ефимов, любитель собак. Он уехал вместе с матерью к отцу. Отец потерял ноги на войне. Прятался от семьи, но жена разыскала его. Собрались в одночасье и уехали. И что с ним - не знаю.
– А близнецы?
– Лужины? - заулыбался Николай Алексеевич. - Да вы что, афиш не видели? Весь город афишами заклеен. "Сегодня и ежедневно". Как раз сегодня все идем.
Я шел по улице, раздумывая о том, что услышал от Николая Алексеевича, и вдруг увидел афишу. "Цирк. Весь вечер на манеже клоун Мимоза". Даже вздрогнул от неожиданности. Ведь Мимоза погиб!