Колония, стр. 76
— Но все эти бои в городах, как это поможет избавиться от Всемирного Правительства?
— Это все равно должно было произойти, — сказал Гаррисон. — Раньше или позже города должны были взорваться. И прости чудо, что они не рванули много лет назад. Мы лишь помогли им выпустить годами копившийся пар.
— А Всемирное Правительство…
— Что бы ни произошло, оно выглядит плохо. Если бы оно действовало быстро и послало свои войска помочь армии США, американский народ обозлился бы из-за иностранных солдат на своем заднем дворе. Большинство солдат всемирной армии точно такие же черные и коричневые, как партизаны ПРОН… а то и еще чернее. Африканские войска чернее любого американского негра. Они могли не захотеть стрелять по своим цветным кузенам. А даже если бы стали стрелять, не обошлось бы без множества грабежей и изнасилований. Так всегда бывает, когда вводишь иностранные войска.
— И это настроило бы американский народ против Всемирного Правительства.
— Само собой. Особенно когда его настраивают наши средства массовой информации.
— Но Всемирное Правительство ничего не предприняло. Оно ничего не сделало…
— И того лучше, — отозвался Гаррисон. — Теперь мы можем обвинить его — за то, что сидит сложа руки, пока американские города пропадают в дыму.
— А как насчет смерти Де Паоло?
— Запоздала на тридцать лет, — фыркнул Гаррисон. — Все умирают. Кроме меня. Я намерен жить вечно. Никогда не забывай этого.
Ее глаза изучали его лицо.
— Ты действительно в это веришь, не так ли?
— А зачем мы, по-твоему, на «Острове номер 1», — рассмеялся он, — со всеми этими фантастическими биолабораториями? Если эти ученые могут повозиться с генами и создать физически совершенного паренька, то смогут и помочь старику снова стать молодым.
— Смогут ли?
— Смогут, — из голоса Гаррисона исчезли все следы юмора.
33
Доктор Кобб лично поздравил нас с прибытием на «Остров номер 1» и немного побеседовал с каждым из нас по отдельности. Конечно, в случае с Рут и мной он говорил с нами обоими вместе. Он устроил приоритетный звонок в Калифорнию и помог нам отыскать родителей Рут. С ними все в порядке, они временно живут у родственников неподалеку от Санта-Круса. В Лос-Анжелесе творится что-то несусветное.
Большинство из нас сильно напугано из-за мятежа дома и выглядело мрачными, но доктор Кобб попытался приободрить нас, указав, что наш дом теперь «Остров номер 1», и нас ждет впереди очень светлое будущее.
Он посоветовал мне с Рут — в нашем разговоре наедине — заняться чтением литературы по астероидам. Сказал, что там, за Марсом, нас ждет золотое дно. И не только золото, но и минералы, и металлы, которые в грядущем будут куда ценней и важней. Я ответил ему, что я фермер, а не горняк, но он рассмеялся и спросил меня, неужели я думаю, что горнякам, находящимся вчетверо дальше от Солнца, чем сейчас, не понадобится еда.
Эвелин вырвалась вместе с остальной толпой через двойные металлические двери и направилась по вымощенной плитами дорожке к причалу. Начинал накрапывать мелкий дождик, и серые облака сгущались, но никто, кажется, не возражал. Она уже слышала шаги шедших впереди группы, затопавшие по спускавшейся по крутому берегу к причалу деревянной лестнице.
Наверху лестницы Эвелин остановилась. Катер уже пришвартовался в конце причала, и его пассажиры медленно шли к лаборатории.
Хамуд шагал рядом с маленькой, тоненькой, темноволосой женщиной. Шахерезада. Догадалась Эвелин. Хамуд не прикасался к ней, но явно притязал на обладание ею. Его обращение к ней резко отличалось от всего виденного ранее Эвелин: он больше не был угрюмым, мрачным властным мужчиной-мусульманином. Он кивал, разговаривал с ней, сверкая зубами в мальчишеской улыбке, слегка ссутулившись из уважения к ее невысокому росту.
Но где же Дэвид? Позади Хамуда и Шахерезадой шел огромный, чернокожий, такой здоровый, что причал, казалось, прогибается под его весом.
