Издалека, стр. 65
Норруан постепенно пришёл в себя.
Вначале он долго осматривал своё тело — ни малейшего следа той смертоносной раны. Как странно. Откуда у Гостя взялась такая чудовищная сила? Такое мастерство?
Норруан хлопнул себя по лбу и тихо выругался.
Он ведь сам записал всё это в Книгу! Устроил себе развлечение, действительно. Но кто же мог знать, что доброжелательный и независимый Науэр вдруг — безо всяких видимых причин — превратится в канонического Гостя, в Гостя–фанатика, жаждущего напиться крови из перерезанного горла врага?
Один удар — и конец разговору. Что же случилось? И что будет теперь?
— Я мёртв, — проговорил Норруан озадаченно.
Должно быть, это так. Но если он мёртв, но по–прежнему в состоянии рассуждать, обладает тем же телом и разумом, то…
Магия! Норруан просиял. Ну ещё бы. Магия порождается разумом. Сейчас он легко и просто выйдет из этой зеркальной комнаты… Бывший Владыка Моррон привычным жестом обвёл многоугольную комнату вокруг себя… Сейчас рухнут зеркальные стены и…
Ничего не случилось.
Норруан вздрогнул и повторил жест.
Тихий смех, как показалось ему, отозвался на его тщетную попытку. Каждая из граней потемнела, затем вновь стала светлой. За ними начали прорисовываться какие–то новые очертания. Не клубящаяся мгла, а что–то вполне определённое.
Ну–ка, ну–ка…
Норруан выбрал грань поуже — чтобы, в случае чего, риск провалиться внутрь был наименьшим. Магия оставила его, это понятно. Так что со смертью он всё же потерял могущество. Как бы его вновь вернуть? Или для начала выбраться отсюда?
Шагать вглубь какой–нибудь грани, или пытаться её разбить Норруан не хотел. Добром, несомненно, это не кончится. Хотя что теперь может означать «добро»?
Он медленно подходил к грани. В соседних с ней проявились разнообразные пейзажи — горы, побережье спокойного моря, лес, пылающие руины города, подножие извергающегося вулкана и многое, многое другое. Он же подходил к относительно тёмному зеркалу. За его глубинами смутно виднелось неуютное место — болото или пустошь. Полузатянутое туманом и, кажется, под вечерним небом.
Некоторое время было тихо. В спину подул лёгкий ветерок. Странно. К чему бы это? Откуда в замкнутом пространстве ветер? Норруан несколько раз обернулся, держась от выбранной грани на почтительном расстоянии, но источника ветра так и не обнаружил.
Бывший Владыка Моррон вздрогнул, когда откуда–то вышел человек и замер, встав прямо за зеркалом. Несмотря на темноту, Норруан прекрасно видел его черты.
Человек, похоже, тоже видел его.
Они оба узнали друг друга.
Каллиро, человек с пепельными волосами, с арфой в руке и посохом, сплетённым из чёрной и красной металлических лент. Казалось, что прошли тысячелетия с момента, когда они впервые говорили… в сумрачном зале с дремлющим каменным вороном.
— Здравствуй, я, — произнёс Каллиро, усмехаясь. — Узнаёшь? Иди же сюда, и мы покорим этот забытый богами мир непревзойдённой музыкой. Сделай шаг, стань великим и знаменитым.
Каллиро протянул ладонь, касаясь зеркала с той стороны. Норруану показалось, что по гладкой поверхности побежали волны.
Порыв ветра неожиданно ударил в спину — не будь Норруан готов к подобным неожиданностям, его внесло бы в грань, из–за которой насмешливо смотрел на него Каллиро. Он едва не полетел кубарем… изогнувшись и ударившись с размаху о твёрдый пол, он едва не сломал кисти рук.
Но устоял.
Долю секунды Норруан стоял лицом к лицу с Каллиро… и неожиданно увидел.
Увидел всю историю Каллиро. От блистательного начала, от победоносных походов и освоения могущественной магии к отвратительным и нелепым поражениям… и смерти от укуса отравленной стрелы, дара мстительного божества… смерти посреди этих самых топей, в которые он некогда пришёл неведомо откуда.
Норруан отшатнулся и с размаху уселся на пол. Когда он поднялся, за зеркалом с Каллиро вновь бурлил туман, не несущий никаких определённых форм. Безмолвный и равнодушный.
