Невероятные случаи зарубежной криминалистики. Часть 1, стр. 64
Рассказывают, но это не подтверждено документами, что в то время в Стоктоне среди спорщиков появился неизвестный мексиканец, подошел к приклеенному плакату, достал из кармана ручку и, когда никто не видел, сделал под надписью о вознаграждении приписку: «Добавлю еще десять тысяч. Хоакин».
Еще довольно долгое время банда Мурьетты наводила ужас на те края. Весной 1853 года ранчеры решили разделаться с разбойниками сами. Шериф Гарри Лов собрал группу хороших стрелков и пошел с ними в горы по следу банды.
25 июля Лов и семнадцать его смельчаков наткнулись высоко в горах на нескольких мексиканцев, сидящих вокруг костра. Бой был коротким, но яростным. Двое мексиканцев остались лежать на земле, еще двоих ранчерам удалось обезоружить. Одним из убитых оказался Мануэль Гарсия, по прозвищу Трехпалый Джек. Вторым был Хоакин Мурьетта, бандит, за голову которого к тому времени уже было обещано вознаграждение в пять тысяч долларов.
В доказательство победы шериф Лов отрезал голову Хоакина и трехпалую руку Гарсиа. 12 августа на том самом месте, где бандит на приказе о собственном аресте приписал свой дерзкий вызов, висело новое объявление:
«Только один день сегодня в Стоктон-Хаусе с девяти часов утра до шести вечера будет выставлена голова известного бандита Хоакина и рука самого страшного грабителя и убийцы Трехпалого Джека».
Как сообщал Кей Гард, власти позаботились, чтобы голова и рука были законсервированы в сосуде с чистым спиртом. Затем их перевезли в Сакраменто, после чего они стали экспонатами какой-то передвижной выставки, вызвавшей значительный интерес во многих городах Калифорнии.
Мексиканцы, знавшие Хоакина, подтвердили, что это действительно голова известного бандита Мурьетты. Однако позднее нашлись другие, клявшиеся, что она при жизни принадлежала Хоакину Валенсуэло. Газета «Элта Калифорния», выходившая в те годы в Сан-Франциско, опубликовала статью, автор которой утверждал, что акция ранчеров, точнее ее результат, был мошеннически подстроен шерифом Гарри Ловом, желавшим успокоить общественное мнение и снискать себе популярность. Почтенные калифорнийские историки Банкрофт и Хиттел утверждают обратное. Трудно найти правду о криминальных делах времен Дикого Запада.
ДЕЛО АВСТРАЛИЙСКОГО ШКОЛЬНИКА
В январе 1788 года к побережью Австралии приблизилась флотилия из восемнадцати кораблей под британским флагом. В их трюмах под военным конвоем содержалось 778 осужденных преступников. Им был предоставлен последний шанс жить без решеток на окнах и без железных ядер на ногах, но за это они навсегда должны были покинуть Англию и построить на австралийском побережье лагерь, став колонистами на далеком континенте.
Их высадили на берег. Корабли с конвоем ушли в океан. Преступникам предстояло здесь жить, значит надо было работать, ничего другого им не оставалось. Страна была прекрасной, но необжитой, поэтому тот, кто хотел построить дом, сначала должен был выкорчевать девственный лес.
В Европе в то время господин-советник Гете уже напечатал «Эгмонта» и писал «Торквато Тассо», в Соединенных Штатах разрабатывали проект Билля о правах – первые десять поправок к конституции 1787 года, – который вступил в действие в 1789 году. В Англии уже работала пятьдесят одна текстильная фабрика, а Вольфганг Амадей Моцарт вспоминал о прошлогоднем триумфе пражской премьеры оперы «Дон Джиованни».
Почти восемь сотен убийц, воров, а также мятежников, которых король желал держать как можно дальше от трона, поневоле взялись за строительство первых домов будущего Сиднея. Сегодня здесь раскинулся великолепный город, в котором находится оперный театр, единственный в своем роде, не имеющий равных себе во всем мире. Театр строили пятнадцать лет. Государственная комиссия определила место для его постройки: на конце небольшого полуострова, выдающегося в залив, pi сделала это удачно. Здание имеет 183 метра в длину и 118 метров в ширину, самая высокая точка его 67 метров. Внутри имеются концертный зал на 2690 мест, оперная сцена на 1547 мест и зал камерной музыки для 419 слушателей, два ресторана, 60 костюмерных для артистов, библиотека, зал для отдыха со столовой и баром для исполнителей, шесть дневных баров для посетителей и еще драматический театр на 544 места. Расходы на его сооружение – 102 миллиона австралийских долларов. Часть была покрыта доходами от «Оперной лотереи».
