Пятое Правило Волшебника, или Дух Огня, стр. 95
Добравшись до ложбинки, где, как им показалось, они были за пределами видимости и слышимости, они бросили свою ношу на землю. Женщина приглушенно вскрикнула. При свете луны Несан разглядел ее расширенные глаза. И снова она смотрела на него, как овца на мясника.
Несан взмок не столько от усилий, сколько от испуга за то, что они творят. Сердце бешено колотилось, в ушах пульсировала кровь, колени тряслись.
Морли поставил Клодину Уинтроп на ноги и придерживал сзади.
– Я же предупреждал тебя, – выдохнул Несан. – Ты что, совсем дура? Я же предупреждал тебя, чтобы ты больше не распространяла изменнические сплетни о нашем министре культуры! Это ложь, что министр тебя изнасиловал, ты пообещала, что прекратишь об этом говорить, и нарушила слово.
Женщина отчаянно замотала головой. То, что она пыталась отрицать свою вину, лишь укрепило его решимость.
– Я велел тебе не распространять этой гнусной лжи о нашем министре культуры! И ты обещала! А сама снова начала молоть языком, изрыгая эту ложь!
– Ты ее предупреждал, Несан, – сказал один из гонцов.
– Вот именно. Несан прав, – добавил второй.
– Ты давал ей шанс, – высказался третий.
Они похлопали Несана по спине. Ему стало приятно, что они им гордятся. Это придавало ему значительности.
Клодина снова замотала головой. Одна бровь у нее была рассечена.
– Они правы, – встряхнул ее Морли. – Я там был. И слышал, что Несан тебе говорил. Тебе следовало поступить, как было сказано. Несан и правда давал тебе шанс.
Она отчаянно пыталась что-то сказать, но мешал кляп. Несан вырвал тряпку из ее рта.
– Нет! Я не нарушала обещания! Клянусь, господин! Я ничего не говорила после того, как вы мне велели молчать! Клянусь! Пожалуйста! Вы должны мне верить! Я никому ничего не говорила после того, как вы велели мне умолкнуть! Не говорила! Клянусь!
– Говорила! – сжал кулаки Несан. – Мастер Кэмпбелл сказал нам, что говорила! Или ты сейчас станешь утверждать, что мастер Кэмпбелл лжец?!
Она затрясла головой.
– Нет! Пожалуйста, господин, вы должны мне верить! – Клодина начала всхлипывать. – Пожалуйста, господин! Я сделала так, как вы велели!
Слушая, как она все отрицает, Несан пришел в бешенство. Он ее предупреждал. Предоставил ей шанс. Мастер Кэмпбелл давал ей шанс, а она все равно не прекратила свои изменнические речи.
Даже то, что она называла его «господин», не очень его радовало. А вот стоявшие позади него и подстегивавшие к дальнейшим действиям гонцы – да, те радовались.
Несан больше не желал слушать ее вранье.
– Я велел тебе держать рот на замке! А ты не захотела!
– Я вас послушалась, – рыдала она, беспомощно обвиснув в руках у Морли. – Послушалась! Я больше никому ничего не говорила! Пожалуйста! Я не говорила…
Несан со всей силы впечатал кулак ей в лицо. С размаху. И почувствовал, как под рукой ломается кость.
Кулак заныл, но боль была какая-то тупая. Лицо Клодины мгновенно залила кровь.
– Отличный удар, Несан! – подбодрил Морли. Остальные поддержали его. – Двинь-ка ей еще разок!
Гордый похвалой, Несан вошел в раж. Он согнул руку. Эта женщина желала зла Далтону Кэмпбеллу и министру. Будущему Суверену. Несан обрушил всю свою ярость на эту андерскую бабу.
Второй удар выбил ее из рук Морли, и она боком рухнула на землю. Несан видел, что челюсть у нее вывихнута. Залитое кровью лицо стало неузнаваемым, нос был разбит.
Он как-то отстраненно отметил, что зрелище ужасающе.
И тут остальные обрушились на нее, как свора псов. Морли был самым сильным и свирепым. Они ее подняли, и все одновременно принялись избивать. Голова ее болталась из стороны в сторону. От ударов в живот женщина складывалась пополам. Они лупили ее по почкам. Удары сыпались градом. Женщина упала.
Как только она оказалась на земле, они принялись избивать ее ногами. Морли пнул ее в затылок, кто-то другой – в висок. Они били с такой силой, что тело подскакивало. Звуки ударов, резкие и глухие, были почти не слышны за пыхтением усердно работавших гонцов.
