Орион, стр. 30

– Цвет европейского рыцарства, – прошептал Ариман, – собрался здесь под знаменем Белы, [13] короля Венгрии.

– Где мы находимся?

– На равнинах Венгрии, недалеко от Токая, известного винодельческого района. Там остановились на ночь монголы Субудая… Или, вернее, так думает король Бела…

В тусклом свете луны мне удалось разглядеть часовых, стоявших на страже вокруг огромного лагеря, пересеченного небольшой рекой.

Время близилось к утру, когда Ариман неожиданно схватил меня за плечи, прижимая к земле. Я начал было протестовать, но он тут же заставил меня замолчать, без лишних церемоний зажав мне ладонью рот. Я прислушался. Слева от меня послышалось тихое ржание лошади. Повернув голову, я заметил пару монгольских воинов, которые осторожно пробирались сквозь кусты, ведя на поводу низкорослых лошадей. За их спинами маячили многочисленные фигуры их товарищей. Оказавшись у кромки леса, они остановились и натянули луки в ожидании сигнала к атаке.

Спустя несколько минут тысячи огненных стрел прочертили серое небо и обрушились на венгерский лагерь. Заполыхали шатры, испуганно заржали лошади. Боевой крик монголов прорезал утренний воздух, и лавина всадников с трех сторон обрушилась на охваченных паникой рыцарей короля Белы. Исход сражения был практически предрешен. Разумеется, застигнутые врасплох полусонные и безоружные европейские рыцари не сумели оказать серьезного сопротивления яростно атаковавшим монголам и не смогли ничего противопоставить воинскому искусству их знаменитого полководца. Очень скоро сражение перешло в настоящую резню. Кровопролитие продолжалось в течение всего утра. Надо отдать должное рыцарям – они сражались с упорством обреченных, у которых не оставалось надежды на спасение или милосердие. Воинам, чьи шатры находились по другую сторону реки, повезло несколько больше, но скоро и они один за другим пали под ударами кривых сабель монголов.

При свете дня картина поля недавнего боя представляла собой ужасающее зрелище.

– Здесь ты можешь оценить всю прелесть человеческой натуры, Орион, – злорадно произнес Ариман. – Что ты скажешь о том, с какой энергией и страстью они уничтожают себе подобных?

Я ничего не ответил, да и что я мог ответить?! Вид пропитанной кровью земли, сплошь усеянной изуродованными трупами, говорил сам за себя.

– Итак, я уже выиграл, – продолжал Ариман. – Благодаря тем сведениям, которые ты сообщил Субудаю, монголам удалось сокрушить европейскую цивилизацию. Дорога на Рейн открыта. Теперь они продолжат свой победный марш на запад, разрушая и грабя города и вырезая целые народы. Разумеется, остаются еще французы. В свое время под предводительством Карла Мартелла [14] им удалось остановить нашествие мавров. Но Субудай разобьет и их, как сегодня разбил войска Белы и его союзников. Вся Европа и Азия от Тихого до Атлантического океана окажется под властью монголов.

– Это и есть ваша цель? – угрюмо спросил я, стараясь не смотреть на несчастных, пострадавших в кровавой бойне. К сожалению, я не мог заткнуть себе и уши, чтобы не слышать криков и стонов умирающих людей.

Могучая рука Аримана схватила меня за локоть.

– Да, это моя цель, Орион. И теперь ничто и никто не может помешать мне. Ни тебе, ни самому Ормузду не остановить меня.

Я на секунду прикрыл глаза, чтобы не видеть его торжествующего лица. Неожиданно его хватка ослабла, а крики и стоны умирающих растаяли где-то вдали. Когда я снова открыл глаза, то увидел Аглу, стоявшую рядом со мной. Мы были снова в помещении храма, в Каракоруме. Ариман в последний раз насмешливо улыбнулся мне и исчез в глубине темной стены.

– Я ничего не вижу здесь, – пожаловалась Агла, снова обретая дыхание и продолжая цепляться за мою руку.

