Двести веков сомнений, стр. 111

Клеммен

Дверь не заперта. Да и зачем? По моему мнению, чтобы ворваться сюда, нужна армия. Или помощь пары-другой драконов.

Внутри была комнатка, выложенная тонким слоем холодного (судя по ощущениям) прозрачного голубоватого вещества.

Я прикоснулся к нему… и почувствовал, что меня щекочет буквально во всём теле. Не скажу, чтобы это было приятно. Ничем другим эта субстанция не отличалась. Наверное, если бы я был магом, то составил бы иное мнение.

Итак, это был чулан. У дальней стены, на куске самого обычного гранита покоилась ещё одна каменная пластина.

На вид — из того же самого голубоватого материала… только с зеленоватым оттенком.

Ага.

Ясно, как белый день, что эта штуковина как-то связана со всеми теми, меньшими, включая мою собственную, лежащую где-то среди них. И что мне с того толку? Попытаться избавиться от неё? Вряд ли это улучшит настроение здешних хозяев. Что тогда? Взять с собой?

Тут я услышал тихий, но несомненный звук приближающихся шагов. Непохоже, чтобы кто-то рвался сюда со всех ног… и всё же?

Будет ли шанс добраться сюда ещё раз?

Или выбраться, чтобы рассказать остальному миру?

Я вздохнул и совершил самый безрассудный поступок в своей жизни.

Схватил эту пластину (не голыми руками, понятно) и принялся протискиваться обратно.

И вот я в комнате, а щели за спиной не видно — открывается она далеко не отовсюду.

Шаги удалялись.

Ну всё, подумал я удовлетворённо. Теперь у меня есть некое оружие. Вряд ли эта вещь прочная — наверняка можно разбить. В случае чего, может послужить весомым аргументом.

Я не додумал эту мысль.

Шаги неожиданно утихли совсем… а затем дверь распахнулась (словно от шквального порыва ветра) и на пороге появился человек. В руке его, словно из ниоткуда, возник внушительный, светящийся изумрудным пламенем меч.

Наши взгляды встретились, и я остался жив, наверное, потому, что человек узнал меня. Точнее, не человек. На пороге комнаты, готовый броситься на меня, стоял генерал Гин-Уарант.

Он же Таннуара. Он же нищий, что сидел на площади, следопыт, что косился на меня в деревеньке близ Хоунанта… сколько всего у него обликов?

— Ты?! — спросил он с величайшим изумлением и я понял, что разговора не выйдет.

Только в книгах и разнообразных пьесах злодей, прежде чем убить свою жертву, долго и цветисто объясняет, зачем это нужно и как она будет при этом страдать.

Гин-Уарант не собирался делать этой глупости (ведь, по всем канонам, этого времени с лихвой должно хватить бесстрашным союзникам, которые рвутся ко мне на помощь). Да и союзников не было.

Я оглянулся — бежать некуда. Генерал встретил мой взгляд и улыбнулся. Меч медленно поднялся… а генерал не сводил с меня взгляда. Я почувствовал, как колени становятся ватными.

Не выпуская свой трофей, я метнул в генерала лежавшую поблизости пластину. Он неуловимо быстро взмахнул мечом… и та разлетелась в пыль. Всё-таки у него есть слабое место, подумал я, запуская вторую. Он обожает эффектность. Но теперь, похоже, всё закончится. Генерал сделал шаг вперёд. Сейчас он прыгнет, и…

Я обратил внимание на то, что сжимаю в левой руке. Времени угрожать и разговаривать не было; оставалось просто действовать. Я отступил (уперевшись спиной в шкаф) и, перехватив зеленоватую пластину, метнул её обеими руками…

Судя по выражению глаз Гин-Уаранта, он дорого бы дал, чтобы не встречать и её своим клинком. Но понимание пришло слишком поздно. Он грациозно повернулся и, присев, коротко размахнулся…

Синие брызги расплескались по всей комнате.

Генерал замер, полуприсев.

Глаза его горели.

Увы, ничего с ним особенного не случилось. Крушение тщательно спрятанной пластины вовсе не…

Он кинулся на меня.

Вряд ли я успел бы увернуться, реши он покончить со мной. Всё, что я смог сделать — присесть и отпрыгнуть в сторону. Получилось это довольно неуклюже, но генерал и не думал поворачиваться, чтобы достать меня кончиком клинка.

