Евгения, или Тайны французского двора. Том 1, стр. 147

XXIX. КРОВАВАЯ БАНЯ

Первого декабря 1851 года в Елисейском дворце собралось очень многочисленное общество, в котором недоставало только Морни, и это было не случайно: герцог был в комической опере и казался очень веселым. Он смеялся и болтал то в той, то в другой ложе. В одиннадцать часов общество разошлось.

Луи Наполеон был несколько бледен и не очень словоохотлив. Страшная минута приближалась: в эту ночь и в последующие дни он хотел провозгласить себя императором, и он хорошо знал, какие насильственные средства необходимы были для этого, так как нужные приготовления были сделаны и делались в течение нескольких месяцев. Во время вечернего собрания Луи Наполеон вместе со своими приверженцами решил некоторые последние вопросы.

Начальник генерального штаба, Фейра note 16 должен был разбить барабаны национальной гвардии, так что на следующее утро нельзя было бы пробить генерального марша. Директор национальной типографии господин де Сент-Жорж под предлогом важной работы собрал всех рабочих в одиннадцать часов ночи в типографии.

Префект полиции Мопа — Карлье был отозван на другой пост — собрал в префектуру полиции восемьсот городских сержантов, к которым в три часа утра присоединились еще пятьсот агентов и отставных офицеров; все это были ловкие люди, на которых можно было рассчитывать во всех случаях и среди которых находились также Монье, названный теперь Луансом, и Пер д'Ор. Грицелли держал караул в Елисейском дворце, в котором в одиннадцать часов уже было все спокойно; окрестности дворца и Елисейские поля были тихими и пустынными.

Один только кабинет принца-президента был ярко освещен. Около полуночи в нем находилось семь человек: Луи Бонапарт; его адъютант Бельвиль (брат известной гоф-дамы Изабеллы); бывший вахтмейстер Фиалин, носивший теперь фамилию Персиньи; Леруа де Сент-Арно, удостоенный в октябре поста военного министра, человек с бурным прошлым, о котором мы услышим позже; Мопа, назначенный несколько дней тому назад префектом полиции; возвратившийся из комической оперы герцог де Морни и умерший несколько лет тому назад поверенный и кабинет-секретарь Луи Наполеона — Мокард. Флери еще не было, он был комендантом и должен был прийти позднее.

— Господа, великий час настал, — сказал принц, желавший на следующее утро провозгласить себя императором, — величие Франции требует этого шага.

Луи Наполеон подошел к письменному столу и маленьким ключиком, который он носил всегда на своей цепочке для часов, открыл потайной ящик и вынул из него запечатанный пакет, в котором находились все бумаги, касавшиеся этой ночи. Говорят, Луи Наполеон Бонапарт написал на нем слово «Рубикон», подобно Цезарю, которого он обожал и историю которого он, как известно, написал позднее. По-видимому, он имел намерение перейти заветную границу.

Луи Наполеон взломал печать конверта и вынул из него декрет, который и передал своему товарищу Морни: это было назначение последнего министром внутренних дел.

Бельвилю он передал прокламации, которые должны были утром удивить весь Париж и мгновенно перевернуть весь общественный строй Франции; Бельвилю было приказано не теряя времени отослать для напечатания в национальную типографию, в которой все уже было приготовлено к этому. Нужно ли удивляться замыслам Наполеона, которые, несмотря на свою смелость, были, однако, приведены в исполнение.

Персиньи получил важное поручение — овладеть с помощью генерала Эспинаса зданием национального собрания.

Луи Наполеон передал Сент-Арно сумму более чем в пять миллионов франков, чтобы тот разделил ее между генералами, полковыми и батальонными командирами, капитанами и лейтенантами. Другая, почти столь же большая сумма денег, должна была быть распределена между фельдфебелями, сержантами, капралами, барабанщиками и солдатами. Морни, Мопа и Сент-Арно вручили тогда же около полумиллиона лично для себя.

Полицейские агенты тоже получили громадные субсидии. Например, Грицелли признал сам, что ему передали от Персиньи две тысячи пятьсот франков.

