Остров Демонов, стр. 8

— Зараза! — крикнул он. — Каким ветром тебя занесло сюда, женушка?

В темноте он заметил, что ее тень склонилась в глубоком реверансе.

— Тем же ветром, что и тебя, муженек, — язвительно ответила она. — Возможно, это само провидение.

Роберваль закрыл дверь и внимательнее обычного посмотрел на жену, подошедшую к камину. Та уже сняла накидку и стоя у огня грела руки. Он знал, что супруга его отнюдь не глупа, и вовсе не каприз привел ее сюда, поэтому надеялся, что она не будет испытывать его терпение, но и не хотел выказывать свое любопытство.

— Что скажешь? — наконец примирительно спросил он.

— Как у тебя складывается путешествие с маркизом?

— К черту этого урода! — взорвался Роберваль.

Мадам рассмеялась.

— Кажется, ты получил надбавку к цене.

— Да. Он предлагает десять тысяч экю сейчас, и еще столько же, когда получит ее. Но он требует немедленной передачи опеки…

— Невиданная щедрость, если девочка еще не потеряла невинности, — спокойно сказала мадам.

Мороз пробежал по коже Роберваля, потом кровь ударила ему в голову — и он двинулся к женщине, вытянув руки.

— Франсуа, — резко окликнула его мадам, — если ты задушишь меня, как я обо всем расскажу?

Он остановился, продолжая нервно содрогаться.

— Тогда, ради Бога, говори, Элен!

Мадам прошлась по комнате, подобрала свою накидку и наконец заговорила.

— Как только ты уехал, она потеряла кольцо…

— Изумруд! — застонал Роберваль, но мадам не дала ему опомниться и рассказала все, что видела в саду, чувствуя, что каждое ее слово впивалось в его тело подобно лезвию ножа.

— Он?.. Ты узнал а? — вскричал Роберваль, едва она закончила.

— Бастин заверяет, что нет… что они еще дети. Но… — она развела руками, — близость, удобный случай — кто знает?..

— Я убью негодяя! Я спущу с него шкуру!..

— Он не негодяй! — ответила мадам. Вот и кульминационный момент ее рассказа: Роберваль это почувствовал. — Он — Пьер де Шабо. — Она ждала ответной реакции, но муж стоял словно немой, с побледневшим лицом. — Шабо, Франсуа! — Она потрясла мужа за плечо. — Адмирал Шабо! Как тебе нравится стать родней великого флотоводца Франции?

До Роберваля дошел смысл сказанного: он пошатнулся, схватился за стул и вдруг неожиданно рухнул на пол.

Мадам склонилась над ним, усмехаясь.

— И это любовь, — добавила она. — Это то, о чем мечтает каждый. Великий союз и настоящая любовь!

Роберваль с трудом поднялся на ноги. Он ухватил супругу за плечи и тряс так исступленно, что ее кости, казалось, вот-вот не выдержат, но она совершенно не чувствовала боли.

— К черту Турнона! — победоносно воскликнул он. — Я скручу этого кривого урода. Когда он услышит…

— Нет, Франсуа, нет, мой теленочек, — нежно возразила мадам. — Ты должен это сделать, но не сегодня. — Он выжидательно посмотрел на Элен. — Как ты повидаешься с Шабо?

— Я напишу ему. Я предложу…

Мадам покачала головой.

— Что значат ее богатство и имя для него, друга короля и правителя Бургундии? Нет, мессир. Адмирала может тронуть только то, чего ты как раз не понимаешь. Это любовь. Двое милых детей, которые любят друг друга с детства. О!.. — она неожиданно замолчала, задохнувшись. — Я сама хотела бы поговорить с ним.

Роберваль странно проницательно глянул на жену.

— А что с Турноном? — спросил он.

— Турнон представит тебя ко двору. Он рекомендует своего будущего родственника королю и мадам д'Этамп, которая, как я слышала, одновременно любовница короля и Шабо. И конечно, он сведет тебя с самим Шабо. О, Франсуа, когда это случится, ты должен взять меня с собой, — молила она.

Теперь взгляд Роберваля стал отчетливо подозрительным.

— Ты слишком многого хочешь! Что бы это значило?