– Зато я видел более чем достаточно. Куда больше, чем мне бы хотелось, – отозвался я, направляя ее к двери. – Через несколько недель, может быть даже раньше, в Каракорум придет весть о решающей победе Субудая. В городе начнутся пышные торжества, но сам полководец не будет отозван в столицу для поздравления и вручения ему награды. По словам Аримана, армия продолжит победное шествие на запад, чтобы уничтожить европейскую цивилизацию, подобно тому, как незадолго до того войска Хулагу растоптали сердце мусульманского мира.

До монгольского нашествия Персия и земли, лежавшие между Тигром и Евфратом, были, пожалуй, наиболее населенными и цветущими на всей территории планеты. Ирригационные каналы, построенные еще во времена Гильгамеша, сделали Вавилон, а позднее Багдад центрами мировой цивилизации, что бы ни думали о себе высокомерные китайцы. Там, где проходили монголы, оставались только руины городов, пересохшие каналы и вытоптанные поля, на которых трудились жалкие остатки некогда могучих народов. Потребовались столетия, чтобы вернуть этим землям хотя бы часть их былого великолепия.

Сейчас перед войсками Субудая лежала практически не защищенная Европа. Участь государств Ближнего Востока еще ожидала Польшу, Германию, Балканские страны. Может быть, Италии, защищенной Альпами, удастся избежать этой страшной судьбы, но я сомневался и в этом. Воинов, сумевших преодолеть Крышу Мира, скорее всего не остановят вершины, не сумевшие оградить Древний Рим от солдат Ганнибала. Италия и Греция, и другие цветы средиземноморской цивилизации также будут безжалостно растоптаны копытами монгольских коней.

И в том, что произойдет эта трагедия, была прежде всего моя вина. Ариман имел право торжествовать.

16

Я попытался рассказать Агле о страшной опасности, нависшей над миром, но она просто не могла оценить всю сложность создавшейся ситуации. Несколько часов подряд мы просидели в нашей маленькой хижине, пока я рассказывал ей об Аримане и Ормузде, о других жизнях, в которых нам довелось встречаться, о титанической борьбе между силами Света и Тьмы, которая продолжалась уже много тысячелетий.

– Ариман собирается уничтожить сам пространственно-временной континуум, – заключил я громко, словно разговор на повышенных тонах мог помочь ей лучше оценить всю важность моих слов.

Агла терпеливо выслушала меня до конца, но боюсь, что это было единственным достижением, которым я мог похвастаться. Она добросовестно старалась понять меня. И хотя Агла сама жила в двадцатом столетии, возможно, и в других временах, она восприняла очень немногое из моих объяснений. В данной инкарнации она была не более чем простодушной дочерью тринадцатого столетия.

– Ариман – черный колдун, – высказала она свою точку зрения, – и в его власти показать тебе прошлое и будущее.

– Но он показал мне, что произошло только сегодня, – запротестовал я, – и не просто показал. Мы действительно были там, в тысячах миль отсюда.

– Ты ни на секунду не покидал меня, – возразила она со слабой улыбкой.

– Говорю тебе, все это произошло на самом деле. Просто время текло для нас с разной скоростью. Для тебя прошло одно мгновение, а я прожил почти двадцать часов на равнинах Венгрии.

– Тебе это только показалось. Он великий волшебник, и в его власти заставить тебя поверить во все, что угодно.

Мне не оставалось ничего другого, как согласиться с ней и прекратить бесполезный разговор.

Этой ночью мы особенно увлеченно занимались любовью, так как оба опасались, что больше нам никогда не представится такой возможности. Я уснул только под утро.

Мне приснился Ормузд, облаченный в золотые доспехи, верхом на золотом коне. Он ехал по тропинке по весеннему лесу. Ярко сияло солнце, и на голубом небе не было видно ни облачка. Но постепенно лес становился все гуще, а небо заволокли тяжелые тучи, закрывавшие солнце. Я уже знал, что должно произойти, и хотел крикнуть, чтобы предупредить Ормузда, но не мог издать ни звука. Мое тело и язык были парализованы, и я мог только наблюдать, как маленькие злобные рептилии выползли на тропинку перед конем Ормузда и, мгновенно преобразившись в монгольских воинов, набросились на него. Стащив бога Света и Истины с коня, они начали рубить его кривыми саблями.