Все эти деньги, исчислявшиеся в общей сумме до пятидесяти миллионов франков, должен был принять на свой счет французский банк.

Между тем генерал Маньян, согласно приказу, полученному им от Сент-Арно, захватил войсками в три часа утра главные точки Города. Бригада Рипперте заняла Бурбонский дворец, бригада Форея овладела Дорзейской набережной. Генерал дю Лак стал со своим корпусом в Тюильрийском саду. Бригада Котта расположилась на площади Согласия, в то время как бригада Канробера, в настоящее время — маршала, оцепила Елисейский дворец. Все это произошло тихо, под покровом темной и бурной декабрьской ночи.

Копейщики и кирасиры генералов Рейбеля и Корте выстроились в Елисейских полях. Войска образовали уже корпус в двадцать пять тысяч человек, предназначенный не только для обеспечения успеха переворота, но и для прикрытия бегства Наполеона в случае надобности. Даже вне Парижа для прикрытия бегства через границу были поставлены особые войска. Каждая малейшая деталь здесь была глубоко продумана. Все отрицательные и положительные стороны этого предприятия были критически разобраны.

По словам Грицелли, Луи Наполеон приказал слугам держать наготове кареты и оседлать лошадей, а генералу Росе — запаковать переданную ему сумму денег, более двадцати миллионов франков, и быть готовым к отъезду за границу.

Наступило утро второго декабря, на улицах было грязно, холодный ветер нагнал мелкий дождик. Париж был еще тихим и пустынным; спавшие жители даже не подозревали, что над ними витает грозное облако и что в ближайшие дни и ночи предстоит им такая кровавая баня, какой еще до сих пор город не видывал.

Послушаем, что говорят Таксиль, Делор, Раш и другие об этом утре. В пять часов утра к префекту Морни собрались комиссары и муниципальные агенты, которые должны были арестовать около ста самых важных лиц. Они получили от него приказания, и дело было выполнено еще далеко до рассвета и на протяжении этого дня.

Комиссару Бланш было поручено арестовать генерала Ламорисьера, не захотевшего присоединиться к осуществлению плана Луи Наполеона. Бланш не имел точного плана жилища генерала, а храбрый швейцар отказался дать ему какие-либо разъяснения и даже зажечь свет, который был необходим для обыска в неизвестном для комиссара доме. Бланш и его спутники поднялись по лестнице и, достигнув первой комнаты верхнего этажа, нашли в ней слугу генерала, который моментально потушил лампу, бывшую у него в руке, и бросился с криками о помощи на заднюю лестницу.

Агенты схватили его у двери дома; предполагая кражу, тот начал защищаться и получил опасную рану шпагой. Под угрозой смерти слуга наконец показал комнату своего господина. Ламорисьер позволил себя арестовать без всякого сопротивления. Но едва он сел в карету, которая должны была его отвезти в Мазасскую тюрьму, как он выставил голову из окна и крикнул о помощи стоявшим на углу солдатам. Бланш с силой отдернул генерала назад и пригрозил ему тесаком — вернейшим средством заставить замолчать.

Арест генерала Шангарнье Мопа поручил двум решительным и отчаянным людям — Луансу и Шарлю, Пер д'Ору, который был гиеной, несмотря на свой добродушный внешний вид. Им было дано в помощь пятьдесят муниципальных солдат. Луи Бонапарт хотел привлечь на свою сторону и знаменитого Шангарнье и предлагал генералу большую сумму денег, надеясь, что живший в бедности честный человек не откажется от нее. После того генерал долгое время ждал ночного нападения, но теперь он даже и не предчувствовал его.

Через один из подвальных ходов Луанс и Готте ворвались со своими людьми в дом и бросились на лестницу. Наверху они встретили слугу с ключом в руке. Они вырвали у него ключ и ворвались в комнату Шангарнье. Обладавший громадной силой, Готте схватил генерала, так что всякое сопротивление стало невозможным. Генерал тоже был отвезен в Мазас.