ГЛАВА 10

Роберваль как влитой держался в седле, ощущая свое тело неестественно маленьким внутри крупных складок оранжевого бархата и желтого сатина. Позади него в своем сером камзоле с серебряными пуговицами ехал Турнон; Роберваль старался не смотреть на маркиза, чтобы не выдать внутреннего торжества.

Копыта лошадей стучали по мостовой между рядами лип, а впереди маячил почти нереальный из-за собранных в нем богатств новый замок Франциска I, Фонтенбло — украшение Франции и предмет зависти остального мира.

Робервалю сделалось душно, ему хотелось расстегнуть камзол; но он не сделал этого, а попытался дышать более глубоко и часто.

— Нервишки, дядя? — спросил Турнон. После того, как Роберваль согласился на его условия, маркиз не упускал случая называть его так, причем делал это с иронией, досаждавшей Робервалю (тому казалось, что этим более старший маркиз намекает на его низкое положение. — Расслабься. Ты увидишь, король — чудесный человек, уверяю тебя.

Роберваль не ответил. Он еще сильнее сжался, когда лошади въехали в Овальный двор. Его поразила роскошно одетая стража и шеренга лакеев. Когда один из слуг подошел, чтобы помочь им спешиться, Роберваль так разволновался, что поставил ногу мимо стремени и полетел наземь, сбивая с ног лакея. Он сильно ударился подбородком, но даже не посмотрел вниз, чтобы убедиться, что его платье не порвано. С досады он оттолкнул от себя лакея.

— Должно быть, бедняга здорово струхнул, если стал таким неуклюжим, — заметил Турнон, изящно слезая с лошади.

Роберваль заметил ухмылки стражи и покраснел от стыда и злости. Он с удовольствием бы переломил хребет проклятому старикашке, но что он будет делать без Турнона в этом запретном мире, где даже слуги презирают его? Он отступил назад, пропуская Турнона, и начал вслед за ним подниматься по лестнице.

Длинная галерея выглядела удивительно соразмерной. Вдоль нее по обе стороны замерли колоссальные статуи богов и богинь, по стенам между ними висели картины. Потолок, обрамленный позолоченным карнизом, был расписан итальянскими мастерами. Небольшие окна с глубокими амбразурами по одной стене выходили в сад, а по другой — на пруд, украшенный изящным мраморным фонтаном.

У Роберваля и вовсе сперло дыхание, и он лишь изредка бросал осторожные взгляды на окружающее великолепие. Он был обеспокоен огромным количеством дам, великолепно одетых и украшенных драгоценностями, которые приветствовали Турнона, останавливались, чтобы разглядеть его самого, и начинали перешептываться за их спинами. Теперь он жалел, что не послушал жену, которая предлагала надеть камзол из черного бархата: ему показалось, что все обсуждали его платье оранжевых и желтых оттенков.

Внезапно Турнон остановился.

— Извини меня, дядя, я должен поговорить со своим другом.

Роберваль вцепился в рукав Турнона.

— Не оставляйте меня, — его голос был хриплым, и он не мог скрыть своего ужаса.

Турнон засмеялся.

— Господи, это не страшнее, чем первая брачная ночь для твоей племянницы! Идем, скорее покончим с этим! — он взял Роберваля под руку и повел прямо к открытым дверям, за которыми находился огромный тронный зал. Турнон сообщил их имена герольду, который повторил вслух, делая ударения на титулах.

— Шарль де Турнон — виконт де Бопре, маркиз де Турнон, кавалер ордена Святого Михаила и ордена Золотого Руна, — а далее тоном, который показался Робервалю менее почтительным, продолжил, — Жан Франсуа де ла Рош, мессир де Роберваль.

Его ноги отказывались идти. Роберваль застыл, судорожно глотая воздух и молясь о том, чтобы скорее убраться из этого места, доставлявшего ему столько мучений. Турнон потянул его за руку.

— Дядя! — проворчал он, и Роберваль позволил ввести себя во внутреннюю галерею, заполненную народом. Здесь ему стало немного легче, потому что все взгляды были обращены на огромный трон, осененный знаменами, стоявший на великолепном ковре из пурпурного бархата, и на закрытые двери.

Турнон кивал направо и налево, отвечая на приветствия.

— Это двойной праздник, — объяснил он Робервалю, — в ознаменование разгрома имперской армии в Пикардии и в честь возвращения моего друга Картье из Нового Света.