Он приземлился у шкафа и нанёс тому сокрушительный удар.

Посыпалась во все стороны каменная пыль, заскрипели и застонали доски…

Генерал медленно повернулся, скользнув по мне невидящими глазами. Я с трудом поднимался на ноги, сильно ушибив правый локоть — и в очередной раз успел попрощаться с жизнью.

— Что нам с того? — послышался голос. Он исходил изо рта Гин-Уаранта, но принадлежал, несомненно, кому-то ещё. Тяжёлый бас, чуть хриплый, в нём ощущалось какое-то странное, жестокое чувство юмора. — Мы успеем вовремя, — ответил он сам себе, на сей раз сразу тремя голосам; один из них, самый слабый, принадлежал самому Гин-Уаранту, а один из других был женским. — Только сейчас! — Вновь неуловимо быстрое движение — и новый ряд полок слетает со стены, превращая безукоризненно убранный угол комнаты в небольшую свалку мусора.

Беловатое пятно света легло на пол. Я оглянулся; на стене проступал портал — никогда я не был так рад увидеть его! Хотя бы потому, что слышал за дверью крики и топот многих ног.

Судя по звукам, выбраться отсюда можно единственным образом.

Во всяком случае, я буду ещё жив… какое-то время.

Я проследил за тем, как генерал отважно кинулся на входную дверь и прошёл насквозь… попутно разрубив надвое одного из тех, что подбежали с той стороны. Секунду эта жуткая картина держалась перед моими глазами, а затем генерал, словно очнувшись, медленно повернулся ко мне, короткими ударами отбрасывая в стороны тех, кто пытался удержать его.

Мы прыгнули вместе: он — ко мне, а я — в портал.

…Я поднялся на ноги, ощущая, что на мне нет живого места. Тут же взглянул на часы.

Три минуты.

Проклятие!

Я кинулся бегом, здесь всё равно делать нечего. Отсидеться не удастся, а… словом, там видно будет.

Когда я оказался вновь «увязшим» в пруду, меня встретил тихий смех и медленные аплодисменты Радуги.

Часть 2. Середина

4. Заря

Андариалл

У-Цзин поднял голову, услышав стук в дверь. Ему не спалось всю ночь. И не работалось.

Стоило ему задремать, как начинали мерещиться багровые равнины, на которых высились, между сонно дымящимися вулканами, останки прекрасных некогда городов. Иногда над головой пролетала тень — тень чего-то огромного, унизанного множеством шипов, и всякий раз рядом, на оплавленный камень, падали тяжёлые пурпурные капли…

Видение было неприятным и поразительно чётким — словно это был не сон, а реальность. Но, хвала всему благому, это всё-таки был сон… потому что… почему?

— Потому, что так приятнее думать, — проворчал монах. — Войдите!

Дверь отворилась, и на пороге возникла Андариалл. Всё предыдущее время монах замечал в её облике черты нетерпения… и ожидания чего-то крайне неприятного. Теперь всё это исчезло.

Вновь он увидел её перед собой такую же, какой помнил в день их первой встречи. Далеко отсюда, давно — на одной из выставок, где демонстрировались достижения цветоводов. Или скульпторов? Неважно.

Хотя нет. Не такую. Прежняя Андариалл была… словно актриса, играющая перед сильными и грозными мира сего: одно неверное движение, один неправильный жест — и простишься с головой. Сейчас она выглядела… самой собой. Или как это лучше выразить? У-Цзин, повидавший на своём Пути очень и очень многое, осознал, что не в состоянии подобрать нужного слова.

«Новая» Андариалл ему нравилась гораздо больше.

— Пора? — спросил настоятель, не произнося слова вслух. Лишь слабым движением головы. Он знал, каков ответ.

Она кивнула.

— Тебя проводить? — спросил он. Вслух. Хотя ответ по-прежнему был очевиден.

Она медленно покачала головой, улыбнувшись. У-Цзин заметил золотисто-чёрные ножны с кинжалом на её левом бедре. Монаху стало не по себе. Кинжал, хоть и не излучал никаких эманаций, был самой Смертью. Одного взгляда на оружие было достаточно, чтобы навсегда расхотелось узнавать, для чего оно может быть нужно.