А рядом с ним… Эвелин уставилась во все глаза. Он не мог быть Дэвидом. Но это был он! Худой, бородатый, с куда более коричневым лицом, чем она сочла бы возможным. И волосы тоже перекрашенные в шатеновые.
Но Эвелин знала эту походку, то, как покачивались по бокам его руки. Это должен быть он. Он посмотрел в ее направлении, и даже на таком расстоянии она увидела, что это и в самом деле Дэвид — но изменившийся. Лицо его осунулось, глаза утратили свой невинный блеск. Он смотрел прямо на Эвелин, не показывая ни малейшего признака узнавания.
Затем она заметила шедших за Дэвидом двух черных юнцов с автоматами в руках и вспомнила, что Дэвид — их пленник.
Дэвид увидел ее, стоявшую наверху лестницы, и узнал ее медово-белокурые волосы.
Эвелин! Что она здесь делает?
Он быстро взглянул опять на массивную фигуру Лео, как раз добравшегося в этот момент до подножия лестницы. Она тоже в плену? Как она сюда попала? — гадал Дэвид.
Затем он увидел, как Бхаджат и ее друг, соотечественник, собрат-партизан и любовник поднимаются по лестнице вместе, бок о бок. Он снова посмотрел на Эвелин. Та глядела на него, напряженно ожидая, когда он поднимется по лестнице к ней.
Будь она пленницей, разве выпустили бы ее смотреть, как мы высаживаемся? Ее кажется никто не охраняет и даже не смотрит в ее сторону. Может ли она быть одной из них?
Он добрался до верхней ступеньки, и она стояла там.
— Дэвид?
— Эвелин.
Он протянул руку, а она взяла ее, шагнула поближе к нему и обняла его одной рукой за талию. Шедшие впереди них Бхаджат и Хамуд не видели того, что они делали.
— Что с тобой случилось? Как ты? — спросила Эвелин.
— Я собирался спросить то же самое у тебя, — отозвался Дэвид. — Ты… на из стороне?
— Немного, — ответила она. — На самом деле я пытался добраться до тебя. Как ты сбежал с «Острова номер 1»? Чем ты занимался все эти недели?
Он рассмеялся.
— Хочешь, верь, хочешь, нет, но я искал тебя.
Она прильнула к нему поближе и счастливо улыбнулась.
— Расскажи мне об этом все-все.
Он кивнул, ответив:
— Это длинная история.
И кое-какие части я не могу тебе рассказать, понял он.
Посмотрев на здание лаборатории, Дэвид увидел, что это невысокое, приземистое двухэтажное строение. Строго деловое, без всяких украшений на гладких стенах без окон. Плоская крыша с обвисшим на короткой мачте желтым вымпелом.
Пока группа шла в здание и в большое, открытое центральное помещение, где стояли идеальными рядами длинные столики кафетерия, Эвелин болтала о Хамуде и всемирной организации ПРОН. В одном конце большого двухэтажного помещения находились стойки из нержавеющей стали, подносы, самоподогревающиеся тарелки, кофеварки и грили. Всю противоположную стену занимало окно, выходившее на поливаемый дождичком серый ландшафт с голыми деревьями и почти пустой автостоянкой.
Лео и Хамуд стояли в одном углу, А Бхаджат между ними. По сравнению с огромным чернокожим смуглый араб выглядел чахлым, а Бхаджат рядом с ними выглядела и вовсе жалко. Довольно быстро стало очевидным, что двое мужчин в чем-то не соглашались друг с другом.
Борьба за власть? — спросил себя Дэвид, усаживаясь за один из столиков. Эвелин отошла и вернулась миг спустя с черствыми бутербродами и тепловатым, синтетическим кофе. Дэвид с благодарностью набросился на еду, но не спускал глаз с Лео и араба.
— Этот араб… он тот, кто называет себя Тигром?
— Да, — сказала Эвелин. — Настоящее его имя Хамуд, и он курд, а не араб.
Лео был боссом в этом районе, но Хамуд стоит выше в той иерархии, какая там у ПРОН, подумал Дэвид. Он считает боссом себя.
— Будь с ним поосторожней, — понизив голос, тихо посоветовала ему Эвелин. — Он любит убивать.
Дэвид кивнул и подсчитал других сидевших за столиками в кафетерии или отдыхавших стоя. Похоже, здесь больше людей Хамуда, чем Лео. Нам предстоит интересный период времени.