Следующая грань.
Совершенно незнакомое Норруану лицо. Но лицо, безо всякого сомнения, принадлежащее известному полководцу.
— Здравствуй, я, — проговорил тот звучным басом. — Протяни мне руку, и все варварские королевства падут под нашим натиском…
Норруан решился поднести к зеркалу руку… и вновь его едва не вдуло внутрь. Ничего не получится. Теперь–то он знал, что тут и как.
Вновь знание накатило на него. Видел он и победоносные марши, и награды, и гимны, и безмятежные дни… но кончилось всё крахом империи, пленом и позорной смертью под пытками… Нет, не хочу.
— Здравствуй, я… Шагни вперёд, и армии Аглафара очистят эти благословенные земли от мерзких дикарей…
— …и мы сокрушим всех поклоняющихся ложным богам…
— …победим…
— …сомнём…
— Нет, — повторял Норруан всякий раз, едва осознавал знакомую последовательность: неведомый — могущественный — победоносный — поверженный и забытый. Везде одно и то же. За что же это его так?!
Зеркала кончились. Впрочем, нет: осталось одно, самое большое. Кромешная мгла была за его зыбкой твердью, и никто не манил с той стороны. Низкие тучи мчались над бесплодной землёй и время от времени расступались, прореживались — но ничего радующего глаз не появлялось на небосводе.
Норруан долго стоял, забыв и про предательский ветер, и про время, забыв всё абсолютно. Он не помнил этого места. Шагнуть туда? Похоже, что единственный путь отсюда — в одну из граней.
Пытаться разбить их? Сама мысль об этом пугала.
Но вот облака разошлись широкой рваной щелью и шпиль, холодно сверкающий и пронзающий слой туч, на миг показался на горизонте.
И Норруан узнал этот мир.
Зивир.
Он уселся прямо на пол и закрыл ладонями лицо.
— Нет, не туда, — глухо прошептал он. — Не туда. Должен быть выход. Мне нужно подумать, собраться с мыслями.
Тихий смех раскатился под сводами зеркальной комнаты и звучал он печально.
XXI
Первые три часа после рассвета Науэр ощущал себя тяжело больным.
Не физически; он не испытывал никаких неудобств; медальоны, всевозможные магические побрякушки, знаки, оружие и прочие бесценные дары Иглы делали своё дело: защищали от невзгод Зивира. От кажущихся невзгод, от невзгод, которые должны быть.
Проснувшись, Науэр осознал, что кошмар продолжается. Ночью, когда до его разгорячённого сознания долетали тревожные и леденящие душу вопли какого–то ночного хищника, ему казалось, что Зивир преследует его только во сне. Как оказалось, не только.
Ничего не хочу делать, подумал Науэр вяло. Хочу лежать. Не буду никуда отправляться, уж лучше сдохнуть прямо здесь.
Но он встал и бодро направился к песчаному спуску.
Как же так? Тело словно слушалось кого–то ещё!
«Сейчас увижу брёвна для плота», мелькнула мысль.
И верно; Науэр увидел сложенные грудой огромные брёвна и поразился, насколько странным оказался сюрприз Аймвери. Мне же не поднять их вовек! Такие громадины!
…Как это не поднять?! — подумал Науэр, основательно встревоженный. Кто это думает за меня? Он напряг волю и приказал телу остановиться.
Оно остановилось, а неведомый «сожитель» бесследно исчез. Науэр (осознавая, что тело ему повинуется беспрекословно) сел на песок, смешанный с галькой и, вытирая со лба холодный пот, постарался взять себя в руки.
Итак, круг следующий. Кто сказал, что преисподняя — это пылающее жерло, в котором вечно горишь или ледяная пустыня, в которой вечно мёрзнешь? Вовсе нет, преисподняя может выглядеть изумительно и быть полной самых приятных чудес на свете.
Что теперь?
Может быть, вернуться в Иглу и потребовать, чтобы его любой ценой вернули домой? Да ну, вряд ли это поможет; кроме того, это выглядело бы слишком малодушно. Этот мир считает его, Науэра, игрушкой; считает, что волен нарушать свои собственные обещания… то–то будет наука! Если обещают вечную славу, стоит семь раз задуматься — а вдруг это будет вечная слава при жизни?