Страна призраков, стр. 25

Кстати, в этой истории со Свободным Духом его подкупало еще кое-что; хотя нет, это относилось ко всему тексту. Интересно было понять, как вообще зарождались ереси. Частенько это происходило стихийным образом, стоило явиться какому-нибудь безродному одиночке с хорошо подвешенным языком. Организованная религия, размышлял Милгрим, оглядываясь на прошлое, – всего лишь план по отсеиванию помех от основного сигнала, одновременно сообщение и среда, в которой оно распространяется, модель единоканальной вселенной. В Европе таким каналом стало христианство, причем трансляция шла из Рима. Следует, однако, учесть, что в те времена скорость распространения любой информации не превышала скорости конного всадника. Существовала иерархия по местоположению вкупе с высокоорганизованной методикой обратного распространения сигналов. Постоянное запаздывание, многократно помноженное на отсутствие необходимых технических средств, приводило буквально к чудовищным последствиям, так что помехи ересей неизменно грозили заглушить основное послание...

Тут загремела дверь, и поток размышлений прервался. Подняв глаза от пакета с остатками еды, Милгрим увидел, как в проеме возник настоящий черный великан – мужчина огромного роста, необычайно широкий в плечах, в двубортном плаще до бедра, пошитом из плотной темной кожи, и черной «шапке вахтенного» [90], натянутой на самые уши. Последняя наводила на мысли о вязаных головных уборах, которые скрывались под шлемами крестоносцев. Но в таком случае плащ тоже превращался в подобие удлиненной кирасы. Черный рыцарь ступил на порог прачечной. С улицы потянуло предвечерним холодом.

У Милгрима были серьезные сомнения в существовании черных рыцарей, но с другой стороны, почему бы некоему африканскому исполину не обратиться в христианство и не встать под знамя креста? Такой сценарий выглядел даже правдоподобнее, нежели появление секты Свободного Духа.

И вот черный рыцарь вошел в корейскую прачечную, приблизился к стойке и спросил, принимают ли здесь меха. Владелец заведения ответил отказом, и мавр понимающе наклонил голову. Затем обернулся к Милгриму, встретился с ним глазами, и тот, сам не зная зачем, тоже кивнул.

После этого черный рыцарь удалился. Милгрим наблюдал через окно, как к нему подошел другой мужчина, причем сходство между ними было разительное. Не различались даже подпоясанные двубортные плащи черной кожи, даже обтягивающие шерстяные шапочки. Мавры синхронно повернули на юг, пошли вниз по Лафайет-стрит и мгновенно исчезли из поля зрения.

Убирая за собой грязную посуду вместе с пустой упаковкой, Милгрим ощутил неприятное, сосущее под ложечкой чувство, как если бы упустил из виду что-то важное, однако при всем старании так и не смог припомнить, что именно.

Очень уж долгий выдался день.

24

Маки

В затемненном номере горели свечи. У кровати, застеленной ослепительным хлопком «только для белых», стоял полный кувшин с водой. Холлис положила на мраморную поверхность высокого столика на мини-кухне коробку, импровизированную сумочку и конверт покойного Джимми Карлайла со стодолларовыми бумажками.

Затем при помощи мелкого тупого лезвия в рукояти штопора разре?зала прозрачную ленту, запечатавшую картон.

Поверх пузырьковой пленки лежала серая квадратная карточка с удивительно вычурной, в вавилонском стиле надписью: «Настало время иметь свой собственный. Нажмите ВКЛ. Х».

Отложив ее в сторону, Холлис развернула пузырьковую упаковку – внутри было что-то неблестящее, черное с серебром – и вытащила на свет более броскую, стильную версию беспроводного шлема, в котором любовалась кальмаром у Бобби Чомбо.

Все те же простые контрольные панели. Она покрутила подарок в руках, ища фирменный знак производителя, – и не нашла. Правда, увидела крохотные выпуклые буквы: «СДЕЛАНО В КИТАЕ»... Ну конечно, а что там не сделано в наши дни?

Холлис примерила шлем только для того, чтобы покрасоваться при свете зажженных свечей перед зеркалом, но незаметно для себя дотронулась до какой-то сенсорной панели. В дюймах от уха раздался отчетливый голос Одиль:

– Локативная инсталляция у тебя в номере.