Бэзил Торн был коммивояжером, имел довольно приличный доход, но мечтал о быстром обогащении. Каждую неделю он покупал себе билет «Оперной лотереи» с верой, что однажды выиграет и станет самостоятельным предпринимателем. 1 июня 1960 года его мечта сбылась. На купленный им билет выпал главный выигрыш – 100 тысяч австралийских фунтов (австралийские доллары были введены в качестве национальной валюты в феврале 1966 года). О своем счастье он узнал во время поездки по торговым делам в Ганнедаг, промышленный город, стоящий на слиянии рек Пион и Пил на Ливерпульском плоскогорье. В сиднейском аэропорту счастливого обладателя выигрышного билета уже ожидали репортеры, чтобы распроситъ его о жизненных планах. Однако Бэзил Торн спешил домой, к своей жене Фреде и двум детям.
Семья Торнов занимала двухэтажный семейный домик в одном из красивейших районов Сиднея – Бонди. Сегодня он считается районом богачей. Бонди расположен в бухте с пляжами, устланными золотистым песком, окруженными виллами и садами, спортивными площадками. Семья Торнов поселилась на Эдвард-стрит недавно, переехав в Бонди в начале 1960 года, но у них здесь уже появились друзья. Например, Филлис Смит. Она отвозила каждое утро сына Торнов в школу.
Супруги Торн не были натурализованными автралийцами. Бэзил Торн в свое время учился в Шотландском колледже и гордился этим, так как это учебное заведение имело прекрасную репутацию. По этой причине он определил туда и своего сына Грейма. Шотландский колледж находится в районе Бель-вью-Хилл, который считается одним из лучших. Земельные участки тут самые хорошие, а виллы самые роскошные. Я проходил дорогой маленького Грейма. В те дни в Европе уже стояла поздняя осень, а в Сиднее весна была в полном разгаре. Изгороди были усеяны цветами, газоны за белыми изгородями походили на огромные бархатные покрывала. Внизу в бухте плескалось море.
Грейм вышел из дома в полдевятого. Он был одет в серую школьную форму, на спине – ранец с учебниками. Пляжи еще были пустые, киоски с печеной рыбой, жареным картофелем и молочные бары также открывались позднее. Он направился по Эдвард-стрит к улице Веллингтона, повернул за угол, прошел между виллами к О'Брайен-стрит. На углу его ждали в машине госпожа Смит и ее двое детей, которые учились в том же колледже. Она отвезла их в Бельвью-Хилл.
В четверг 7 июля 1960 года госпожа Смит подъехала около девяти утра к дому Торнов и позвонила у ворот.
– Что случилось, госпожа Смит? – спросила Фреда Торн уже от двери.
– Грейм не ждал нас на углу.
– Значит, он пошел в школу пешком.
– В том-то и дело, что нет. Я спрашивала, и учитель сказал, что он еще не приходил.
– Господи, не приходил!
– Ваш муж дома? – спросила госпожа Смит. – Надо сообщить об этом в полицию.
– Бэзил в командировке в Кемпси. Я сама позвоню туда. Не случилось ли с ним что-нибудь! Я читала, что недавно во Франции похитили сына у Эрика Пежо – хозяина автомобильного завода…
В полицейском участке в Бонди дежурил сержант О'Шен. Он записал сообщение, сел в машину и отправился на Эдвард-стрит. Едва он присел, чтобы записать показания Фреды Торн, как зазвонил телефон.
– Слушаю, – сказала госпожа Торн.
– Это госпожа Торн? – спросил неизвестный мужской го-лос.
– Да.
– Я хотел бы поговорить с вашим мужем.
– Что вам угодно?
– Ваш сын у меня.
Она опустилась на стул, ее руки задрожали. Сержант понял, что что-то происходит, и пришел ей на помощь. Ему пришла в голову отличная идея. Сержант взял трубку и сказал:
– Торн у телефона, что вам нужно?