Пинавшему ее в ребра Несану казалось, что он наблюдает за происходящим со стороны. Зрелище вызывало отвращение и возбуждало. Он был частью чего-то важного, он делал важное дело для Далтона Кэмпбелла и министра культуры, будущего Суверена.
Но все же какую-то часть его воротило от содеянного. Какая-то часть его души вопила и сожалела, что они дождались, когда женщина выйдет из дома. Но какая-то часть его была в восторге, в восторге от того, что он принимает в этом участие, в восторге, что он – один из команды.
Несан не знал, сколько это длилось. Ему казалось, что прошла вечность.
Тяжелый запах крови бил в ноздри, ее привкус чуть ли не ощущался на языке. Вся их одежда была в кровавых пятнах. Кровь покрывала кулаки и забрызгала лица.
Пережитый опыт преисполнил Несана чувством товарищества. Они смеялись, радуясь своему братству.
Услышав, как приближается карета, они застыли. Глядя друг на друга дикими глазами, они, тяжело дыша, прислушались.
Карета остановилась.
Не пытаясь выяснить, почему карета встала, не дожидаясь, пока кто-нибудь появится, они бросились прочь, чтобы нырнуть в дальний пруд и смыть с себя кровь.
Глава 39
Услышав стук в дверь, Далтон поднял глаза от доклада.
– Да?
Дверь открылась, и всунулась рыжая голова Роули.
– Мастер Кэмпбелл, тут кое-кто хочет вас видеть. Говорит, его зовут Ингер. Говорит, он мясник.
Далтон был занят, и ему было неохота разбираться с кухонными делами. У него и так хватало дел, требующих решения. Множество разных дел, от полной ерунды до достаточно серьезных, и все требовали его внимания.
Убийство Клодины Уинтроп наделало много шума. Ее хорошо знали и любили. Она была заметной фигурой. Город неистовствовал. Но, если знать как, всегда можно воспользоваться ситуацией. Далтон был в своей стихии.
Он позаботился о том, чтобы в момент убийства Стейн выступал перед Директорами Комитета Культурного Согласия, чтобы никто не смог заподозрить имперца. Человек, носящий плащ из человеческих скальпов, пусть даже добытых в бою, всегда рискует вызвать подозрение.
Городская гвардия рапортовала, что патрульные видели, как Клодина Уинтроп пошла пешком из Ферфилда в направлении поместья. Вполне обычная вещь, даже по ночам. Эта дорога была сильно загружена транспортом и до сих пор считалась совершенно безопасной. Гвардейцы сообщили и о группе молодых хакенцев, пивших той ночью в городе, незадолго до убийства. Естественно, люди предположили, что на нее напали хакенцы, и громко объявляли случившееся очередным доказательством ненависти хакенцев к андерцам.
Теперь ночью пешеходов сопровождали гвардейцы.
Целый хор голосов требовал от министра сделать что-нибудь. Эдвин Уинтроп, сраженный убийством жены, слег. Но и он тоже взывал к правосудию.
Нескольких юнцов арестовали, а потом отпустили, когда было доказано, что они в ночь убийства работали на ферме. На следующую после убийства ночь изрядно набравшиеся в трактире мужчины двинулись на поиски «хакенских убийц». Обнаружив несколько хакенских парней, они, пребывая в глубочайшей уверенности, что перед ними убийцы, забили их до смерти под радостные крики зевак.
Далтон написал для министра несколько речей и от его имени разослал приказ с указанием мер, которые следует принять в связи с возникшим кризисом. Убийство предоставило министру предлог в одной из своих жарких речей намекнуть на тех, кто не желал видеть его Сувереном, как на виновников разжигания страстей вокруг нового закона, спровоцировав таким образом всплеск насилия. Он призвал к принятию новых жестких законов, охлаждающих «мстительные порывы». Его нападки на Комитет Культурного Согласия подорвали позиции Директоров, находившихся в оппозиции министру.
Собравшиеся слушать его выступление толпы министр призвал принять меры – не указав, какие именно, – против эскалации насилия. Такие меры никогда не обозначались конкретно, и чрезвычайно редко какие-либо действия предпринимались вообще. Но таких воззваний вполне хватало, чтобы убедить народ: министр настроен действовать решительно. Главное – выказать озабоченность, а это не требует усилий и не нуждается в проверке действием.