Через секунду, опомнившись, журналистка поняла, что вскочила на кровать и вцепилась руками в шлем от неожиданности.

– Это «Маки» Моне. Ротч.

Что за Ротч?

– Цветы всегда совпадать по яркости с фоном.

И вот они появились, закачали ало-рыжими лепестками на уровне одеяла: в комнате выросло целое поле маков.

Холлис поводила головой – посмотреть, что получится.

– Это лишь одна из картин, часть ее аргентинской серии. Ротч.

Ну вот, опять.

– По ее милости, «Маки» Моне теперь повсюду. Звякни, когда получить. Надо поговорить, и про Чомбо тоже. – Она произнесла «Шомбо».

– Одиль?

Ах да, это же запись. Не слезая с кровати, Холлис наклонилась и левой рукой погладила несуществующие цветы. Она почти ощутила их прикосновения. Затем перекинула ноги за край постели, нащупала ступнями пол и осторожно, бредя по колено в маках, двинулась к занавешенному окну. На миг почудилось, что лепестки просто плавают на глади сонного озера. Автор наверняка не предполагал такого эффекта, подумала журналистка.

Вот и окно. Отдернув многослойные шторы, Холлис выглянула на Сансет. Она почти ожидала увидеть, что Альберто усыпал улицу трупами знаменитостей, живописными картинами славы и горьких мук, но ничего такого не заметила.

Тогда она сняла шлем, подошла к столу по внезапно опустевшей комнате и стала ощупывать сенсорную панель, пока зеленый индикатор наконец не погас. Уже убирая подарок Бигенда в коробку, она обнаружила под пузырьковой пленкой кое-что еще.

И достала на свет виниловую фигурку муравья, синего муравья. Водрузила его на мраморную столешницу и ушла с вечерней сумочкой в ванную комнату. Открыла горячий кран, а тем временем вытряхнула сумочку и вернула на место ее обычное содержимое. Попробовала, не горячо ли, разделась и забралась в пенистую воду.

Теперь уже трудно было вспомнить, с какой стати Джимми понадобилось столько денег в Париже, а солистка «Кёфью» пожелала с ними расстаться (и как ей вообще удалось заполучить в свои руки наличные).

Да, он взял франками. Как давно это было.

Холлис лежала на спине, оставив над водой только лицо. Игрушечный остров над пенистыми волнами. Isla de Hollis. [91]

Перед ее мысленным взором качались маки Одиль. Вспомнились рассказы Альберто о сложностях создания и выбора текстуры для очередного представления, изображающего несчастье какой-нибудь «звезды». Надо думать, эти цветы устроены проще. Хотя, строго говоря, нельзя исключать никакую возможность.

Холлис подняла голову над водой и начала втирать шампунь в волосы.

– Джимми, – произнесла она, – а ты меня все же достал. Если б ты только знал, как все будет мерзко и глупо.

Намыленные волосы погрузились обратно в воду. Отсутствие покойного друга продолжало заполнять собой ванную, и бывшая певица заплакала раньше, чем начала ополаскивать голову.

25

Парк Сансет

Вьянка сидела со скрещенными ногами на полу в квартире Тито, пристроив на коленях «Сони», и протирала плазменный экран тряпочкой «Armor All». На голове у кузины была одноразовая сетка для волос, а на руках – белоснежные хлопчатобумажные перчатки. Покончив с телевизором, Вьянка уберет его в заводскую упаковку, которую тоже, в свою очередь, обязательно вытрет.

Тито, в такой же сетке и перчатках, сидел напротив и чистил тряпочкой клавиши «Касио». В коридоре стояла целая коробка с моющими средствами и новенький, дорого?й на вид пылесос – немецкий, как утверждала Вьянка. По ее словам, он не выбрасывал ничего, кроме воздуха, поэтому не оставлял в квартире ни волоска, ни других следов.

Совсем недавно Тито помогал кузену Эйсебио выполнить похожую процедуру. Впрочем, у того в основном были книги. Согласно протоколу, каждую из них необходимо было перелистать на предмет забытых бумажек и вытереть. Тито не объясняли, почему и куда исчез Эйсебио. Так полагалось по протоколу.